Вот так и смерть, да, может быть, вот так.

В могильной темноте одна моя сигара

Краснеет огоньком, как дивный самоцвет:

Погаснет и она, развеется и след

Ее душистого и тонкого угара.

Кто это заиграл? Чьи милые персты,

Чьи кольца яркие вдоль клавиш побежали?

Душа моя полна восторга и печали —

Я не боюсь могильной темноты.

10 февраля 1916

МУЛЫ

Под сводом хмурых туч, спокойствием объятых,

Ненастный день темнел и ночь была близка,—

Грядой далеких гор, молочно-синеватых,

На грани мертвых вод лежали облака.

Я с острова глядел на море и на тучи,

Остановясь в пути, – и горный путь, виясь

В обрыве сизых скал, белел по дикой круче,

Где шли и шли они, под ношею клонясь.

И звук их бубенцов, размеренный, печальный,

Мне говорил о том, что я в стране чужой,

И душу той страны, глухой, патриархальной,

Далёкой для меня, я постигал душой.

Вот так же шли они при цезарях, при Реме,

И так же день темнел, и вдоль скалистых круч

Лепился городок, сырой, забытый всеми,

И человек скорбел под сводом хмурых туч.

10 февраля 1916

МИНЬОНА

В горах, от снега побелевших,

Туманно к вечеру синевших,

Тащилась на спине осла

Вязанка сучьев почерневших,

А я, в лохмотьях, следом шла.

Вдруг сзади крик – и вижу: сзади

Несется с гулом, полный клади,

На дышле с фонарем, дормез;

Едва метнулась я к ограде,

Как он, мелькнув, уже исчез.

В седых мехах, высок и строен,

Прекрасен, царственно спокоен

Был путешественник… Меня ль,

Босой и нищей, он достоин

И как ему меня не жаль!

Вот сплю в лачуге закопченной,

А он сравнит меня с мадонной,

С лучом небесного огня,

Он назовет меня Миньоной

И влюбит целый мир в меня.

12 февраля 1916

В ГОРАХ

Поэзия темна, в словах невыразима:

Как взволновал меня вот этот дикий скат.

Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад,

Пастушеский костер и горький запах дыма!

Тревогой странною и радостью томимо,

Мне сердце говорит: «Вернись, вернись назад!»—

Дым на меня пахнул, как сладкий аромат,

И с завистью, с тоской я проезжаю мимо.

Поэзия не в том, совсем не в том, что свет

Поэзией зовет. Она в моем наследстве.

Чем я богаче им, тем больше – я поэт.

Я говорю себе, почуяв темный след

Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве:

– Нет в мире разных душ и времени в нем нет!

12 февраля 1916

СТОЙ, СОЛНЦЕ!

Летят, блестят мелькающие спицы,

Тоскую и дрожу,

А все вперед с летящей колесницы,

А все вперед гляжу.

Что впереди? Обрыв, провал, пучина,

Кровавый свет зари…

О, если б власть и властный крик Навина:

«Стой, солнце! Стой, замри!»

13 февраля 1916

ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН

Над чернотой твоих пучин

Горели дивные светила,

И тяжко зыбь твоя ходила,

Взрывая огнь беззвучных мин.

Она глаза слепила нам,

И мы бледнели в быстром свете,

И сине-огненные сети

Текли по медленным волнам.

И снова, шумен и глубок,

Ты восставал и загорался —

И от звезды к звезде шатался

Великой тростью зыбкий фок.

За валом встречный вал бежал

С дыханьем пламенным муссона,

И хвост алмазный Скорпиона

Над чернотой твоей дрожал.

13 февраля 1916

Солнце полночное, тени лиловые…

Солнце полночное, тени лиловые

В желтых ухабах тяжелых зыбей.

Солнце не греет – на лица суровые

Падает светом холодных лучей.

Скрылись кресты Соловецкой обители.

Пусто – до полюса. В блеске морском

Легкою мглой убегают святители —

Три мужичка-старичка босиком.

7 апреля 1916

МОЛОДОСТЬ

В сухом лесу стреляет длинный кнут,

В кустарнике трещат коровы,

И синие подснежники цветут,

И под ногами лист шуршит дубовый.

И ходят дождевые облака,

И свежим ветром в сером поле дует,

И сердце в тайной радости тоскует,

Что жизнь, как степь, пуста и велика.

7 апреля 1916

АЛЕНУШКА

Аленушка в лесу жила,

Аленушка смугла была,

Глаза у ней горячие,

Блескучие, стоячие.

Мала, мала Аленушка,

А пьет с отцом – до донушка.

Пошла она в леса гулять,

Дружка искать, в кустах вилять,

Да кто ж в лесу встречается?

Одна сосна качается!

Аленушка соскучилась,

Безделием измучилась,

Зажгла она большой костер,

А в сушь огонь куда востер!

Сожгла леса Аленушка

На тыщу верст, до пёнушка,

И где сама девалася —

Доныне не узналося!

20 июня 1916

В ОРДЕ

За степью, в приволжских песках,

Широкое, алое солнце тонуло.

Ребенок уснул у тебя на руках,

Ты вышла из душной кибитки, взглянула

На кровь, что в зеркальные соли текла,

На солнце, лежавшее точно на блюде,—

И сладкой отрадой степного, сухого тепла

Подуло в лицо твое, в потные смуглые груди.

Великий был стан за тобой:

Скрипели колеса, верблюды ревели,

Костры, разгораясь, в дыму пламенели

И пыль поднималась багровою тьмой.

Ты, девочка, тихая сердцем и взором,

Ты знала ль в тот вечер, садясь на песок,

Что сонный ребенок, державший твой темный сосок,

Тот самый Могол, о котором

Во веки веков не забудет земля?

Ты знала ли, Мать, что и я

Восславлю его, – что не надо мне рая,

Христа, Галилеи и лилий ее полевых,

Что я не смиреннее их —

Аттилы, Тимура, Мамая,

Что я их достоин, когда,

Наскучив таиться за ложью,

Рву древнюю хартию божью,

Насилую, режу, и граблю, и жгу города?

Погасла за степью слюда,

Дрожащее солнце в песках потонуло.

Ты скучно в померкшее небо взглянула

И, тихо вздохнувши, опять опустила глаза…

Несметною ратью чернели воза,

В синеющей ночи прохладой и горечью дуло.

27 июня 1916

МОЛОДОЙ КОРОЛЬ

То не красный голубь метнулся

Темной ночью над черной горою —

В черной туче метнулась зарница,

Осветила плетни и хаты,

Громом гремит далеким.

– Ваша королевская милость,—

Говорит королю Елена.

А король на коня садится,

Пробует, крепки ль подпруги,

И лица Елены не видит,—

Ваша королевская милость,

Пожалейте ваше королевство,

Не ездите ночью в горы:

Вражий стан, ваша милость, близко.

Король молчит, ни слова,

Пробует, крепко ли стремя.

– Ваша королевская милость,—

Говорит королю Елена,—

Пожалейте детей своих малых,

Молодую жену пожалейте,

Жениха моего пошлите!—

Король в ответ ей ни слова,

Разбирает в темноте поводья,

Смотрит, как светит на горе зарница.

И заплакала Елена горько

И сказала королю тихо:

– Вы у нас ночевали в хате,

Ваша королевская милость,

На беду мою ночевали,

На мое великое счастье.

Побудьте еще хоть до света,

Отца моего пошлите!

Не пушки в горах грохочут —

Гром по горам ходит,

Проливной ливень в лужах плещет,

Синяя зарница освещает

Дождевые длинные иглы.

Вороненую черноту ночи,

Мокрые соломенные крыши;

Петухи поют по деревне,—

То ли спросонья, с испугу,

То ли к веселой ночи…

Король сидит на крыльце хаты.

Ах, хороша, высока Елена!

Смело шагает она по навозу.

Ловко засыпает коню корма.

27 июня 1916

ЦЕЙЛОН

Окраина земли,

Безлюдные пустынные прибрежья,