- Я знаю, что завтра, - голос Скенита, ставший неожиданно глухим и глубоким, заполнил комнату. - И послезавтра. И потом, когда вы уедете, - я останусь жить здесь. Среди моего народа. Я буду жить с этими людьми, а не с вами. И отвечать перед ними. Вы можете вести свое расследование - ради бога, мешать не стану. Но тело Джо будет лежать на своем месте, до тех пор пока его не понесут на погребальный костер.
- Варвары! - шепотом произнесла Скалли. - Такой исследовательский материал сжигать!
Она в сердцах махнула рукой и вышла из лаборатории, хлопнув дверью, выкрашенной белой краской.
На улице шел дождь. Мостовая, покрытая мелкими рябыми от капель лужами, влажно блестела. Скалли вытащила зонтик, раскрыла. Хотелось поехать домой и лечь спать. И вообще убраться куда-нибудь подальше от этих задумчивых индейцев с их идиотскими традициями и суевериями. Малдер подошел к машине, смахнул с лобового стекла прилипший ярко-зеленый кленовый лист. Открыл дверцу, предлагая Скалли сесть. Дэйна сложила зонтик, уселась на переднее сиденье. Тихо звякнул замочек на ремне. Фокс обошел машину, сел за руль. Достал ключ, вставил в зажигание. Все также молча вывернул на шоссе, ведущее за город.
Через полчаса Скалли все-таки повернулась к Малдеру и несколько недоуменно спросила:
- Что ты от меня скрываешь?
- Ты о чем? - Фокс сделал вид, что очень занят и вообще ему нужно следить за дорогой.
- Малдер, с тех пор, как мы сюда приехали, ты ведешь себя очень странно. Я, конечно, поддержала тебя, когда ты потребовал вскрытия, но все равно... Дэйна замялась, подбирая слова. - У меня создается впечатление, что ты ждешь какую-то главную, все объясняющую улику, которая упадет тебе прямо в руки. Свалится откуда-то с небес, - Скалли шевельнула плечом, качнув длинную рыжую прядь волос. - Ты чего-то не договариваешь. Скажи прямо, для чего мы здесь?
- Ну наконец-то ты спросила. Ты ведь ознакомилась с делом?
- Безусловно.
- Тогда погляди на это.
Малдер достал с заднего сидения "дипломат", открыл его и вынул пухлую, отпечатанную на машинке рукопись. Скалли взяла в руки пачку бумаги и почувствовала, как защекотала в носу пыль.
- Это настоящее сокровище, - Малдер кивнул, указывая на пыльный талмуд. Можно сказать, кусок истории в его первозданном виде.
Скалли недоуменно посмотрела на напарника, затем на титульный лист. Какой-то судебный документ. Видимо, взятый из архива.
- Это самый первый "секретный материал", - продолжил Малдер. - А вот это нераскрытое уголовное дело, - он вытащил из дипломата вторую папку, чуть почище. - С ним работал сам Гувер, еще в тысяча девятьсот сорок шестом году.
Малдер свернул на проселочную дорогу, под колесами зашуршал гравий. Мелкие камушки забарабанили по днищу.
- Во время Второй Мировой войны произошла серия убийств. В Браудинге и в окрестностях, к северо-западу от города. Семеро убитых только в одном Браудинге, - Малдер пригладил волосы. - Каждая жертва была разорвана на куски. И объедена. Так, как это делают дикие животные. Однако почти все убитые были найдены дома. Словно они хорошо знали убийцу и позволили ему войти. В сорок шестом году полицейские загнали это "животное" в национальном парке. А затем убили. Когда они хотели забрать убитого зверя, нашли голого человека. Ричарда Уоркетса.
- Похоже на рассказ Паркера, - Скал-ли пожала плечами. - Или на роман Стивена Кинга.
- В тот же год убийства прекратились,
Малдер свернул с дороги и поехал прямо по целине. Метелки полыни закачались перед стеклом. Вскоре машина выехала на ровное, выкошенное поле.
- Дело не было закончено, но выглядело так странно, что Гувер запер его на замок.
Машину тряхнуло на канаве, Фокс прикусил язык, глухо зашипел от боли. Через полминуты он отдышался и продолжил:
- Уже тогда не любили "глухарей". Поэтому все замяли, чтобы люди позабыли и не волновались почем зря.
- Но здесь написано, что убийства возобновились, - Скалли ткнула пальцем в пожелтевшую архивную страницу. - В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом, если я не ошибаюсь.
- В пятьдесят четвертом, - кивнул Фокс, - затем в пятьдесят девятом. Шестьдесят четвертом, потом в семьдесят восьмом, ну и, наконец, в девяносто четвертом. Много. Для маленького города - слишком много. Даже в Нью-Йорке показалось бы странной такая узкая специализация маньяков.
Скалли откинулась на сиденье. Фокс вел машину на медленной скорости и что-то обдумывал. Они переехали по обветшалому деревянному мостику через неглубокую ирригационную канаву.
Вдалеке показался церемониальный холм. Это место было священным уже много столетий. Раньше сюда сходились индейцы всех окрестных племен. Жгли погребальные костры, уничтожая духу покойника путь назад. Собирались разукрашенные перьями старейшины племени кроу, танцевали под протяжное пение и звон костяных барабанчиков.
Так, не заметив, похоронили эпоху, проводив ее все тем же костяным звоном.
Теперь торжественные обряды устраивались нечасто. Многие краснокожие приняли христианство, сменив веру отцов на истинный свет тусклых восковых свечек. И когда умирал индеец, тело отдавали в крематорий - поменяв одежду и веру, сменив язык, пристрастившись к спирту и дурманящему неоновому блеску реклам, индейцы так и не приучились оставлять тело червям.
Серые от старости бабки зловещим шепотом рассказывали внукам о выкарабкавшихся из-под земли трупах, поднятых загадочной силой маниту. Пожилые индеан-ки проходили мимо церковного кладбища, зажав в руке амулет и шепча заговоры. И только к памятникам относились хорошо - чем тяжелее камень, тем сложнее будет выбраться из-под него.
Последний раз, когда индейцы сошлись на церемониальном холме, хоронили вождя племени, седого, опухшего от пьянства старика. Теперь, спустя восемь лет, старейшины провожали в верхний мир известного дебошира и пьяницу Джо Змеиную Кожу. Джо получил свое имя за скользкий характер, ядовитые фразы и удивительное умение выходить сухим из различных переделок. Его не любили, заслуженно считали лицемером. И если Гвен могла найти себе друзей, то Джо был обречен на вечное одиночество. Скука утомляла молодого парня, и, чтобы хоть как-то развлечься, он начал ссору с Паркерами, чьи земли вплотную подходили к резервации кроу.
