Игоряша даже мелко затрясся от изумления. Вот что значит - Читатель с большой буквы! Ай да Петро! Ай да Армавирович! Схватил Игоряша "Перепись" в охапку, выметнулся на лестничную клетку, дверь запер, ключ в замке обломал (чтобы зря в мусоропровод не выкидывать) и помчался к себе - читать. А "Перепись" должна была служить образцом.
Все хорошо, да вот беда: книг в ту пору в доме Игоряши было маловато. Точнее, совсем мало. Одна. "Красная книга о вкусной и здоровой пище" стародавний тещин подарок. Взял ее Игоряша бережно, раскрыл на первом попавшемся месте, сел за стол и давай читать. Здесь подчеркнет: "Свежекупленную колбасу нарезать кружочками, выковырять сало, растопить; кружочки отжать, хорошенько вымесить и обжарить..." Там жирно обведет: "Хрустящий картофель провернуть через мясорубку, смешать с толченым горохом, добавить разваренные хрящи, разделать на шарики, каждый завернуть в распаренный крапивный лист, обвязать ниткой и варить..." А на соседней странице - поставит восклицание: "Воду из-под крана разбавить и пить мелкими глотками..."(!).
И на полях развернулся Игоряша. То "Sic!" поставит, сверяя написание по "Переписи", то "Nota bene", то "Ibid" или "Ergo". Местами он веселился: начертает "Sic bene" или "Nota item" и сидит хохочет, размышляя одновременно, что 'же это такое у него получилось. А уж галочек, вопросов, скобок, разных там "О!" "Эх!", "Ага!", "То-то же!", "У-лю-лю!", "Не верю!", "Чушь!", "Гады!", "Суки!", "Говно!" и прочего - появилось на полях видимо-невидимо. Ей-богу, хорошим учеником оказался Игоряша, враз переплюнул учителя своего, генерал-доцента Карбованцева.
Пришла жена с работы. Раскрыла "Красную книгу", сомлела. Потом понесла в макулатуру сдавать, чтобы получить хотя бы талон на роман плодовитого атлантического писателя В. И. Сущевского "Далекая кариатида". Не приняли книгу макулатурные жулики, сказали: грязная, мол. И молодцы, правильно сделали. Потерялась бы "Вкусная и здоровая пища" в мусоре истории, а так целехонька, на золотой полке в музее стоит, за стеклом. А рядом - сотни других книг, появившихся с тех пор; все - прочитаны Игоряшей.
Музей... Игоряша очнулся от видений прошлого и вспомнил, что он не дома, а в мемориальной квартире. То есть дома, но в то же время как бы и не дома. Или, вернее, в музее, но не просто в музее, а в собственном музее, иначе - дома, в своей квартире, которой уже нет, потому что - мемориальная. И хозяина ее нет, потому что помер, написано, в 2029-м...
Словом, запутался Игоряша. А запутавшись, продолжил обход музея. Как выйдешь из комнаты, направо туалет, издавна выполнявший две функции отхожего места и семейного карцера. Сюда Игоряша жену запирал, когда она читать мешала. Сейчас в двери появился "волчок" - зарешеченное окошечко. Игоряша неодобрительно хмыкнул...
А вот и ванная. Но что это?! Где же амбарный замок, выточенный по заказу из цельной пудовой гири, который Игоряша самолично на дверь навешивал? Нет его! Зато - табличка: "Сберкасса Игоряши И.". Дернул Игоряша дверь на себя, и... глаза его чуть не лопнули, свет пятнадца-тисвечовой лампочки померк, , как закатный луч. Пуста ванна! А ведь совсем недавно полная была. Когда-то давно завел себе Игоряша привычку: как принесет домой деньги, так сразу дверь в ванную приоткроет и швыряет туда бумажки с мелочью - гульдены, пистоли, доллары, фунты, пиастры, пфенниги, рубли, динары, сантимы, быры, копейки, чоны, крузейро, эскудо, филсы, марки, гроши, халалы, кроны, лиры, квачи, мунгу, пайсы, центы,- потом замок на три оборота запирает. Так ванна почти до краев заполнилась. Лучшим развлечением Игоряши было ванну трясти и раскачивать. Тогда медь, серебро и никели на дно опускались, бумажки же поверху ровным слоем, как сливки, сепарировались. А коли нужны были деньги для каких-нибудь гуманитарных нужд (на хозяйство шла зарплата жены), то становился Игоряша на колени перед ванной и в финансовую глубь руку запускал. Сожмет кулак и вытащит горсть: юани, форинты, песо - разные билеты вперемешку. Одним словом, достаток и материальное благополучие одновременно!
Игоряша разлепил набрякшие веки. Нет, не почудилось. Все так же пуста ванна. Лишь на дне клочок бумаги лежит, и написано там: "На нужды содержания музея изъято: бумажных купюр - 13 (тринадцать) килограммов, медных и серебряных монет - 17 (семнадцать) килограммов. Спасибо!" И чья-то закорючка.
По-звериному завыл Игоряша:
- Изъято?! Спасибо?!! Блюрды! Ябно! Это же грабеж! Среди бела дня увели тридцать кило добра! Убили!
Он козлом выскочил в коридор, снова споткнулся о гвоздь, но не упал. Распахнул дверь и впился взглядом в бронзу: "Вход свободный".
- А-а-а! - ревуном возопил Игоряша.- Бесплатно?! Меня - задарма?! Чтобы всякая мудрыга без шиша в кармане сюда впиралась и моим музеем за так пользовалась? Где кувалда? Разнесу щас все к пузиной маме, через так-распротак в доску в пень в трубу навынос!!!
Гороховая караулыцица вжалась в угол и быстро-быстро крестилась там. Пришибленный Федосей выполз из клетки, залез на старушку и теперь сидел у нее на плече, бормоча что-то внятно, но тихо. Глаза его сверкали тоской.
Игоряша был ужасен. Он снова ураганом пронесся через коридор, ворвался в кухню и стал изображать там смерч.
Вскоре ему это надоело, он остановился и в остолбенении воззрился на жену. Оказывается, та все время была дома, но не показывалась. Она стояла у плиты и деревянной лопатой помешивала какое-то варево в огромном, величиной с балкон, металлическом чане.
- Шиздень и шиздрон! Ты что, с ума сошла? - с перехваченным дыханием просипел Игоряша.- Ты знаешь, что меня ограбили? Плянь! А квартиру в музей превратили? Ты что это делаешь? Фердическая сила! Откуда чан? Старуху языкастую сюда - кто вселил? Федосея затуркали. Ванную взломали. Машинка под колпаком. Где Карбованцев? Янду-бзя! Ты знаешь, в натуре, что я умер? Да постой же, наконец, гузь чертова! Что за мдень ты варить вздумала? - не связанные друг с другом вопросы и странные книжные слова вылетали из Игоряши, как гильзы из магазина винтовки.- Что вообще здесь происходит?!
