Для такой цели Пруссия может заключить особый договор с обеими северными державами, своими естественными соперницами, не нарушая этим своих принципов, не изменяя своей традиционной политики и не прекращая своей борьбы на жизнь и на смерть с Австрией. Эта борьба будет только отсрочена на более позднее время, а обе державы постараются использовать этот построенный на чисто временном интересе союз для того, чтобы объегорить друг друга и занять выгодные позиции в предвидении неминуемого в будущем конфликта 23 . Чтобы не ходить далеко за примерами, сошлюсь на раздел Польши, который показывает нам, что такая политика возможна и нисколько не противоречит ни природе, ни принципам, ни широкой совести прусского государства. Раздел Польши доказывает также, что Пруссия может вступить на этот путь, не подвергаясь опасности со стороны Австрии и по крайней мере непосредственной опасности со стороны России. Опасность грозит в совершенно другом направлении: она заключается в современном настроении не только остальных германских народов, но и самого прусского народа, который выказал решительную антипатию к русско-австрийскому принципу, который решительно хочет свободы, восстановления германской независимости и чести, а в настоящее время, что бы там ни говорили и как бы ни чванились убедительною силою штыков, настроение и волю народа нельзя игнорировать. Союз между Россией, Австрией и Пруссией неизбежно бросил бы подавляющую часть остальной Германии, даже самих германских монархов, интересам которых такой союз явно угрожал бы, в объятия Франции, т. е. в объятия революции.
Второй путь был бы для Пруссии совершенно новым. В нем имеется много притягательных сторон, но он влечет за собою опасности весьма серьезного характера. Становясь во главе Германии, Пруссия этим самым немедленно объявляет войну России и Австрии, но она делает своими врагами не только их, но и всех остальных германских монархов и принуждает их искать защиты у обеих этих северных держав. Таким путем Пруссия сама высказывается за дело революции, ибо без обращения ко всему германскому народу, без поддержки Франции и Англии такой резкий поворот невозможен, а бог весть как далеко может завести эта революция! Мы видим пролог ее и теперь переживаем ее первый акт, а кому не известно, как ненавидит революцию и как боится ее нынешняя Пруссия!
Таким образом оба пути исполнены трудностей и опасностей, а Пруссии приходится выбирать только между ними, так как она обязательно должна округлиться, укрепиться, никаких же других средств к этому кроме указанных двух путей не существует. Она должна решиться. Недалеко то время, когда немецкий вопрос должен разрешиться тем или иным способом, сильной внутренней или внешней катастрофой, а, может быть, и обеими вместе, и горе тем, кто будет застигнут врасплох новою неизбежною бурею !
На этом я прерываю свое изложение. Как Вам известно, я уже в течение года не читал газет 24 и потому не знаю, что происходит на свете. В настоящее время один год значит больше, чем десять лет в другую эпоху, а кто вздумал бы конструировать историю a priori, рисковал бы впасть в серьезные ошибки. До сих пор я основывался на природе вещей, а потому не думаю, чтобы я сильно ошибался. Я хотел только показать, что Пруссия и Австрия, без взаимного соглашения которых остальные немецкие князья вряд ли в состоянии будут создать что-либо долговечное и прочное, никак не могут договориться для блага германской нации, а напротив могут столковаться только во вред ей, т. е. лишь в смысле раздела Германии; что бы Пруссия ни предприняла, выступит ли она совместно с Россиею и Австриею" против остальной Германии или же во главе Германии против России и Австрии, ее политика неизбежно будет угрожать самостоятельности и даже существованию остальных германских династий. Об особой позиции Австрии по отношению к Германии и России я еще буду иметь случай высказаться обстоятельно, и, мне думается, нетрудно будет доказать, что политика Австрии безусловно и непосредственно направлена против безопасности и против интересов германской нации, а посредственно также противсамостоятельного существования германских государей. Чтобы закончить картину немецкой смуты и, простите мне это выражение, немецких бед, я должен был бы сказать еще несколько слов относительно особой политики Баварии, но это завело бы меня слишком далеко, и теперь, как я думаю, я с полным правом могу повторить мое прежнее утверждение, что самая добрая воля немецких правительств, вместе взятых, никогда не в состоянии будет осуществить действительное, мощное, от русского влияния независимое германское единство.
Только германский народ может осуществить такое единство, но и ему придется преодолеть величайшие трудности. Долго мечтал он о своем единстве, наконец он проснулся и передал в руки своих ученейших мужей великое дело своего освобождения. Последние собрались во Франкфурте ив качестве настоящих ученых не преминули сразу же испортить доверенное им святое дело 25. Но тогда народы Германии, части единого неорганического целого, снова поднялись и попытались собственными силами подать друг другу руки. Вы знаете, милостивый государь, какой им был дан на это ответ. Что последовало вслед за сим, я не знаю. Но смею сказать Вам и даже моим судьям, что картечь, которою осыпали в мае 1849 года народ в Дрездене, отхватила также кусок германского единства и мощи.
Задавался вопрос, какой интерес может быть у иностранца, у русского в возрождении Германии. Искренность моих пожеланий в отношении Германии взята была под сомнение; а между тем дело представляется мне столь простым, что я не могу взять вдомек, как другие его не понимают. Я уже раз заметил, и здесь снова повторяю, что прошло, давно уже прошло то время, когда судьбы народов не зависели друг от друга; они солидарны в счастьи и в горе, в прогрессе культуры и промышленности, а прежде всего в деле свободы. Свобода и величие Германии разумеется в ее действительно немецких границах, а не вне их не в романтическом охвате тевтономанской патриотической песни26 - составляют необходимое условие общеевропейской свободы, необходимую предпосылку освобождения России. Предрассудки и увлечения узкого патриотизма в настоящее время утратили всякий смысл и могут быть теперь понятны только у порабощенных народов, как-то итальянцев, венгерцев, поляков и других еще угнетенных славян. Россия, хотя и погрязла в глубочайшем рабстве, не порабощена никаким иноземным народом, а напротив сама играет роль угнетателя, хотя и делает это против своей воли, будучи принуждена к этой позорной и поистине никакой выгоды не приносящей роли с помощью кнута, и только освобождение уже угнетенных ею народов, только пробуждение и самоопределение народов, свободе коих она уже угрожает, в частности Германии, а также австрийских и турецких славян, может сломать этот кнут, первою несчастною и, должен прямо сказать, опозоренною жертвою которого она сама является. Мне кажется, что этих мотивов вполне достаточно для того, чтобы оправдать мое действительное, искреннее горячее сочувствие преуспеянию говорящих по-немецки народов, если только это сочувствие вообще нуждается в оправдании.
Ясно, что Германия уже не может долго оставаться в своем современном виде. Ее внутренний нарыв созрел, ее старые формы настолько обветшали, что никто кроме людей, лишенных смысла, ничему не научившихся, ничего не забывших и никогда ничего не понимавших, не может о них и думать, а бушующие вокруг бури слишком всемогущи для того, чтобы она, находясь во власти опасной болезни, могла быть ими пощажена. Впрочем Германия издавна была тою ареною, на которой находили свое разрешение величайшие исторические вопросы, и, уже теперь охваченная всеобщим движением, она или будет счастливым кризисом исцелена и спасена и вскоре превратится в великую свободную державу или же погибнет; сначала она будет медленно чахнуть, теряя кусок за куском свои лучшие земли в пользу наследственного врага и его союзников, а затем, как некогда Польша, будет окончательно уничтожена смелым ударом или, пользуясь классическим и здесь пожалуй более подходящим выражением, смелой хваткой. В Германии всем известно, что этот наследственный враг есть русское государство, а теперь я должен показать, что Австрия является главным союзником России против Германии.
