В Штутгофе было много команд работавших вне лагеря. Чтобы сопровождать их на работу и оберегать от соблазнов, нужно было немало эсэсовцев. К некоторым командам начальство приставляло по два, по три десятка конвоиров ведь команды иногда насчитывали тысячу и больше человек. Если даже один-единственный заключенный ковылял куда-нибудь с пустой банкой или парой кирпичей, ему непременно давали провожатого. Вообще в Штутгофе было множество дел, в которых без охраны - ни с места. Охранник был паспортом узника, не хватало только печати на лбу.

Часть охраны состояла из немцев. Но их было немного. Они служили вдохновляющим примером для других, были олицетворением порядка и высокой породы.

Основную массу охранников составляли чужестранцы, согнанные из разных углов Европы.

Вообще эсэсовская организация в своем развитии пережила несколько стадий. До войны в нее сознательно и добровольно вступали немцы. Одни из них хотели быстро и легко сделать карьеру, поживиться и разбогатеть за счет государства и народа, другие - вступали по убеждению, полные веры во всемогущество и непогрешимость Гитлера и нацистской партии. Побуждения для вступления в СС были различными. Но в практической деятельности эти различия исчезали.

С начала войны, когда масса немцев ушла в армию, а количество подвластной Германии земли возросло, эсэсовской организации понадобились новые кадры. Тем более что ее функции расширились: многие обязанности полиции перешли к СС; на нее была возложена борьба с любой оппозицией; в случае надобности эсэсовская организация должна была быть готова выступить даже против частей регулярной немецкой армии.

Старые деятели эсэсовской организации заняли ответственные руководящие посты, стали теми или иными "фюрерами", а ее рядовые члены, "серая масса", набирались разными способами в Германии и на оккупированных землях Европы. Сюда хлынули подонки из различных стран, всякие авантюристы, у которых были нелады с законами, уголовники, карьеристы и прочая шваль. Но нацистским властям и этого было мало. В оккупированных странах они объявляли принудительную мобилизацию молодежи в СС. Поскольку по международному праву насильственный набор на военную службу на чужой территории запрещен, эсэсовские заправилы заставляли рекрутов добровольно проявлять инициативу.

Иногда арестовывали людей якобы для отправки на работу, а увозили в эсэсовские казармы. Часто схваченных граждан после короткого пребывания в тюрьме или лагере отправляли в отряды СС. Дело осложнялось еще и тем, что в некоторых странах Европы люди имели смутное представление об эсэсовской организации, тем более, что СС и вермахт носили почти одинаковую форму: у солдат немецкий орел красовался на груди а у эсэсовцев на рукаве вот и вся разница. Откуда было рядовому рабочему или крестьянину ее постичь? Не все люди родятся на свет героями, не все осмеливаются оказывать сопротивление, скрываться в подполье, не все призывники находят в себе мужество устоять перед угрозами. А если тебя поймали - выхода нет.

Мужчин, завербованных в эсэсовскую организацию, обычно посылали в другой, совершенно чужой и далекий край на какую-нибудь полицейскую службу. Попавших таким образом в ряды СС и очутившихся в чужом краю держали в ежовых рукавицах, под неусыпным наблюдением начальства. За малейшим проступком следовало тяжелое наказание. Новоиспеченные эсэсовцы чувствовали себя порой не лучше арестантов.

Поэтому и эсэсовцы Штутгофа должны быть разделены на четыре группы:

1) Немцы, эсэсовцы-добровольцы, "старая гвардия" - оплот и опора СС;

2) Немцы, мобилизованные в ряды СС. По своим правам и обязанностям они и равняться не могли с первой группой;

3) Чужестранцы-авантюристы, вступившие в эсэсовскую организацию по собственному желанию и

4) Чужестранцы - жертвы судьбы, порой горемычные бедняги.

Среди охранников лагеря были представители всех четырех групп.

Иностранцы-эсэсовцы носили черный мундир, национальный значок, пришитый к рукаву и вместо шапки своеобразную ермолку. С заключенными они непосредственно не соприкасались. Немцы-охранники смотрели на них свысока, как на второразрядных лакеев. Но узники должны были и перед ними, неумытыми харями, поспешно снимать шапки.

В 1944 году, накануне пасхи, пришел ко мне в канцелярию досточтимый философ СС Клаван, человек с размягченными мозгами, и попросил помочь ему перевести некоторые термины и выражения на русский язык.

- Хорошо, - сказал я - но для точного перевода, господин ротенфюрер, я должен знать весь текст. Отдельные выражения я вряд ли смогу удовлетворительно перевести. Я не знаю, где какие акценты нужны.

- О да - отозвался Клаван - вы правильно говорите. Но и я не знаю весь текст. Я не могу его дать... Тайна...

- Ну уж! - воскликнул я. - Какие могут быть секреты в лагере. В Штутгофе нет таких вещей, о которых мы не узнали бы.

На самом деле. хранить тайны в лагере было невозможно. Так или иначе все выходило наружу. Храбрейший Клаван решил, что ему нечего дрожать из-за раскрытия тайны. Не все ли равно, когда о ней узнают - сегодня или завтра? И он рассказал.

По случаю пасхи, оказывается начальство решило сделать презент охранникам-украинцам: открыть для них публичный дом. Они, мол украинцы, тоже люди, и с их потребностями надо считаться... Комендант поручил ему, Клавану перевести правила поведения которых украинцы должны придерживаться в доме терпимости.

- Видишь ли, перевести-то я могу - покраснел Клаван - но я никогда в подобных заведениях не был, глядишь, и напутаю. Откуда мне знать как там что называется...

- К черту, - вспылил я. - Откуда ты, господин ротенфюрер, взял, что я их посещал?

- Я думал, - оправдывался Клаван - профессор должен все знать.

- К дьяволу! Такой предмет я никогда не преподавал! По правде говоря публичный дом был учрежден по другим соображениям а вовсе не по тем о которых говорил Клаван.

Дело в том, что в свободное время украинцы-охранники шатались по местечку и окрестным деревням, гуляли с солдатками и соломенными вдовами. Они смело конкурировали с эсэсовцами-немцами и портили, бестии, чистоту расы. Если бы эти украинцы не расхаживали в эсэсовской униформе, их немедленно упрятали бы за блуд в лагерь, а иных, для острастки даже повесили бы. Но сладострастников в эсэсовских мундирах было как-то неудобно совать в Штутгоф за покушение на кристальную чистоту расы, поэтому власти и нашли остроумный выход. Они решили удовлетворить потребности украинцев-охранников домашними средствами.