Митя бежал по улице. Из-под ног брызгами взлетал мокрый снег. Жёлтые глиняные мокрые дувалы, прохожие, мокрые деревья, синие спицы высокой арбы, грузовые и легковые машины — всё мелькало перед глазами. Он забыл надеть шапку, и его прохватывал холодный, сырой ветер.

Дружка! Дружка! Найда нашла его в пустыне и чуть не погубила дома!..

Проехала машина, другая, сигналя на поворотах и сверкая стёклами и водяными крыльями. И никто не догадается взять Митю. Все спешат по своим делам, и ни у кого нет такого спешного дела, какое теперь было у него одного.

Дружка! Дружка! Терентий… Зачем пришёл Терентий?

Митя вбежал в дом со стеклянной крышей на углу Авиационной улицы и поднялся по лестнице. Инженер из конструкторского бюро разбирал чертежи, когда вбежал Митя и закричал:

— Скорее! — и протянул к отцу руки.

Все повскакали с мест, окружили его. Кто-то взглянул на лестницу. Митя, путаясь в словах, рассказал о случившемся.

— Джейран? Найда? Терентий? — переспросил отец. И сказал: — Едем!

Возвращались на машине. По самой середине дороги пролетали мимо сырых дувалов, мимо набухших талов и таинственных вишен с тонкими прутиками-рожками. Скорее, скорее домой!

Папа прогнал Терентия. Когда мама пришла с работы, она сказала:

— И правильно сделал!

Дружка скоро поправился.

Больше всех он привязался к бабушке. Брал хлеб у неё из рук. Ножка зажила, и повязку сняли.

Митя принёс из кухни щепотку соли на ладони и протянул Дружке.

— На, — сказал он, — ешь, Дружка!

И Дружка слизывал соль с ладони Мити.

Так они подружились.

Найда подошла к Мите и, чего никогда прежде не было, подала ему лапу.

Приближалась настоящая весна, с горячими днями и чистым небом. Дувалы просохли, и деревья зазеленели.

Хасан сидел на глиняном айване в глубине двора и пел песню. Он длинно тянул окончания слов. Митя присел рядом с ним. Он не мог разобрать слов странной песни. Хасан был старше Мити и уже учился в школе.

— Что ты поёшь? — спросил Митя.

— Так, — ответил Хасан. — Это старая песня. Отец сказал: джейрана весной надо в степь отпустить…

И Хасан снова запел. Митя молчал. Ему не хотелось говорить об этом. И он снова спросил:

— Что ты поёшь? Расскажи…

— Это песня такая, — ответил Хасан. — Я не умею рассказывать. Там говорится про журавля. Ой-ой-ой, прилетел журавль. Я возьму камышинку, сделаю дудочку и буду петь: прилетел журавль. Я пойду к реке на остров и буду петь о том, что прилетел журавль. Где он был зимой, я не знаю, а теперь он вернулся к нам. Пой, моя дудочка, пой! Нравится тебе?

— Это же не песня, а просто так ты рассказал.

— Ну, я спою ещё раз, хочешь?

— Спой…

Хасан снова запел. А Митя представлял себе, как прилетел журавль куда-то на остров и где он был зимой. Мите было грустно, а песня была весёлая. Хасан растягивал окончания слов.

За обедом Митя сидел скучный, ел мало, всё хотел спросить, что будет с Дружкой, а не решался.

И вдруг отец сказал:

— Весна! Теперь джейраны уходят в пустыню.

Он говорил, ни к кому в особенности не обращаясь, но все посмотрели на Митю.

— Не отдам Дружку, — буркнул Митя и стал сползать со стула.

Ночью Митя спал плохо. Ему снился странный сон.

Джейран шёл по степи один среди маков, травы и звёзд.

И чей-то знакомый голос, растягивающий окончания слов, пел старую и знакомую песенку:

Это звонит будильник. Все в доме уже на ногах. Во дворе стоит машина, и отец смеётся, глядя на Митю.

— Вставай! — кричит он. — Поедем провожать Дружку. Пора!

В степи была уже настоящая весна.

В зарослях звенели чирки, на каменных осыпях перекликались кеклики. Низко пролетали утки над скрытой в ивняке водой.

Земля просвечивала сквозь первую поросль коричневым загаром. Погода установилась надолго. Широко раскинулись заповедные золотые пески пустыни.

Митя уходил всё дальше от машин, где остались охотники с ружьями и собаки. Он обнял руками Дружку за шею. Джейран шёл с ним рядом, ровно перебирал ногами, прислушивался к степным тревожным запахам.

Горьковатым медком дышала поверх всех трав мята, остро щекотала ноздри вкрадчивым запахом полынь.

Настойчивым движением Дружка высвободился из рук Мити и шагнул в степь.

Митя отступил назад.

Где-то далеко за спиной лаяли собаки и слышались голоса охотников.

И вот он мелькнул за невысоким кустарником, гость из Яз-Явана, похожий на дикое вишнёвое деревце с острыми прутиками-рожками.

— Митя-а! Митя-а! — кричали издалека.

А Митя всё стоял и смотрел вперёд, в широкий и чистый простор весенней степи.