Начало было так себе. Из старенького стула торчал гвоздь. Я порвала джинсы на заднице. Не сильно, но вполне достаточно, чтобы постоянно думать об этом. Писатели и поэты жались по углам, ждали «главных». Их было на удивление мало, всего несколько потертых молодых мужчин и явно учительниц начальных классов. К чему бы это? А потом из боковой двери вышла суровая женщина со стопкой свежего номера.

– Покупайте! – прикрикнула она на нас, – Покупайте альманах!

Мы дружно замолчали и посмотрели в окно.

– Покупайте! – настаивала она, – Писать надо так, как здесь! Читайте, учитесь!

Так вот где, оказывается, скрыты все секреты мастерства? Вот где абсолютное вместилище литературного таланта?! В провинциальном альманахе! А мы-то, дураки, все больше Толстого и Достоевского…Но поделиться было не с кем. Впрочем, и покупатель нашелся только один. Его как раз опубликовали в этом номере.

А потом пришли «главные». Чаепития не было! Нас, в итоге, собралось человек пятнадцать. Председатель не явился. Мы обсуждали стихи одной поэтессы. Долго, нудно, беспросветно. Хорошие стихи, но в интернете таких много, очень много. Но интернет уже назвали «помойкой», так что свою осведомленность я благоразумно держала при себе. И вот мы все, по очереди, имели бедную женщину. Через поэзию. Она краснела, как школьница. Отбивалась, как могла. Сражалась за каждую строчку, за каждое маленькое проявление себя. Известная художница, непонятно зачем здесь оказавшаяся, шептала про какую-то мерзость. Ее молодая знакомая все время рисовала нас в блокноте, что раздражало ужасно. Немолодой красавец-поэт, недавно издавший собственный сборник, пялился мне на грудь и откидывал назад отросшую челку. Мне дали слово. Я заступилась, мне было жаль ее. Хорошие стихи. Про родную землю и кочевые племена, когда-то жившие здесь. Нормально. Наконец, дошла очередь и до дебютантов. Слева от меня сидел здоровый дядька, краснолицый и опоздавший. Он принес стихи. Мне он понравился, хотя от рандеву с ним в темном переулке я бы категорически отказалась. Брутальный такой поэт. А стихи принес хорошие. Про алые губы и фантазии поэта. Правда, хорошие. Только каждый из них почему-то хотелось закончить строчкой: «И за борт ее бросает в набежавшую волну». Времени оставалось в обрез, но милая женщина сунула мне в руки распечатку и попросила что-нибудь прочесть. Что-нибудь короткое. Я выбрала главу из романа, небольшую и емкую. Читала громко, с выражением. Это была, на мой взгляд, сильная глава. Про кающегося дьявола и глупого священника. Дочитала, подняла глаза. Зал молчал. Молчание затянулось до неловкости. Милая женщина спрятала глаза. Наконец, самая активная критикесса чужих стихов спросила, в каком жанре написано это произведение. Весьма озадаченная, я пояснила, что это глава из романа. Молчание. Первой прорвало художницу.

– Ну, что вам сказать? – взвизгнула она вдруг, – Мерзость! Мерзость! Откуда у вас столько ненависти к священникам? Почему у вас дьявол хороший?!

Я глупо улыбнулась. Чем она слушала?

Благодарная поэтесса попыталась сгладить ситуацию, но ее заклевали. Я ничего не понимала. Заседание закрыли, творцы расходились. Художница обратилась ко мне:

– Скажите, вы человек верующий?

– Я человек верящий.

– А вы православная?

– Мне кажется, это мое личное дело.

– Вот, я так и знала! Православный человек никогда бы такое не написал!

– Да-да, – поддержала ее молодая спутница, – никогда бы не написал.

Объяснять, что я православная, не хотелось. Брутальный поэт, все еще сидевший на месте, вдруг наклонился вперед и стукнул себя кулаком в грудь.

– Я – православный! – глухо отрезал он.

– А я вижу, – заулыбалась художница, – я сразу поняла. Это же по лицу видно.

Я ржала в голос. Кто-нибудь может меня в этом упрекнуть? Кое-что, наконец, прояснилось. А милая женщина взяла меня за руку и тихонько напевала:

– Оля, ну зачем вы это-то прочли? Надо было что-нибудь другое!

– Православное? – спросила я.

– Да! А то ведь многие могут подумать, что вы не русский писатель, а русскоязычный!

Вот теперь все понятно. До свидания. Надо ли говорить, что меня больше никуда не приглашали?

Только один раз я пригласила его домой с вполне определенной целью – затащить в постель. Я думала об этом все неделю. Нельзя сказать, что я никогда не думала об этом раньше. Но это, скорее, были фантазии, а не планы. Когда ты безнадежно и долго одна, а возбуждение накрывает с головой, от фантазий трудно отбиться. А уж от тех, которые «табу» – тем более. Стараешься отвлечься, но вдруг ловишь себя на том, что уже поглаживаешь себя, представляя его. Но эта неделя была особенная. Я твердо решила и ему не отвертеться. Он не заметит ловушки, так как неоднократно ночевал у меня без всяких последствий. День рождения у подруги, мы немного выпили, и я пригласила его переночевать у меня. Одной скучно, страшно и одиноко. Делаем «глазки». Ну, кто устоит?!

И откуда взялась вдруг проклятая неловкость? Как легко планировать и фантазировать. Я даже воздерживалась от игр в стиле «соло». Какого черта мы сидим на кухне и напиваемся?

– Скажи мне какое-нибудь слово, а лучше – словосочетание, – просит он.

Самое время поиграть в шарады.

– Зачем?

– Увидишь.

– Трудный разговор.

– Что?

– Ты просил словосочетание. Вот оно. «Трудный разговор».

Он садится за компьютер и минут за двадцать пишет рассказ. Я не могу назвать себя его поклонницей, не могу сказать, что он мой любимый автор. От его рассказов мне не уютно, они заставляют думать и чувствовать то, что не хочется. И этот был из той же серии. Про женщину, попавшую в аварию, а потом оказавшуюся в сумасшедшем доме. Как всегда, наперекор всему. Пока он читал, я слушала, и совсем отвлеклась от мыслей о сексе. Но, когда он закончил, ни о чем другом думать я уже не могла. Только в постель, только с ним.

– Как тебе?

– Мне понравилось. Я устала, пошла спать. Пойдешь в душ?

– Да! Спокойной ночи.

Ага, сейчас! Я разденусь, выключу свет, и спрячусь в одеяле на твоем дежурном диване. Ты придешь, а бежать будет некуда. Но ты не захочешь убегать, обещаю. И никогда об этом не пожалеешь.

Пока он битый час намывал свои шестьдесят пять килограммов, я думала о его рассказе. Даже не о нем, а о себе, как о музе. Он иногда пишет обо мне, скрывая и приукрашивая. Но когда-нибудь он прочтет все, что я написала о нем, о нас, о себе, и напишет роман. Без маскировки. Я ему заранее разрешаю.

Я уснула, как дура. Он провел ночь в моей маленькой кроватке. Ничего не спросил, ничего не сказал. Чрезмерно солнечное утро громко кричало, что момент упущен. Может быть, навсегда. Но роман он напишет. Нет, не про нас – про меня. Ему не отвертеться.

Лена открыла почту. Письмо: «Здравствуйте, Елена». Здравствуйте-здравствуйте…

«Уважаемая Елена, меня зовут Марк. Это письмо отправлено через форму «Написать автору» с литературного сайта, где Вы публикуетесь. Так что понятия не имею, получили ли Вы его. Надеюсь, что получили. В первую очередь, разрешите выразить Вам свое искреннее восхищение. Я часто посещаю подобные сайты, но, поверьте, никогда не читал таких замечательных рассказов. Впрочем, мое литературное образование не ограниченно интернетом. И я уверен, что со временем Вы займете достойное место среди профессионалов. Елена, у меня к Вам предложение. Я, как и Вы, пишу. Признания пока не получил, но стремлюсь к этому. Раньше публиковался в интернете, но теперь закрыл все авторские странички. Не хочу, чтобы рейтинги и рецензии отвлекали от творчества. Сейчас работаю над одним очень интересным проектом. Идея объективно новая и необычная, но мне чего-то не хватает. Не могу сказать, что я полная бездарность. У меня неплохой язык, да и с логикой изложения нет особых проблем. Но, читая Ваши произведения, я понял, что мне не хватает Вас! Точнее – Вашего литературного таланта. Ваши диалоги изумительны, описания – волшебны. Искристый, легкий юмор. Рассказы дышат жизнью, любовью, надеждой…это то, чего нет у меня. Елена, предлагаю Вам быть моим соавтором. Уверен, с моей идеей и Вашим даром мы добьемся многого. Если согласны, напишите. Я вышлю черновик.