– В старой церкви?

На лице Ричарда появилась мечтательная улыбка.

– Да, уже тогда. В жизни я не встречал женщины, подобной тебе. Потом я понял, что ты не просто нужна мне – что я люблю тебя. И мне стало страшно при одной мысли, что я могу лишиться тебя. Я прекрасно помню, как со смертью Грейс жизнь моя словно оборвалась.

Тогда я решил, что этого можно избежать, не дав тебе забеременеть.

– Но ведь я могу попасть под автобус, – сказала Эми.

– Если бы подобное пришло мне в голову, я, наверное, уже начал бы кампанию за отмену автобусного сообщения в этой стране. – Ричард рассмеялся. – Впрочем, теперь я тебя понимаю. Я не в состоянии защищать тебя двадцать четыре часа в сутки. Я ошибался, полагая, что Грейс – продолжение меня самого. Но с тобой это все равно не прошло бы.

– Стало быть, я правильно сделала, что упорхнула в Линкольншир без тебя? – заметила Эми не без лукавства. – Ты это хочешь сказать?

Ричард посерьезнел.

– Эми, я был не прав, когда наорал на тебя. Это твоя жизнь. Разумеется, проживи мы вместе хоть пятьдесят лет, я все равно буду сдувать с тебя пылинки, но ведь и ты останешься прежней.

– Ричард, из тебя выйдет прекрасный отец, если ты так же будешь относиться и к нашим детям.

– Мне еще надо привыкнуть к этой мысли. Мне просто не верится, что я стану отцом.

– Не возражаешь, если я скажу Лиззи?

– Лиззи не проблема, – сказал Ричард, вставая с кресла и обнимая Эми за талию. – Другое дело Джиф Уэлдон. Ума не приложу, как ему сообщить.

– А мы и не будем ему сообщать, – заявила Эми. – В августе поженимся, и все тут. Осталось подождать всего три месяца. А беременна я или нет, какое ему до этого дело? Ведь когда-то он был рад избавиться от меня.

– В глубине души ты все еще не можешь простить ему? – спросил Ричард, прижимая ее к себе.

– Ты так думаешь? Ричард кивнул.

– Я сделаю все, чтобы ты больше никогда не чувствовала себя отверженной.

Эми, поцеловав его в губы, сказала:

– Ричард, я привезла с собой розовый куст. Ты не возражаешь, если я посажу его где-нибудь в саду?

– Розовый куст?

– Да. Роджер Клейбурн посадил его возле дома, а полиция выкопала, когда они пытались проникнуть в подвал.

Ричард улыбнулся.

– И тебе стало жаль розу? Эми смущенно кивнула.

– Послушай, я понимаю, тебе это покажется странным, но я должна была сделать это.

– Что же тут странного? Можешь посадить свою розу хоть в центре газона, если тебе так хочется.

– Нет, нет. Это всего лишь жалкий кустик. На нем еще даже нет бутонов.

– Думаю, с твоей решимостью вернуть цветок к жизни бутоны скоро появятся. – Ричард рассмеялся.

– Значит, ты не против?

– Дорогая моя, я не ревную к цветам.

– Но это же роза Кипа.

– Кип мертв, – тихо промолвил Ричард. – Впрочем, я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду.

– Пусть это будет своего рода финальным аккордом, – сказала Эми. – Последним напоминанием о любви, которой не было. Ричард, я никогда не чувствовала по отношению к Кипу того, что чувствую к тебе. Я даже не знала его как мужчину. Сейчас мне даже жаль беднягу Роджера Клейбурна. Только теперь я понимаю, что он действительно любил Кэтрин, а с появлением на сцене Кипа жизнь для него кончилась. Думаю, теперь и сама Кэтрин это поняла. Она поехала с ним, когда его забрала полиция.

Ричард взял ее за руку.

– Пойдем на кухню. Посмотрим, что поделывает Лиззи. Сначала надо перекусить, а потом мы найдем в саду подходящее место для розы Кипа Уэлдона.

Эми каждый день наведывалась в Хаттон-на-Дейле и прилежно ухаживала за розой, которая вскоре прижилась и окрепла, и к концу июня на ней появились молодые листочки. Для Кейт и Марти это было время скорби. Вскрытие показало, что Кип умер от переохлаждения – он два часа находился в ледяной воде. Роджер Клейбурн уже не мог помочь ему. Останки его отправили в Америку, и Эми с Ричардом летали на похороны, С собой они захватили фотографии маленькой Кимберли Блейк.

Кэтрин с малышкой обещала приехать к ним на свадьбу, чтобы родители Кипа наконец увидели свою внучку. Кейт то и дело звонила и рассказывала, какие подарки и сюрпризы она готовит для маленькой Ким.

Кэтрин прислала Эми письмо, где сообщала, что вместе с Ким возвращается в Линкольншир, чтобы заботиться о Роджере, которому недолго уже осталось. Она писала, что не сможет уже полюбить его, однако теперь ей стали понятны его поступки.

В июле установилась жара; несколько недель не выпадало ни капли дождя. Эми по-прежнему регулярно приезжала к Ричарду на велосипеде – когда утром, когда ближе к вечеру. Она была уже на пятом месяце, и Ричард не приветствовал ее велосипедные прогулки, но и не запрещал.

Он держал данное им слово и больше не выдвигал никаких ультиматумов, смирившись с тем, что она сама отвечает за свои поступки. За это Эми любила его еще больше. Впрочем, она и сама уже понимала, что дольше рисковать будущим ребенком безрассудно и что с велосипедом придется на время расстаться. Чувствовала она себя вполне сносно, особенно после того, как ее перестало тошнить по утрам.

В тот день она пообещала себе, что это будет ее последняя поездка на велосипеде. До свадьбы оставалась всего неделя, и теперь она точно знала, что с ее маленькой розой ничего не случится.

Стоял зной. Эми вернулась из сада на кухню, где было прохладно и куда не проникали солнечные лучи, и опустилась в мягкое кресло-качалку, которое они с Ричардом приобрели две недели назад на аукционе. Она потягивала холодный апельсиновый сок и смотрела в окно, из которого открывался вид на цветущий сад. Вечером они с Ричардом собирались в только что открывшийся в Хаттоне художественный центр, где шел любительский спектакль, получивший благожелательные отзывы местной прессы. Эми с нетерпением ждала этого события, с радостью думая о том, что ее жизнь наконец-то устроилась.

Поставив пустой стакан на пол, она задремала. Разбудил ее настойчивый стук в дверь. Вскочив с кресла, она бросилась по коридору. Стук не прекращался.

– Иду-иду! – крикнула она. – Минуточку.

На пороге стоял Джон Грэм. Сняв свою водительскую фуражку, он вытер ею пот со лба и промолвил:

– Слава богу, вы еще здесь.

– Прошу прощения, мистер Грэм, я, кажется, задремала. – Эми виновато улыбнулась. – Вас Лиззи прислала? – Она нахмурилась. – Я ее, по-моему, не просила. Я бы вернулась на велосипеде, как обычно.

– Разрешите мне войти, мисс Уэлдон?

– Ну конечно. – Она пошире открыла дверь. – На вас тоже действует эта жара? Хоти re стакан апельсинового сока? Рекомендую.

Джон Грэм проследовал за ней на кухню.

– Садитесь. – Эми махнула рукой на кресло и направилась к холодильнику.

– Спасибо, мисс. Лучше вы присядьте. Лиззи Эберкромби сказала, чтобы я заставил вас сесть.

Эми резко обернулась.

– Вы привезли плохие новости? – В голосе ее звучала тревога. – Что случилось? Боже мой! Да на вас лица нет! В чем дело?

– Садитесь, прошу вас, мисс Уэлдон.

– Да говорите же! – закричала Эми. – У дяди снова сердечный приступ? Лиззи заболела?

– Нет, нет. Ничего такого… – Он умоляюще сложил руки. – Ради бога, сядьте.

– Вы скажете или нет? – не унималась Эми. – Значит, что-то с Ричардом? С ним что-то случилось? – исступленно кричала она. – В карьере произошла авария, и никто не потрудился сообщить мне…

– Да нет же…

Эми не дала ему договорить.

– Да говорите же наконец! Я все выдержу! Только не молчите!

– Мисс Уэлдон, дело в том, что дом…

– Дом?! – Эми, недоумевая, уставилась на него. – Вы сказали, дом? – Она вдруг прыснула со смеху. – Вы шутите?

– Он рушится, мисс Уэлдон. – Джон Грэм растерянно теребил фуражку в руках.

– Рушится? – глухо повторила Эми.

– Все началось с западной башни. Она рухнула как карточный домик. Раздался страшный гул, такого я в жизни не слышал, а потом склон холма затрясся, и башня обвалилась и полетела вниз, к реке, увлекая за собой все западное крыло. А вслед за этим пополз и зимний сад.