Мы не торопясь планировали вниз, а на улицах потихоньку собирался народ. К моменту приземления нас снимали видеокамерами человек десять. Я смотрел на старшего товарища, но тот только махнул рукой. Дескать, будь что будет.

Ну и черт с ним. Когда-то всё равно придется выходить из подполья, а лучшей рекламы не придумаешь. Глядишь, и инвесторы появятся. А то, представив тонны золотых украшений, необходимые для организации производства, я начинал скучнеть.

— Израильское телевидение, первый канал. — Мне в лицо тыкнули микрофоном.

«Хлопушку» видел весь город, и мы становились героями национального масштаба.

Я помотал головой и ткнул рукой в сторону Виктора. Камеры мгновенно повернулись к нему, и я перевел дух. Лену же уже качали, что-то восторженно ревя на двух языках. И я не придумал ничего лучше, чем прыгнуть вертикально вверх, сделав переднее сальто. Тотчас подо мной образовалось пустое пространство, диаметром метров десять, и послышался удивленный вздох. Но я изменил направление полета, приземлившись возле джипа, и мысленно скомандовав отбой. «Ребра» раскрылись, а манжеты освободили конечности. Присев на подножку, я стал ждать. Поняв правильно, никто не беспокоил и лишь изредка ловил на себе удивленные взгляды. И постоянно работали видеокамеры. Но гул голосов постепенно стих, и ответы Виктора были отлично слышны.

— Это разработка российских ученых. Пока есть только несколько опытных образцов, но скоро будем запускать в массовое производство. Нет, это не было испытанием, просто образцы находились под рукой, и мы решили предотвратить трагедию.

— Как отнесется ваше руководство к рассекречиванию, безусловно, нового вида вооружения?

— Надеюсь, выпишет премию. — И он взглянул украдкой в мою сторону, хитро при этом улыбнувшись.

Что было замечено, и репортеры потянулись ко мне. К славе я всегда оставался равнодушным, а потому захлопнул дверцу, скрывшись за тонированными стеклами. Не выходя из джипа, «отнес» устройство, вызвавшее столь бурную реакцию, в коридор и принялся усиленно давить на гудок.

— Извините, нам пора. — И Виктор с Леной начали проталкиваться к машине.

— Пожалуйста, еще один кадр в полете.

Интервьюируемый покачал головой, но Лена проигнорировала этот жест и сиганула наискосок, оказавшись на крыше пятнадцатиэтажного дома. Еще прыжок с двойным передним сальто, и вот она уже садится в машину. Вскоре к нам присоединился Виктор, и мы тронулись.

— Что теперь?

— Да ничего, малёк отъедем и спрячем машину. Да и вообще, кривая вывезет.

Вывезти-то вывезла, но не туда, куда предполагали. Не успели мы, «убрав» технику, пешком дойти до отеля, а нас уже ждали. Очень вежливо пригласили посетить российское посольство, намекнув на невозможность отказа. Идти не хотелось, и, упершись рогом, я выторговал время до вечера.

— Да не тушуйся ты так. Просто молчи, всю дипломатию я возьму на себя. — Виктор был спокоен, и его уверенность передавалась мне.

Куда-то позвонив по мобильнику, он вскоре ненадолго вышел, а, вернувшись, протянул нам с Леной по красной книжице. Заглянув внутрь, я матюгнулся. Это ж надо, оказывается, уже месяц я являюсь офицером ФСБ, и ни ухом ни рылом. И звание солидное, капитан. Если учесть то, что в армии я вообще не был, а военная кафедра у нас на факультете отсутствовала, то это казалось настоящим чудом.

Ленка же успела выслужиться только до старшего лейтенанта. Так ей! Надо было с начальством чаще спать! Но благоприобретенное начальство стояло с насмешливым видом и никакой сексуальной озабоченности не проявляло. Не оставляя бедной девушке ни единого шанса на продвижение по службе в обозримом будущем.

— Ну и с какой радости? — Я уставился на бывшего учителя. — И кто ты вообще такой?

— Вообще-то я генерал соответствующего ведомства, а на тебя Алексей Степанович давно советовал обратить внимание.

— Что, такой перспективный?

— Выходит, перспективный, раз разговариваем.

— А Мишка? Морду ему били тоже понарошку?

— Мишка самый что ни на есть настоящий. Мы действительно когда-то служили вместе срочную службу.

— Так золото?..

— Государству принадлежат лишь клады, найденные на его территории. Так что здесь нет никакого криминала.

— И что теперь? — понуро спросил я. Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Я уже строил планы, как слиняю к реке и буду долго-долго сидеть там, пока не вернусь к самому началу этой занимательной истории.

— Да ничего. Вам присваивается статус свободных агентов, работающих нелегально. Все отчеты — мне, и можно в устной форме. Да и то лишь в том случае, если я что-то пропущу.

Лену же подобный расклад устраивал полностью. Ей, не так давно гонимой в своем мире работниками подобного ведомства, казалось, сам факт принадлежности, пусть даже косвенной, к сильным мира сего доставлял видимое удовольствие.

— Не вешай нос. Вон лучше посмотри на девушку. Сияет как медный тазик!

Слабое, но всё же утешение.

А Лена выдала очередной перл в духе боярыни Земцовой:

— Служить Отечеству всегда было почетно. И привилегией этой в моем мире обладали лишь мужчины. Так что я вправе гордиться подобного рода честью, оказанной мне правящим домом.

Видно было, что Генерал ничего не понял, но на всякий случай промолчал, дабы не нарушать торжественность момента, долженствующего, по его мнению, повлиять на меня, который еще не проникся…

— А что с остальными? — хмуро спросил я.

— Юра, в ведомствах, подобных нашему, работают люди и для людей. По-твоему, Алексей Степанович был плохим человеком?

Плохим отец Алексий не был, и я пожал плечами.

— То-то и оно. А то у тебя лицо — как будто кого-то хороним. — И, отвечая на мой вопрос, продолжил: — Инна, само собой, в штате. Профессору и Леньке будет сделано соответствующее предложение, и я думаю, они примут правильное решение. Как и Маргарита Львовна.

Вот так вот, с подачи моего бывшего учителя по рукопашке, мы все одной дружной семьей пошли служить Отечеству.

Часов около шести за нами заехали. Серьезные молодые люди в штатском, с внимательными глазами и худощавыми, но крепкими фигурами.

— Вас ждут. — Коротко и ясно.

Присланная машина «членовозом» не была, с первого взгляда становилось ясно, что она из номенклатурного гаража. И вроде у братков тачки покруче, но эта, казалось, одним своим видом внушала невольное уважение к людям, сидящим внутри.

В посольстве, ничего не объясняя, сразу повели на инструктаж, к невысокому господину с цепкими глазами. Которые смотрели как бы сквозь вас, заставляя чувствовать виноватым и вызывая желание оправдываться.

— На встрече с героями настаивают представители израильской стороны. В Хайфе как раз находится один из замов премьера по национальной безопасности. Пресса, телевидение. Вы, как граждане свободной России, являетесь представителями нашего государства и должны вести себя соответственно. Говорить много не рекомендуется, и от подачек тоже придется отказаться. Да, — он окинул нашу троицу высокомерным взглядом, — и попрошу переодеться. Не в этом же рванье предстанете перед представителями противоположной стороны.

И он снял трубку телефона, давая понять, как сильно занят важными государственными делами. Я хотел было высказаться, но, посмотрев на Виктора, сделавшего страшные глаза, прикусил язык.

— Это Свиридов, — пояснил генерал, — так, пешка, но сволочь редкостная. И пакостит просто так, из любви к искусству. А уж если разозлить…

Ну вот, всего полдня как на службе, а уже потихоньку засасывает болото мелких интриг и кабинетных баталий. Что-то такое, по-видимому, отразилось на моем лице, потому что Виктор поспешил утешить:

— Знаю, знаю. Но люди, они разные. А на каждого такого вот поганца приходится как минимум двое хороших людей. Но иногда надо попросту закрыть глаза и обойти дерьмо стороной.

Нас провели в какое-то помещение и предложили переодеться. На стойке висели костюмы, прикрытые чехлами. И на каждом была табличка с именем. Разобрав обновки, разошлись по примерочным кабинкам. Что приятно удивило, в моей стоял диван, а за дверью находился душ с совмещенным санузлом. Я снял одежду и вымылся. Побрился стоящим тут же «жилеттом» и приступил к одеванию. Сняв чехол, присвистнул, ибо в руках я держал военную форму. Видимо, кто-то решил, дабы расставить все точки над «i» сделать столь оригинальный жест. И подозреваю, что это не кто иной, как мой теперешний начальник. Вот так вот. И я принялся облачаться, тем более что мое тряпье, как выразился г-н Свиридов, уже унесли, отрезав все пути к отступлению.