Ворчание Наффи рассмешило Барди:

- Так что ж ты не возьмешь его за руку и не убедишь в этом?

- Он не в моем вкусе, - резко ответил Наффи и вышел.

Барди просмотрела сводки. Внешне все выглядело хорошо. Еще бы, ему ведь не надо было бороться ни с горячкой, ни с болью.

Она прикоснулась к его груди, кожа была теплой, затем положила руку на лоб, отведя назад необыкновенно мягкие волосы. Потрясающе красивое лицо. Лениво она провела пальцем по тонкому розовому шраму на щеке и тут с удивлением заметила слабую улыбку.

- О'Хара? О'Хара? - произнесла она мягко. Потом немного громче. Роджер!

Улыбка светилась на лице. Дыхание стало глубже, и он снова уснул, слегка повернув голову к ней. Он все еще улыбался.

- Эй, Роджер, проснись, проснись.

Он досадливо нахмурился.

- Роджер, я знаю, что ты здесь. Открой глаза!

- Вы добились больших успехов. - Голос дежурной сестры испугал Барди. Но ведь мы тоже старались.

- С каких это пор по выражению лица судят о том, пришел человек в себя или нет?

- Но это единственная реакция, которую удалось получить от Спящего красавца.

- Это не кома, - сказала Барди, изучая показания приборов.

- Да. Образец нормального сна. Даже если его отключить от оборудования, поддерживающего жизнедеятельность, ничего не изменится.

- Можно попробовать, - заметила Барди, но в это время пациент в другой кровати жалобно застонал, и она поспешно направилась к нему.

После смены, прошедшей довольно спокойно, они с Нелли опять постояли около кровати номер 4.

Перед следующей сменой Барди сделала перерыв, чтобы посетить сектор 22. Теперь кровать номер 4 окружали несколько врачей, включая Главного Психиатра.

- А, хирург Мэйкем, - сказал Брэндис, коварно улыбаясь: - Как я понял, именно вы продемонстрировали на этом пациенте чудеса хирургии. И наверное, сможете объяснить, каким образом он впал в сомнамбулическое состояние?

- Он все еще не пришел в себя? - удивилась Барди. На лицах медиков отразились интерес и недоверие.

- Вообще говоря, он получил сильные телесные повреждения. Возможно, травма была настолько глубокой, что он не желает осознавать это.

- И тогда... - продолжил Брэндис, игнорируя ее предположение, - ...это расстройство может быть психосоматическим?

Барди пожала плечами. Она чинила тела, а не мозги.

- Скафандр сохранил ему жизнь, возможно, и сознание тоже. Он может представлять, насколько сильно покалечен. Но как долго он был в сознании, неизвестно; скафандр фиксировал только параметры жизнедеятельности.

- Хорошая мысль. - Брэндис и другие повернулись, чтобы взглянуть на безмятежное лицо спящего. - Вполне возможно, он знает о состоянии своего тела, поскольку записи указывают на желание освободиться от телесной оболочки.

По тону Брэндиса Барди поняла, что он раздосадован тем, что такой уникальный случай ускользнул от него. Брэндис имел огромный опыт в консультациях по вопросам "сознания".

- Доктор Мэйкем добилась реакции лейтенанта О'Хары, - вмешалась дежурная сестра. Она стояла с другой стороны, и Барди ее не заметила. С каким удовольствием Барди свернула бы ей шею!

- Когда и какой? - Выражение нетерпения на лице Брэндиса стало почти алчным.

- О, я лишь слегка коснулась его лба. - Барди чувствовала себя глупо: прикосновение считалось анахронизмом; сложнейшие приборы измеряли температуру с высокой точностью.

- И?.. - Ободрил ее Брэндис.

- Слабая улыбка. Возможно, рефлекторная. - Она почувствовала румянец на щеках.

- Несомненно, - насмешливо пробормотал кто-то.

- Кто бы мог подумать, что такому красивому мужчине нужно еще и мозгами шевелить!

- А кто это знает? - Слова вырвались, прежде чем Барди успела подумать, и тут же залилась краской.

- Вполне естественное тщеславие, - невозмутимо заметил Брэндис, в его холодном взгляде не отразились никакие эмоции.

Брэндис был довольно привлекательным парнем, в отличной форме, и, если верить госпитальным сплетням, проявлял недюжинную активность в гетеросексуальных связях, что, вообще говоря, нарушало профессиональную этику. Словом, Барди почувствовала, что он завидует.

- Итак, доктор Мэйкем, не будете ли вы так добры повторить ваш опыт? Он отошел в сторону и освободил место Барди.

Барди не понравились ни его выражения, ни манеры, ни требования. Неохотно она вышла вперед, чувствуя себя еще более нелепо, чем в те времена, когда была студенткой первого курса медицинского колледжа, и положила руку на широкий лоб О'Хары.

- И это все? - презрительно спросил Брэндис. Никакой реакции пациента не наблюдалось.

Барди боролась с желанием повернуться и убежать. С мрачным выражением лица она передвинула руку и в точности повторила свои действия.

- Роджер О'Хара! Роджер!

Ее пальцы медленно скользнули по лбу и отвели назад его кудри. Когда слабая улыбка вновь тронула его губы, она уже не знала, радоваться или нет. Лучше бы провалиться сквозь землю. Впрочем, эксперимент есть эксперимент.

- Эй, Роджер, проснись, проснись.

И снова его брови пришли в движение, на лице появилось почти незаметное выражение недовольства, и голова слегка отодвинулась от нее.

- Я знаю, ты здесь, очнись!

Барди замолчала, чтобы прочистить горло.

- По крайней мере - это все, что я говорила.

Последовала долгая и неловкая пауза, пока ее коллеги переваривали увиденное.

- И это все, чего вы добились? - нахмурился Брэндис.

Барди неопределенно кивнула. Ее профессиональный статус был восстановлен, и это доставило ей удовольствие.

- Это самый значительный отклик, полученный от него, - одобрительно сказала дежурная сестра.

- А не попробовать ли и вам. - Движением руки Брэндис пригласил сестру повторить действия Барди.

Никакой реакции.

- Интересно. Весьма интересно.

На воротнике у Барди тихо запищало устройство вызова.

- Начало смены, коллеги. Извините, мне пора.

Она покинула сектор 22 настолько быстро, насколько ей позволило чувство собственного достоинства.

Большинство случаев в этой смене были обычной рутиной: ампутации, дикие рваные раны от последнего изобретения халиан - кромсателя. Она испытывала удовлетворение, спасая жизни, и все же одна и та же галлюцинация преследовала ее: улыбка О'Хары на лице каждого пациента.