Это состояние в последние годы её особенно ело. Все люди как люди. Впряглись в молодости и ходят на один и тот же завод всю жизнь. С 9 утра до 18 с перерывом на обед. Ну, возможно, было изменение, завод начал работать с восьми утра или даже с семи. И это потрясло всю жизнь до самых основ. Ну, тряхнуло. Потом все привыкли и опять люди как люди. Но здесь совсем другая история. Тебе уже пятьдесят, а ты по-прежнему, не в своей тарелке.

И не дура вроде. И три высших образования. И руками столько всего умеешь. Шьёшь, вяжешь, вышиваешь, готовишь… Профессий освоено штук двадцать пять. И все нравится. Да вроде как не твое это. Начинаешь смотреть – а что твое собственно?

Нет, был один момент. Когда они с мужем построили маленькую хлебопекарню. Батон получался вкусный, хрустящий, со зрелой золотистой корочкой. И пирожки слоеные. Десятки рецептов – достали даже поваренные книги 17 века. Тысячи начинок…

К ним за хлебом ехали со всех окружающих деревень. Потом со всей области. Потом поехали и из соседних областей – к тому времени области уже назывались субъектами Федерации.

Да, это было счастье. Запах свежего хлеба каждый день. Всё новые и новые необыкновенные вкусовые оттенки. Маша чувствовала себя просто богиней вкуса. Она умела сочетать орехи, грибы и огурцы абсолютно со всем. Потому что они действительно идеально сочетаются со всем.

Муж занимался представительской работой. Носился по стране. Искал поставщиков, заключал контракты, покупал оборудование. А она по хозяйству. Персонал, чтобы всегда в настроении. Рецепты, каких ни у кого в стране нет. И выпечка, за которой шли на запах. Пошел запах над городом – люди уже в очереди. Даже очереди к ним выстраивались какие-то радостные, журчащие. Народ общался, шутил. Все знали, как только окно откроется – девочки обслужат в два счета. И вроде как не хотели из этой очереди выходить. Вот как дело у Маши было поставлено. Вкусное и всем такое нужное. Продуманное до мелочей. Чтобы клиенту было удобно. Чтобы работники были счастливы.

И дело пошло. Два-три года стояло, а потом быстрыми толчками стали расширяться. Хлеб, он всегда хлеб.

И было даже неудобно. У всех перестройка, вроде как горе. А у них – сплошная пруха.

– Хлеб – продукт стратегический, – говорили завистники, – хлеб всегда будут покупать. Вот им и везёт.

Но вокруг закрывались и перепродавались хлебозаводы, а их с мужем дело росло как на дрожжах.

Так продолжалось восемь лет. И кончилось один день. Пришли рэкетиры и забрали дело. Да, вот так бывает. В один прекрасный день ты просыпаешься и понимаешь, что у тебя больше нет дела, социального статуса, источника дохода – а они восемь лет пахали и только-только окупили займы и кредиты. И только почувствовали небольшую финансовую свободу. И то в голове стучала мысль – главное каждое 5-е и 20 – выдать людям аванс и зарплату. И они выдавали.

Все кончилось в один день. Но главное, кончился смысл. Маша бы может, как-нибудь потом успокоилась и приспособилась бы. А когда бы все успокоились, что-нибудь придумали бы. Но муж не хотел так. Не хотел, чтобы всё сначала, потому что столько вложено сил. И всё несправедливо. С нуля такую штуку поднять он больше не сможет. И не стал. У него просто остановилось сердце.

Так Маша осталась и без мужа. И без партнера. И без дела. И без… В общем, с кучей всяких без… И, дело не в том, что она потом сама пошла продавщицей в магазин канцелярских товаров. Просто с тех пор в её сердце поселилась эта огромная с кулак заноза, похожая на искореженную рельсу. Или на богатырскую палицу.

Она видела эту штуку. И каждый раз, когда решала вернуть себе свою жизнь, заноза поворачивалась и впивалась в живые клетки с такой силой, что Маша опять отступала.

Говорят, если человеку не помогать, после сильного стресса он сам восстановится только года через три-четыре.

Это неправда. Дно бесконечно. Также как и потолок. И падать в него можно бесконечно. Также как и подниматься.

Сначала прошло четыре года, потом восемь, потом двенадцать, потом пятнадцать. Жизнь Маши не налаживалась. Ухудшалась. Что бы Маша ни предпринимала. А она предпринимала.

После потери случился удар по здоровью, и она слегла с сердцем. Потом кончились деньги. Оказалось, что они с мужем не сделали никаких накоплений. Они вели себя как обычные совки. Думали, что деньги будут всегда и с каждым днем только прибавляться. И всё вкладывали в производство.

На лечение пришлось взять кредит. Кредит отдать было нечем. Добавилось банковское рабство. Единственный сын вырос. И сказал:

– Мам, зачем тебе твоя трёхкомнатная квартира, твоя жизнь кончилась, а нам еще жить. Давай продадим твою квартиру, купим тебе однёшку, нам домик. Как раз отдашь свои долги.

Спасибо, ребёнок. Интересно, что с точки зрения тридцатилетнего человека – пятидесятилетний кажется глубоким стариком. И тут ничего не объяснишь. Поймёт сам, когда стукнет пятьдесят. Но будет поздно. Уже стукнет пятьдесят. Тридцатилетние скажут – отойди в сторону, глубокий старик. Твоя жизнь закончилась.

Машу как стрелой пронзило, отчего рельса в сердце шевельнулась особенно больно. Она ещё не начинала жить, а собственный сын объяснил ей, что жизнь кончилась. Пятьдесят лет она набирала какой-то опыт, училась справляться с горем. Она готовилась к настоящей жизни, но жизни пока ещё и не было. Она, эта настоящая жизнь, которую она так ждала так и не наступила. Маша была русским человеком, а все русские часто озабочены смыслом происходящего.

В её голове крутился очевидный вопрос – а зачем тогда я приходила, раз я до сих пор не в своей тарелке? А для чего все эти мои мучения? Почему даже мой собственный сын считает, что жизнь кончилась, если я чувствую, что она и не начиналась? Будто я только-только подготовилась к серьёзному шагу. Должны сказать – дубль два, камера мотор. Но звучит стоп.

Кто-то сказал – каждый из нас победитель от рождения. Потому что мы выигрываем эту жизнь при зачатии, наш сперматозоид обогнал еще двести миллионов сперматозоидов. И от этой великой комбинации рождаемся именно мы.

Кто-то другой сказал, что мы обязательно должны раскрыть свой талант. Неважно какой. Кому-то надо родить и вырастить ребёнка. Кому-то – написать картину или придумать новый двигатель для подводной лодки, сочинить песню или порадовать мир новым салатом. Если не раскрыл свой талант полностью – получается пустоцвет. Вот так промучаешься пятьдесят лет и пустоцвет. Это несправедливо. А несправедливость для русского человека – хуже рельсы в сердце. От рельсы в сердце можно просто умереть, в конце концов. А Несправедливость жителя России будет мучить и на том свете.

Несправедливость вызвала в Маше бурю эмоций. Нет, конечно, она так просто не сдастся. Надо, наконец, разобраться с вопросом.

Спасибо, сыночка. Заставил маму приподнять хвост и что-то начать делать.

Хотя бы думать о том, как выбраться. Хотя бы, как говорят умные люди, лечь в этом направлении.

Маша начала отчаянно думать, рельса болезненно зашевелилась. Но пазл не складывался.

В один день Маша листала картинки на компьютере. Без смысла и без мыслей. Вдруг, на всю компьютерную страницу выпрыгнул пергамент с надписью древними буквами. «Если ты зашёл в полный тупик, позволь себе помочь! Просто скажи вслух несколько раз «Я позволяю себе помочь!»