Вместе с двумя своими помощниками зашла в светлый кабинет и принялась выгребать мусор из корзины в пакет. Потом взялась за пыль, полила цветы и стала натирать полы.

Мыть полы совсем несложно. Тяжелый труд – это когда студенты – родители после учебы мчались на работу, утром мели двор, а ночью работали охранниками, готовились к экзаменам и умудрялись получать красный диплом, с пятью детьми на восьми квадратных метрах в коммуналке. Заработать карманные деньги, вымыв полы— это способ получить удовольствие, возможность купить шоколадку, новую одежду или сходить в кино, только и всего. Хочешь красиво жить – заработай.

Мыть в учительской вообще одно удовольствие. Никаких черных разводов от ботинок, никаких семечек и жвачек, плевков и огрызков. Все равно, что моешь собственную квартиру, где только что побывала толпа родственников. Довольная тем, что дело идет быстро, коридоры оказались чистыми, а день обещал быть приятным и солнечным, я принялась напевать песню. Танцевать с кавалером, пусть даже шваброй, было приятнее под музыку.

Дойдя до конца кабинета, сгребла в кучу мусор и наклонилась, чтобы прополоскать тряпку. Не разгибаясь, я толкнула дверь спиной и попятилась, подтягивая за собой ведро и заметая тряпкой следы. Вдруг почувствовала, что карманы джинсов уперлись в какое-то препятствие. Я повернулась и увидела черные кроссовки, синие джинсы, рубашку, стала подниматься с колен, чтобы взглянуть в глаза незваному гостю, и случайно зацепилась за ручку ведра. Оно опрокинулось, а вода полилась, выметая неизвестного из учительской, и залила коридор.

Я снова схватилась за тряпку и опустилась на колени, собирая грязную воду. Времени гадать о том, кого протаранила своей пятой точкой, не было катастрофически.

– Извини, – незнакомец схватил тряпку для пыли и стал умело управляться с небольшим наводнением, направляя поток в ведро.

– Откуда ты взялся на мою…

– Я услышал шум в учительской и пошел проверить. Меня предупреждали, что кто-то придет мыть, но я не думал, что так рано.

– Не рано, а поздно. Мне еще в школу нужно успеть, – я подхватила ведро, вырвала тряпку из рук, не желая оставлять на память о себе этот несчастный грязный клочок ткани, – А еще первый этаж мыть, – и наконец, посмотрела на наглеца, посмевшего нарушить мой романтический обмен любезностями с ведром и шваброй.

– Давай я в качестве извинения тебе помогу.

Предложение о помощи от парня, охранника? Это было что-то новенькое. С чего ему мараться?

– Ты шутишь? – я так и уставилась на него, не стесняясь своего вида и как бы спрашивая, ты вообще видел, кто я? В руках ведро, швабра, тряпка, мешок с мусором.

– Нет, я серьезно, – он широко улыбался.

– Я тебя знаю?

– И я тебя, – он кивнул, а я вдруг залилась краской смущения, – Только на мне в прошлый раз было одежды меньше.

После этих слов на моих щеках можно было сготовить яичницу.

Я отлично помнила его загорелое тело, покрытое капельками пота, блестящее на солнце, оживающие мышцы на руках, которые управлялись с лопатой и мотоблоком с одинаковым мастерством.

Потная и грязная после долгой работы разогнула спину и посмотрела на отца, который привел подкрепление. Тяжелая артиллерия в виде мотоблока и папиного одноклассника с сыном была как раз тем, что могло помочь им победить многочисленного врага – не вспаханную землю и мешки с непосаженой картошкой.

– Приветствуем, трудящихся, – сказал дядя Ваня за себя и за сына, – Помощь вызывали?

Ответить у них сил не было. Весь их вид говорил сам за себя. Я скользнула взглядом по Косте, который стоял рядом со своим отцом и ждал команды начинать работу. Высокий, с темными прямыми волосами, в черных шортах, голый по пояс, он напоминал Маугли, который только что вышел из джунглей, рок-звезду, кого угодно, а не пахаря. Раньше она никогда не думала о нем в таком духе, когда строили снежные крепости и бросались друг в друга снежками. Переживала, что попадала ему прямо в лицо, это да, но то, какое оно симпатичное заметила только сейчас.

Необходимость продолжить работу не дала дольше фантазировать на Костин счет. Я схватила ведро и принялась бросать картошку, торопясь, успеть как можно больше, пока он здесь.

Нас с Костей злой рок преследовал. Если мы встречались, обязательно что-нибудь происходило. На рыбалке, я умудрялась закинуть крючок так, что обязательно подцепляла его штаны. Когда пошли за ягодами, случайно спугнула змею, и та укусила Костю, оказавшегося поблизости. Ногу обвязали платками, чтобы яд не распространился, а Костю увезли в больницу. Зимой он тянул санки, на которых я сидела, катал по заснеженным дорогам, споткнулся и ударился подбородком о ледяную глыбу. Прикусил язык так сильно, что в нем была дыра, и пришлось везти зашивать. Последней каплей стала стрельба из самострела. Костя и брат сделали их из старых хоккейных клюшек. Привязали прищепки, взяли мешок гороха и устроили тир – стрельбу по металлическим банкам. Дали мне самодельную винтовку и уселись, чтобы посмотреть, как справлюсь. Выстрелила я отменно, с зажмуренными глазами так, что ранила бойца. Горошина влетела в забор, и отрекошетила прямо в Костин глаз. Захотела бы сделать нарочно, точно промазала бы. Глаз не переставал слезиться, а мама Кости взволнованно спрашивала, что произошло. Я боялась, что Костя выдаст.

– Веткой попал, – соврал он, не глядя в мою сторону, и я почувствовала желание поблагодарить за защиту. Вот только его желание распадалось с моим.

Казалось, Костя расхотел встречаться. Звонок его велосипеда больше не звучал за окном, не летели в стекло мелкие камушки. Брат сам ходил в соседнюю деревню, где жила бабушка Кости, и находился районный молодежный клуб. Он наряжался, душился отцовским одеколоном и отвечал отказом на просьбу взять ее с собой.

– От тебя одни беды, – сказал он, и стало ясно, что это Костя просил друга избавиться от общества сестры – Лиха одноглазого.

– Так что? Помощь нужна? – повторил Костя, напоминая о своем присутствии, и я согласно кивнула.

Вдвоем мы быстро досмотрели второй этаж на предмет мусора, спустились на первый, вымыли коридор с разных концов, встретившись ровно посередине.

– У тебя там что, батарейки энерджайзер встроены? Еле за тобой поспел.

Я пожала плечами, не зная, как ответить на явный комплимент с его стороны.

– Спасибо, что помог.

Мы сложили все в подсобку и пошли вместе мыть руки.

– Папа говорил, что взяли нового охранника, но я не думала, что это ты.

– Тебя это огорчает? – спросил Костя, смывая мыло.

Наши пальцы случайно встретились под струями воды.

– Нет, – я отряхнула руки и отерла их о джинсы, – Предыдущий охранник любил с друзьями пить, и мыть полы по вечерам было опасно, а утром выкроить время сложнее. Так что я очень рада.

Было что-то интимное в том, как мы вдвоем мыли руки в мужском туалете.

– Я побежала, а то в школу опоздаю, – оправдала я необходимость прервать трепетный момент, – Еще увидимся.

Широкая улыбка полумесяцем качалась на моем лице, когда я вприпрыжку добралась до дома. Оказывается, и в школе случаются приятные вещи. Правда, не в родной, и не в учебное время.

Дома я быстро переоделась в школьную форму, схватила рюкзак и побежала дворами в школу. На общественном транспорте с некоторых пор не езжу. По пробкам добираться столько же, сколько пешком быстрым шагом.

После последнего раза охота ездить пропала. Я стояла в толпе. Юбочка ниже колен, белая блузка – одета по форме, единственная из всего класса. Просто потому, что этим удобно оправдать отсутствие обширного гардероба. Было очень тесно, теснее, чем шпроты в банке уложены. В этой тесноте руки и ноги пассажиров оказывались, у кого где. Поэтому когда я почувствовала, как чья-то рука задрала юбку, решила, что это случайность. Попыталась отодвинуться, хотя было некуда. Рука последовала за мной, как в ужастиках про красную руку, когда она летит без хозяина сама по себе. У этой руки хозяин был. С виду человек приличный в рубашке и галстуке, пихался без стеснений за мной, будто мы вместе, и продолжал проверять, что под моей школьной формой надето. Меня трясло, от невозможности спастись от преследователя, язык будто цепями сковало. Я всегда теряюсь в подобных ситуациях и молчу, хотя надо кричать. На остановке выскочила в почти закрывающиеся двери, оставив преследователя среди множества других юбок и ног. Так и хожу с тех пор в школу пешком, и юбки носить перестала.