Столовая, солдаты чистят картошку. Среди них Сидельников, Мирзуха, Колян и Андрияненко.

Мирзуха: - А рядом с тобой кого-нибудь убивало?

Колян: - Конечно. Мы вместе лежали, мне в бок зарядило, а ему в спину.

Мирзуха (достает вставную челюсть): - А мне зубы вышибло. Во, видел. На излете. Вот так прошла.

Андрияненко: - Вот бы служить здесь, а? Можно было бы ездить домой чуть ли не каждый день.

Колян: - Тебя не возьмут в эту роту с твоими ногами. Здесь же надо маршировать по шесть часов в день.

Андрияненко: - Дело не в коленях. Просто у меня нет денег.

Колян: - Ну да. Эта парадная рота не про нас. Здесь служат сынки тех, кто сумел отмазать их от войны, или дал денег кому надо.

Мирзуха: - Здорово, да? Президента видят. Что бы ты сделал, если бы Президент с тобой за ручку поздоровался?

Колян: - Завалил бы его.

Мирзуха: - Вот это служба, это я понимаю. Они, наверное, не вшивые совсем и не голодные. Их, поди, и не бьют даже... Интересно, а сколько стоит откупиться от войны?

Сидельников: - По разному. В Москве, говорят, двадцать пять миллионов.

Мирзуха: - Ого! Это откуда ж взять такие деньги? Это знаешь что... Если я продам дом, две коровы у меня, еще мотоцикл есть, сарай... Нет, все равно не хватает. Даже половины не набирается. Все равно на войну пришлось бы ехать.

Андрияненко: - А вот было бы здорово, если бы парни взяли да прямо с аэродромов привезли бы президентов сюда, в дизелятник. И к нам в казарму, и показали бы им, все, что здесь происходит. Вот, мол, господа президенты, смотрите, что у нас в армии делается и как служат парни, которые из чучундрии. А что? Дать им денег, подговорить... Может, тогда все и измениться.

Сидельников: - Нет. Их за это самих отправят в Чечню.

Колян: - У нас в учебке одного сержанта отправили за то, что он пропил старый овчинный полушубок. Он ехал вместе с нами в одном вагоне. Его убили потом в Грозном.

Мирзуха: - А мы два бэтэра продали.

Сидельников: - Как это?

Мирзуха: - А так. На зачистку ехали, а тут чехи. Первый бэтэр подорвали, взводный сразу погиб, а ротного ранило, они его дорезали потом. Куда едете, говорят. Вам бэтэры везем. Ну, за четыре лимона продали и обратно в полк. Я ведь даже бежать не пытался. А меня судят теперь по этому делу. Двенадцать лет обещают за продажу оружия. Зампотыл, сука, списал на нас все, что пропили в полку за это время - двенадцать стволов, гранатометы, соляру, бушлаты. По его рапорту выходит что в том бэтэре одних валенок целый КАМАЗ был.

Колян: - Че-то дешево - четыре лимона.

Мирзуха: - Сколько дали. Не на рынке же, не поторгуешься.

Колян показывает вырезанные из картошки две женские груди. Сидельников тоже выточил кое-что. Солдаты ржут.

Строй. Казарма. Голый по пояс старшина ходит перед строем.

Старшина: - Пшеничников!

Пшеничников: - Я!

Старшина: - Иди сюда. Ты ж у нас калич?

Пшеничников: - Так точно.

Старшина: - Че с тобой?

Пшеничников: - Контузило.

Старшина: - На тумбочке стоять сможешь?

Пшеничников кивает.

Старшина: - Становись. Да на тумбочку залезай, баран. На, держи...

Сует ему в рот сигарету:

- Стой, не шевелись.

В прыжке выбивает сигарету с разворота ногой.

Старшина: - Заступаешь дежурным по пункту сбора военнослужащих. Понял? Дневальными с тобой... Андрияненко!

Андрияненко: - Я!

Старшина: - Фигня. Дневальным пойдешь.

Андрияненко: - Товарищ старшина, я не могу, у меня колени...

Старшина: - А с тобой че?

Андрияненко: - Снайпер.

Старшина: - Отставить. Тогда Тумчин и...

Тумчин: - Товарищ старшина, у меня пальцев нет.

Старшина: - Бля, понабрали в армию каличей! Когда вас уволят уже!

Тумчин: - Никогда. Нам в дисбате еще сидеть.

Старшина: - Иванов, у тя все есть? Ничего не оторвало? Тогда дневальным пойдешь. В спецгруз сегодня поедут... Сидельников, Мирзоян и Беляев.

На плацу стоит грузовик, солдаты залезают в кузов. Выезжают из полка.

За кадром: Ночами мы ездим в спецгруз - груз 200. Развозим цинковые гробы. Какой-то умный начальник с садистской наклонностью решил, что в спецгруз должны ездить обязательно "дизеля". Наверно для того, что бы мы смотрели на своих мертвых товарищей и думали о том, как плохо поступили, что остались живы.

Сидельников, Мирзуха, Колян едут в грузовике по городу. В кузове стоит большой деревянный ящик.

Колян: - Куда едем-то?

Сидельников: - В Домодедово.

Колян: - Давай покурим?

Сидельников достает сигареты, протягивает одну Коляну. Закуривают. Колян садится на ящик. На ящике табличка: "Полковник Миронов В.П. 1996. Грозный. В/ч 01860"

Колян: - Тяжелый какой полковник. Зампотыл, поди. Жируют там на казенных харчах, во какую гробину отгрохали. Целиком, наверное. А может и нет там полковника, так, песку насыпали для весу и привет. Все равно ведь не вскроешь.

Мирзуха: - А мы вчера с Китом одного парнишку везли, так цинк легкий-легкий был. Ребята, которые цинк сопровождали, говорили, что там одна нога только. Зато его нога, они точно знают.

Сидельников: - Слезь с гроба.

Колян: - А?

Сидельников: - Слезь с гроба, сука!

Колян пересаживается на лавочку: - Че ты орешь, придурок.

На светофоре Колян стреляет сигареты у прохожих. Водитель "Зила" протягивает ему пачку. Колян одной ногой становится на капот, грузовик трогается. Сидельников ловит его за ногу, солдаты пытаются втянуть его в кузов. Им это удается. Они начинают смеяться.

Колян: - Шапка! Блин, шапку потерял! Че ржете, придурки!

Сидельников: - А курево? Курево?

Колян показывает пачку.

Все начинают ржать еще сильнее. У Мирзухи выскакивает вставная челюсть. Солдаты едут в грузовике с гробом и гогочут, как безумные.

Домодедово, грузовой терминал. Солдаты вытаскивают цинк из машины. Рядом с машиной курит чернявый майор с усиками.

Они затаскивают гроб в терминал, выходят.

Сидельников подходит к майору: - Товарищ майор, у вас сигареты не будет?

Закуривают.

Майор: - Поехали. В кузове покуришь.

Сидельников: - В батальон?

Майор: - На Курский. Потом во Внуково. Поехали, поехали.

Машина едет по Москве. В кузове кроме солдат, пожилая женщина. Она везет цинк с сыном домой. Все молчат.

Выгружают гроб.