– Серж, – сказал полковник, – дайте скорость, как вы умеете, не обращайте внимания на светофоры.

– Слушаюсь, mon colonel (Гардон косил под француза, разумеется, имя и фамилия шофера изменены).

Серж дал скорость. Иномарка с затемненными стеклами мчалась по улице Бодякова и при выезде на проспект сбила старушку на переходе.

– Не останавливаться! – приказал полковник.

– Так точно.

Полковник, как бы про себя, несколько смущенно сказал, впрочем, прямо ни к кому не обращаясь:

– Жалко старушку, чего она дура замешкалась. Надо было смотреть по сторонам.

– Так точно.

Лолита молчала. Упруго разрабатывая версии преступления. Конечно, то были пока еще стремительные броски ее интуитивной мысли. Она всегда доверяла своей интуиции, однако ей не хватало трупа. Скорее! Скорее! Скорее увидеть труп артиста Г. Поспелова (фамилия убитого изменена и, в интересах следствия, не может быть оглашена).

И только когда кто-то из экспертов откинул простыню и перед ее глазами открылось изуродованное лицо, Лолита успокоилась. Достала из сумочки сигареты. Закурила. Сквозь дым сигареты она огляделась. Узнала черные пиджаки БББ и КУК (к последней аббревиатуре в народе, привыкшем ко всякого рода конспирации и запретам, добавляли один гласный звук, что напоминало вечерний крик птицы, по которому определяли оставшиеся годы жизни). Знакомая картина. Сотни раз виденная. Для ясного оскальпирования ее интуитивных мыслей, они (черные пиджаки), естественно, мешали. А что поделаешь? И все-таки Лолита, сдерживая себя, загасила зажженную сигарету в ладони. Не почувствовала боли. Для нее необходимо было открыть внутри себя горизонт, который должен ужиматься до единственной точки. Тогда уже можно действовать, принимать решение.

Появились с камерой телевизионщики. Черные пиджаки попытались их задержать. Но те сумели прорваться и сразу же начали командовать:

– Откройте простыню.

– Свет! Здесь ни черта не видно, как у негра в ж…

– Направь на лицо. Чтоб рельефнее показать. А можно повернуть труп, тогда нам удобнее? Нельзя?

– Отойдите! – приказала Лолита. Она наклонилась.

– Видите, – показала Лолита черным пиджакам на место, где было сердце погибшего артиста, – маленькая дырочка на рубашке. И нет крови. Точный выстрел.

– Да, мы это уже видели.

– Направь свет на грудь, – приказал оператору телевизионщик. – А покойный не был педерастом? – обратилась Лолита к черным пиджакам.

– Мы эту версию уже отрабатываем, – раздался ответ.

– Убийство на почве ревности, – тихо сказала Лолита. – Бытовуха, – тихо, словно только для себя. И отошла курить к окну. Попробовала открыть окно. К ней кинулся помочь черный пиджак, кто-то из КУК.

– Назад! – остановила Лолита. Она сама взяла стул, влезла и чуть приоткрыла окно. Посмотрела вниз. Девятый этаж, и не последний. Внизу двор. Машина «скорой помощи», чуть поодаль ее машина. Серж вышел из машины, а полковник сидел внутри.

Ей еще раз захотелось осмотреть труп, но без свидетелей. Нет, этого ей не дадут. Телевизионщики скручивали кабели, убирали аппаратуру.

– Вам все ясно? – спросил черный пиджак представитель БББ.

Лолита кивнула.

– Мы проведем еще тщательную экспертизу. Собственно такая работа уже делается.

– Чтобы ничего и никого не найти.

– Ну зачем вы так? – в его голосе прозвучала обида. – Мы уже сделали фоторобот подозреваемого.

– Прекрасно, – кивнула Лолита и, не взглянув больше на труп, закрытый опять простыней, пошла к двери.

Последними словами знаменитого португальского поэта Фернанду Песоа (1888–1935) была фраза: «Дайте мне мои очки! Я хочу увидеть все, что будет дальше».

Носите очки фирмы «Джон Леннон». Фирма гарантирует вам долгую жизнь. Если жизнь ваша не будет долгой, то имя Леннон ведь что-то значило?

Самый низкокалорийный овощ:

Капуста?

Редька?

Морковь?

Огурец!

Может быть, или все же редька? На пачке кефира указана жирность продукта в процентах. А почему же никому не придет в голову для удобства покупателей указать на калорийность

Капусты

Редьки

Моркови

Огурца

ПОЧЕМУ?

Что такое любовь? Ну, что же такое любовь?

Для тайных свиданий лето всего благоприятней… На рассвете любовники еще находят что сказать друг другу. Они беседуют между собой, но вдруг где-то прямо над ними с громким карканьем взлетела ворона. Сердце замерло, так и кажется, что их увидели. (Сэй С¸нагон «Записки у изголовья». Конец Х века).

Разве я не ценю качество?

(Реклама сигарет Winston)

МИНЗДРАВ УЖЕ В КАКОЙ РАЗ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ:

КУРЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ

Мы двигались теперь в обратном направлении, от дыры по улице Преображенской.

Нашу невесту Адолию вели сестры Вера, Надежда и Любовь и мать их Софья, а над нами летела черная птица, и она, вытянув шею кричала, и Адолия кричала, и хор под управлением композитора Араб-оглы закончил песню-плач самыми грустными в этом мире словами: «Милая моя, не возьму тебя, там, в стране далекой, чужая мне не нужна…», и Никаноров вырвал щепку из правого кармана пиджака, и показал, что это ведь сам товарищ Калинин Михаил Иванович вручает ему самый главный орден и жмет ему руку, и что у него таких фотографий сколько хотите, а если не верите, то можете сами спросить у товарища Калинина, и открывались окна на улице Преображенской, и люди высовывались из окон, чтоб посмотреть на невесту, которая стала и вдовою, и наш тамада Василь Васильевич, не поднимая головы, говорил, как бы для себя: «Горько». И люди в окнах повторяли: «Горько…»

И «тррр-тррр… уить-уить…», но то пели не птицы, а сигналили стоящие вдоль дороги машины, а навстречу нам ехали «МАЗы», до верху груженые пустыми бутылками из-под водки, и на первой машине рядом с шофером сидел мусорный мужичонка Шурик, и когда он увидел нас, то отвернулся.

– Чего это он так гордо? – спросила Нина Федоровна, впрочем, ни к кому прямо не обращаясь.

А Ирина Петровна, впрочем, тоже без особой надежды, пропела: «Но я не верю… Нет! Я не верю, не верю я звезде иной, звезде иной…»

И вдруг Адолия вырвалась из рук сестер, и побежала фейерверком, решительно откидывая в стороны мозаику прежних сомнений, скорее, скорее назад к дыре. И пока бежала, не думала, не думала, как поступит, что будет делать… Только бы добежать… Еще до дыры оставалось буквально несколько метров, когда услышала внутри себя, в самой глубине, четко английскую фразу: «I love you… sorry…»

– Жив! – крикнула она.

Monsieur Серж открыл дверцу машины перед Лолитой. Она проскользнула молча внутрь, где ее ждал полковник Дон Хуан де Сантис. Закурила.

– Ну так что? – осторожно спросил полковник. – Домой?

Лолита удобнее откинулась на сидении. Продолжала молча курить. Машина стояла на месте.

– Домой?

– Гады! – пропирамидели ее сжатые губы.

– Какие гады ?

Ответа не последовало. И вдруг сквозь кольца дыма, едва слышно:

– Он жив.

– Не могу тебя понять.

– Я еще должна все обдумать. Будем ехать медленно, кружить по городу.

– Серж, зажмите скорость и катафальте. Дом отменяется.

– Слушаюсь, mon Colonel.

Машина как бы двигалась и одновременно как бы стояла на месте.

– Ло, моя девочка, я хочу понять, что же произошло?

– Да все просто: они подбросили чужой труп.