Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда пишут о еще живущем человеке, кажется простым делом обсудить с ним спорные вопросы, а затем, поскольку никому нельзя полностью доверять в отношении его собственного мнения о себе, проверить его ответы, сравнивая с документами, показаниями соседей, друзей, соратников и противников. В случае со Сталиным это не так. Горы документов, исторических трудов, публикаций по истории партии, мемуаров были запрещены и сожжены. Немцы жгли с большей варварской бравадой, но с гораздо меньшей упорностью в деле уничтожения важных документов. Гитлер сжигал книги. Сталин стремился сжечь саму правду. Сейчас правда постепенно выходит на свет. Через три года после смерти Сталин проиграл в своем стремлении сжечь правду дотла и развеять пепел, чтобы она не воскресла. Кремлевская тайна -- это спрятанный в Кремле скелет, который начинает принимать узнаваемый облик. И скелеты бесчисленных жертв Сталина -от его близких до вершителей революции, которые взрастили и его, и советскую власть, возвысившую его, постепенно выходят на свет и занимают свои места в истории. Самый зловещий памятник Сталину можно выстроить из тысячами портретов его жертв, начиная с Ленина и Троцкого, Максима Горького и молодой Надежды Аллилуевой, жены современного Митридата. Предстоит пройти еще долгий путь, пока западный мир сможет пожать протянутые руки наследников Сталина. Они прежде всего должны зажечь все огни в темных лабиринтах его катакомб и раскрыть перед миром всю правду о чудовищном правлении их бывшего хозяина. Запад не может пойти на меньшее, чем требовать от Москвы предъявления всей правды без оговорок. Совесть человечества не может и не будет довольствоваться "реабилитацией" жертв Сталина путем показа

их портретов в музеях и театрах. Вместе с правдой о Сталине погребены многие тайны, взывающие о раскрытии. Есть тайна о расправе над Берией, великим инквизитором Сталина. Вряд ли Кремль считает, что мир поверит тому, что Берия был иностранным агентом (как он не верил, что Троцкий -- агент Гитлера). Расправа над Берией и Василием Сталиным и их сообщниками, осуществленная нынешними правителями в традициях самого Сталина, без суда, на основе все еще не отмененного указа, принятого сразу же после убийства Кирова, представляет собой мрачную главу сталинистской эры, которая требует разоблачения. Что уж говорить о документах в личном кабинете Сталина, охраняемых его "Пятницей" Поскребышевым, который загадочным образом исчез? Эти документы должны быть открыты, а списки людей, отобранных Сталиным для очередных чисток, вместе со сведениями об их обвинениях и прежней деятельности, должны быть опубликованы и отданы истории.

М. Вейнбаум

О КНИГЕ ДОН ЛЕВИНА И ЕРЕМИНСКОМ ДОКУМЕНТЕ1

В небольшой, только что вышедшей на английском языке книжке2 Исаак Дон Левин более подробно, чем в статье в "Лайф", рассказывает о том, как, когда и почему он пришел к заключению, что в ранние годы своей революционной деятельности Сталин был агентом-провокатором.

О статье Дон Левина и еще больше предъявленном им до

кументе в "Новом русском слове" было напечатано немало

статей, заметок и писем в редакцию. Приводились доводы в

пользу подлинности ереминского документа и доводы, на мой

взгляд, более убедительные, о том, что документ этот -- фаль

шивка. Добавлю, что в частных письмах из Европы меня же

стоко укоряют за напечатание "стряпни Дон Левина -- Орло

ва", что "делает этому сочинению такую рекламу".

Мне, признаюсь, такие упреки кажутся странными, особенно когда они исходят от пишущих людей. Мне думается, что свободная печать существует не для того, чтобы замалчивать важные сообщения или документы на том основании, что сообщения эти могут оказаться неверными, а документы поддельными. Свободная печать должна оглашать такие сведения

1 Новое русское слово. 1956. 2 июня. С. 2. -- Примеч. Ю. Ф.

2 Isaac Don Levine. Stalin's Great Secret. Coward McCann Publisher, New

York, 1956. -- Примеч. М. Вейнбаума.

с обязательными в таких случаях оговорками и указаниями. Бывали ведь случаи, когда самые невероятные сообщения позже оказывались верными, а сомнительные документы -- подлинными.

Вспоминаю одни из многих таких случаев. В 1936 году в редакцию пришел читатель и со слезами на глазах протянул мне письмо: "Почитайте, что мне пишут из родной деревни". Письмо было страшное. В нем сообщалось о великом голоде, о случаях людоедства, о том, что целые деревни опустели -- население их вымерло или угнано в Сибирь.

Днем позже от читателей из провинции получились еще два сходных письма, присланных из других местностей. Все в письмах свидетельствовало об их достоверности -- бумага, конверты, марки, печати и язык их авторов. Но все же можно ли печатать о таких страшных событиях, когда иностранные корреспонденты ни о каком голоде не сообщали, когда никаких даже намеков или слухов о голоде не было.

Письма были напечатаны без указания, конечно, имен авторов и адресатов. Они вызвали дикие протесты коммунистов, даже попытку их разгромить нашу редакцию и упреки друзей -- нельзя, мол, в борьбе с большевиками прибегать к такого рода выдумкам.

Вскоре "выдумки" полностью подтвердились. Об искусственно устроенном советской властью голоде, целью которого было загнать крестьян в колхозы, заговорила мировая печать. Бесхитростные и нескладные крестьянские письма, чудом проскользнувшие сквозь цензурные рогатки, раскрыли тайну о голоде.

Таких случаев в прошлом было немало. Они убедили меня, что газета не вправе замалчивать сведения, потому что они недостаточно проверены или кажутся невероятными. Это особенно так в отношении такого человека, как Сталин, про которого во все можно поверить.

Александр Орлов должен был рассказать все, что ему было известно о Сталине. Дон Левин должен был опубликовать полученный им документ. Тем более что он это сделал после длительного расследования, о котором подробно рассказывает в своей книге. А наше дело судить об убедительности этого расследования и подлинности ереминского документа.

Автор цитирует многие источники, напоминает о забытых фактах, указывает на недомолвки и противоречия в официальных биографиях Сталина, о подозрениях, которые тот вызвал с самого начала своей революционной карьеры. Сталина считали интриганом, неразборчивым в средствах человеком. Говорили, что он избавлялся от неугодных ему товарищей по партии, распространяя про них слухи, что они служили в Охранке, или сам донося на них в Охранное отделение.

118
{"b":"52476","o":1}