Все люди спят. И видят сны. А где же делают эти сны? Не знаете? Так слушайте.

На углу двух улиц, Медленной и Тихой, стоит маленький деревянный дом. Днём и ночью окна дома закрыты розовыми занавесками. Так что кажется, будто они светятся. Занавески слегка колышутся, будто дышат. По этим улицам — Медленной и Тихой — никто не ездит. Машин, трамваев, троллейбусов тут не увидишь. Их нет. Людей тоже не видно. Только один человек выходит из дверей этого дома. На нём синяя куртка, синяя фуражка, чёрная сумка через плечо. Почтальон? Может быть, и так. Только почту он носит особую.

А какую? Скоро узнаете. Прочитайте, пожалуйста, дальше.

На углу улиц Медленной и Тихой стоит деревянный дом, тихий-тихий. Над дверью дома висит дощечка. На ней золотыми буквами написано: "Мастерская снов. Посторонним вход строго воспрещён".

Но какие же мы с вами посторонние? Ведь все мы видим сны. Нам интересно узнать, где они делаются. А что? Давайте незаметно войдём, верно? Мы поднимемся по ступенькам. Там три ступеньки. Раз. Два. Три. И ещё дверь. Откроем дверь и посмотрим теперь, что делается в большой комнате.

Посреди комнаты стоит высокий стол, а за ним сидят Большие Ножницы. Из тонкой цветной бумаги Большие Ножницы вырезают города с башнями, мостами, корабли с парусами, облака, солнце, звёзды и луну.

А ещё в комнате за маленькими, низенькими столиками сидят… раз, два, три, четыре, пять — да, пять Маленьких Ножниц, и они вырезают маленькие фигурки человечков, зверей и птиц. Они это делают быстро — так, что обрезки красной, зелёной, жёлтой и синей бумаги летают в воздухе.

— А сейчас, — проговорили Большие Ножницы, — нам осталось вырезать ещё один, последний сон — это для девочки Клани.

— Мы слышали, — прошептали Маленькие Ножницы, — мы слышали, что Кланя болела и стала плохо засыпать.

— Да, — кивнули Большие Ножницы, — доктор прописал ей красивый и весёлый сон. Я думаю, сделаем примерно так. Вот на полянке… Нет, пусть лучше будет сад… Да, светит солнышко. И стоит яблонька с румяными яблоками. Кланя подбежит к яблоне — и вдруг увидит, что под деревом, среди кудрявой травы и цветов, пять розовых…

— Яблок! — зашептали Маленькие Ножницы.

— Ну нет! Лягушат.

— Как? Розовые лягушата?

— Конечно. Во сне всё бывает, — строго ответили Большие Ножницы. — И сделайте, пожалуйста, лягушат позабавнее. Да, пусть это будут хитрые, весёлые и ловкие лягушата. Пусть они сами поведут дальше сон. Ну, приступайте.

Целый вихрь розовой бумаги закружился над столами Маленьких Ножниц. Не прошло и нескольких минут, как в серьёзной тишине "Мастерской снов" зазвенели пискливые голосишки:

— Чи-чи-ричи. Мы летаем. Чи-чи-ричи — хорошо!

— Что за писк? — строго спросили Большие Ножницы.

— Это они, — ответили Маленькие Ножницы, — лягушата. Они уже шалят.

— Сколько их?

— Раз… два… три… Куда-то ещё два лягушонка спрятались.

— Посмотрите под столами.

— Ква-чи-чи! Ква-чи-чи!

— Ну ловите их! Скорее! Скорее!

— Чи-чи-ричи-и-и-и-ой! Ой! Ой!

— Хватайте их — и в конверт! Да зовите Тонтоныча.

— Тонтоныч! Тонтоныч! — позвали Маленькие Ножницы.

И явился человек в синей куртке, синей фуражке, с чёрной сумкой через плечо. Да, он похож на почтальона. Только он — необычный почтальон. Все называют его Тонтонычем. Так уж привыкли. А вообще-то его зовут Антон Антоныч.

У Тонтоныча почта особая. Недаром на правом рукаве его куртки блестит серебряный значок: маленький мальчик в колпачке, вытянув губы, тушит свечу. Вот уж много, много лет старый Тонтоныч приносит нам наши сны. Всё, что нарежут Большие Ножницы и Маленькие Ножницы из разноцветной бумаги, Тонтоныч отнесёт к нам в дом в аккуратном розовом конверте и спрячет под подушку.

Есть у него удостоверение — синяя книжечка, в которой золотыми буквами написано: "Антон Антонович Васильев действительно является ночным курьером "Мастерской снов". Для доставки корреспонденции (снов) Васильеву А. А. разрешено бесплатно пользоваться всеми видами транспорта, а также он имеет право самостоятельно летать (без применения технических средств) в пределах города до восхода солнца".

На удостоверении фотография ещё молодого Тонтоныча и печать с серебряной эмблемой "Мастерской снов", как на рукаве его куртки.

Тонтоныч прекрасно умеет летать, но только не очень любит. Надоело за много лет.

— Ходишь, ходишь, а самому поспать некогда, — проворчал Тонтоныч. Он ждал, пока Маленькие Ножницы приготовят последний в эту ночь конверт со сном. — Ранее народ был спокойнее, — бурчал Тонтоныч, — право слово. Спящая принцесса сто лет один сон про принца смотрела. И ничего. Была премного довольна. А теперь не то. Каждый норовит новый сон поглядеть. Ох! Ох!

Но вот Тонтоныч спрятал розовый конверт к себе в сумку. А на конверте уже стояла надпись, сделанная золотыми буквами: "Сон девочки Клани".

Таких розовых конвертов в чёрной сумке Тонтоныча было много. Ему бы надо поскорее идти и разносить письма. А он нет, не торопится. Сел на ступеньки крылечка и долго смотрел на небо. Там вспыхивали огоньки самолёта. Потом и они исчезли, словно растворились в вечерней заре.

— О-о, ветер-то верховой, — вздохнул Тонтоныч, — облака гонит.

Тонтоныч поглаживал рукой свои седые усы и смотрел на облака. "Хорошо, без толкотни идут, — думал Тонтоныч, — ну право слово, как корабли в белое утро плывут. А ночь уже одолевает, хотя дрёма ещё на печи нежится… Эх, дрёма-Ерёма… о-ох…" — так думал Тонтоныч и не замечал, что вслух приговаривает. Сидел. Никуда не торопился.

Это были его счастливые минуты покоя.

Наконец Тонтоныч поднялся с крылечка, встряхнул сумку и пошагал не торопясь. Он несколько замешкался: по какой улице лучше идти — по Медленной или по Тихой?

"Можно, конечно, идти по Медленной, а можно и по Тихой, — думал Тонтоныч. — Вот незадача. Если бы кто приказал — иди, мол, по Медленной или иди по Тихой". Но никто не приказывал. Шагай, по какой захочешь.

И Тонтоныч решил так: если скажет он одним духом "на дворе трава, на траве дрова", значит, идти по Медленной.

Тонтоныч быстро сказал:

— На дворе двора, на творе вора… — Не получилось. Выходит, что по Тихой.

И он зашагал по Тихой улице. Шёл и всё поглядывал на небо.

"Луна ещё не взошла, а уж вызвездило, — это про себя отметил Тонтоныч. — В городе только спать ложатся. Снов ещё никто не видит. Да как увидишь? Все они тут, сны-то", — Тонтоныч опять тряхнул чёрной сумкой, где лежали розовые конверты. И точно ветер тронул листья — зашуршали конверты, — ветер уже не городской, не уличный, а ветер снов. Они так плотно лежали в чёрной сумке, что между ними только воздух мог протиснуться, лёгкое дуновение — от одного конверта к другому, от одного сна к другому. Зашуршали розовые конверты, на волю просились. Тонтоныч услыхал, проворчал:

— Ну, ну погодите, сейчас выпущу.

Раньше Тонтоныч — ещё луна не выходила, только в окнах огни погаснут, а он уж бежит по городу. А теперь ревматизм замучил. Болят ноги, ноют. Не побежишь, как прежде. Вот и придумал старый Тонтоныч одну штуку. Зачем конверты разносить в каждый дом? Зачем класть их под подушки? Лучше их… Вот — глядите, что старик делает. Остановился. Вытащил из чёрной сумки розовый конверт со сном. Вытянул губы. И дунул. Полетел розовый конверт к своему адресату. А Тонтоныч уже другой достаёт. Дует. И полетел вслед за первым второй конверт. Потом третий, четвёртый… Летят розовые конверты над городом. А снизу если посмотреть, то всякий подумает: летят маленькие розовые птицы, будто их последним лучом солнца окрасило.