Слушал он с интересом. Теребил волосы - думал.
Зажал нос в кулак и стал водить голову из стороны в сторону - признак напряженной работы мысли.
- Тебе повезло, - сказал он наконец. - Мой шеф, тот еще формалист, укатил в Ялту. А я тебе сделаю без бумаги, по дружбе. Ну, конечно, кружку пива поставишь - все-таки в неслужебное время.
- Об чем речь! Цистерну, резервуар...
- Не мешай. Анализ, надо думать, ничего не даст.
Мы же понятия не имеем, что искать. Следовало бы моделировать схему контакта - понимаешь, заводская установка в миниатюре - и сунуть туда твою нефть.
Если все полетит к дьяволу, значит, эта девчонка не виновата.
- А это возможно?
- Теоретически возможно все, - философски заметил Женька.
Он схватил карандаш и на обороте какой-то ведомости изобразил эффектную схему. В центре ее были колбы, пробирки и трубки, летящие в сторону неизвестного гражданина с раскрытым от ужаса ртом. Видимо, это и был "формалист", Женькин начальник.
- Практически нужна бумага, - печально сказал Женька. - Хорошая, солидная бумага. Со штампом, с подписями. Дескать, так и так - просим собрать установку и произвести... Ну, и на счет меня неплохо бы закинуть. Консультировались с научным сотрудником Погосяном... Люблю взрывы!
- Жень, а толк будет?
- Толк, конечно, едва ли, - честно признался Женька. - Видишь, с тех пор ни одного взрыва. Значит, так: условия возникли и исчезли. Почему возникли, почему исчезли - неизвестно. Может, случайно создалась большая концентрация этого икса, может, еще что... Переработчики правильно говорят: "Если час назад взял продукт из резервуара, скажи ему оревуар, до свидания.." А тут почти два месяца! Ладно, сделаю анализ и завтра звякну.
Ни завтра, ни на следующий день он не позвонил. А когда до него дозвонился Валерий, сказал неохотно:
"Ну чего, все в норме. Стандарт. Взорвется? Обязательно. Если добавить парочку взрывчатых "Т". Скажем, тринитротолуол и тэн...
Ждать пришлось долго. Старая, обитая дерматином дверь жалобно ухала, впуская и выпуская посетителей.
Своих, из прокуратуры, было мало. Все больше пожилые люди в шляпах: хозяйственники, бухгалтера. Из кабинета в приемную вползал дым, доходили сердитые голоса - разговор шел на высоких нотах. Дело явно не уголовное.
Валерию надоело ходить из угла в угол. Взял у секретаря газету, сел к окну. "В середине сезона. Футбольное обозрение". Статья была большая и, наверно, интересная - в этой газете обозрение вел заслуженный мастер спорта, знаменитый в прошлом игрок "Спартака".
- Ко мне? - донеслось издалека.
- Да, - ответил голос секретаря.
Валерий с трудом оторвался от газеты. Прокурор стоял в дверях, улыбался.
- Входите.
Может быть, потому, что они вошли вместе, или от дыма, который теплым облаком висел в воздухе, кабинет показался Валерию не таким официальным. И прокурор держался проще.
- Вам не помешает, если я буду ходить? Очень хорошо. Ну-ну, пожалуйста.
Валерий заранее решил, что скажет. Без эмоций, только факты. Об анализе не стоит: результат отрицательный.
- Поработали вы неплохо, - мимоходом отметил прокурор. - Ничего нового? Так. Что же, надо передавать в суд?
- Как будто.
Прокурор спокойно продолжал мерить шагами комяату. Сказал, не оборачиваясь:
- Значит, нельзя передавать в суд.
- Почему? - схитрил Валерий.
- Потому что у следователя нет внутренней уверенности. А почему - это, надеюсь, вы объясните.
- Таирова не признает себя виновной.
- Знаю. Очень печально. Но одного этого мало. Она может честно ошибаться. Так бывает.
- Нет. - Валерий в нескольких словах объяснил.
- Все равно одного этого недостаточно, - стоял на своем прокурор.
- Но я ей верю, Гасан Махмудович...
Прокурор наконец-то обернулся. Сказал негромко:
- Вот это меняет дело. Вы были у эксперта?
- Был. Он считает, что возможно только одно - кроме, конечно, ошибки Таировой - неизвестная примесь в нефти. Я давал на анализ из резервуаров. Безуспешно. А мой товарищ... химик... говорит, что это ничего не доказывает, нужно проверить скважины...
Прокурор долго молчал. Устало махнул рукой.
- Погуляйте. Зайдите минут через сорок.
Полдень - самое пекло. Воздух тягучий и липкий.
Не идешь а плывешь в парном молоке. Зачем это ПСР, поехать бы сейчас на море. Пешком до объединения, там на автобус - полчаса и пляж. Нужно "долбить" язык, язык, язык. Хорошо, что Таирова говорит по-русски.
иначе пришлось бы с переводчиком: "Спросите, пожалуйста, она говорит правду..."
В подъезде прохладнее. Кажется, от тяжелых каменных стен тянет ветром. Интересно, что решил прокурор?
Товариш Джафаров просил подождать, - официальным тоном говорит секретарь.
В газете статья известного футбольного обозревателя. "Удивительно, с какой серьезностью пишут обо всем спорте: "Спартак" или "Динамо" - вопрос жизни и смерти.
- Бросайте газету. Едем к консультанту, - прокурор отдохнул, смеется. За кого болеете? Нехорошо. Не блещут? Правильно. Тем более надо болеть за своих.
Откуда у консультанта такой кабинет? Зал. Сдвинутые буквой "Т" столы. Вереница телефонов. Пульт, подсвеченный лампочками, - совсем как на заводе.
Хозяин - смуглый, большеголовый, одет превосходно (серый костюм, серые туфли, стальной галстук) - поднялся им навстречу. Долго жал руку прокурору.
- Это наш товарищ, Крымов.
Вежливо, но без особого интереса.
- Очень рад. Рустамов.
Посторонние могли бы догадаться и уйти. Ничего подобного. Посетителей становится все больше. Рустамов вызывает секретаря и просит никого не пускать:
"юлько по самым спешным", - поколебавшись, добавляет он.
Этих спешных, однако, много. Постоянно кто-то входит, кто-то выходит. Говорить о деле невозможно. Рустамов и прокурор обмениваются обычными вопросами:
работа, семья, дети - в промежутках хозяин кабинета отвечает посетителям. Говорит он не повышая голоса, не приказывает, советует. При всем том ясно: он начальник.
И едва ли не главный в объединении. Ему докладывают о ходе добычи нефти. О бурении. О заводе, который срывает ремонт агрегатов. О нехватке труб. О катере, час назад ушедшем в море.
