И флаг-капитан Штаба минной обороны кап. 2 р. Н. Г. Львов и офицеры "Отважного" уже поздравляли нас с успехом нашей постановки, когда Начальник минной обороны контр-адмирал Лощинский пригласил нас к себе для тщательного разбора дела. Видя, что в нашем рапорте место банки показано в самой бухте, а по наблюдениям с Золотой Горы "Сай-Иен" затонул у {239} входа в нее, адмирал не мог, без всяких сомнений установить, что он погиб именно на наших минах. Ввиду этого он вызвал в штаб командира последнего миноносца, ставившего мины вблизи бухты, лейтенанта Степанова, банка которого была показана на карте мористее места гибели "Сай-Иена". Лейтенант Степанов не брался со своей стороны утверждать точности ее положения, т. к. определял его по исчислению, а при сильных приливоотливных течениях мины могло за прошедшее время сдвинуть так же с места.

Принимая во внимание, что "Сай-Иен" погиб приблизительно по средине между банкой Степанова и нашей, адмирал вышел из затруднительного положения с чисто Соломоновой мудростью.

В виду того, что лейтенант Степанов поставил почти в пять раз больше мин, чем мы, и потому, по теории вероятностей, выходило, что было в пять раз больше шансов, что "Сай-Иен" мог взорваться на его минах, Начальник минной обороны вынес такое решение: "Лейтенанта Степанова за потопление "Сай-Иена" представить к ордену Св. Георгия 4-й степени, а мичманов Поливанова и Дудорова за постановку мин в районе, занятом неприятелем, - к орденам Св. Владимира 4-й степени с производством в лейтенанты за отличие в делах против неприятеля. Всей команде катеров выдать знаки Военного Ордена очередных степеней".

Но самым главным результатом этой работы минной обороны явилось то, что с этого дня заход японских судов в б. Луиза прекратился и наши батареи левого фланга вздохнули свободнее.

Уже много лет я был эмигрантом в Америке, когда адмирал Номура был назначен японским послом в Соед. Штаты. Я и ранее нередко встречался с ним в Японии по должности морского агента, т. к., будучи адъютантом морского министра, он ведал сношениями с иностранными агентами. Но как-то ни разу не {240} пришлось спросить его о том, что он делал во время Русско-японской войны.

И вот в одном американском журнале появилась его биография. Оказалось, что он был в числе немногих офицеров, спасшихся с "Сай-Иена", и сам приписывал свое чудесное спасение лишь тому, что на нем был бинокль, лично пожалованный ему императором за отличное окончание Морского училища.

Случайно я упомянул об этом одному сослуживцу по заводу Хенди, на который я поступил в 1943 году для работы по обороне. Совершенно неожиданно для меня мой рассказ о нашей минной постановке почти 40 лет тому назад, вызвал сенсацию. Меня интервьюировали репортеры больших газет; дважды я повествовал о ней по радио на всю Америку; мои портреты печатались в прессе; я даже, ввиду получившейся рекламы заводу, получил на нем повышение по службе.

Конечно, причиной всей этой шумихи вокруг незначительного самого по себе факта потопления сорок лет тому назад небольшого старого японского корабля, была не моя личность, а лишь случайное совпадение того, что именно на нем находился тот самый Номура, который так предательски затягивал переговоры в то время, когда, подобно январю 1904 года, вопрос о войне уже твердо был решен японским правительством и шла подготовка удара флоту Соединенных Штатов в Перл-Харбор, по существу своему повторившего предательскую атаку на русский флот в Порт-Артуре без объявления войны, пример, которой не послужил на пользу тем, кто в свое время так безжалостно осуждали нас за то, что мы не смогли ее предотвратить, и втайне даже радовались успеху японцев.

Контр-адмирал

Б. П. Дудоров

{241}

ВЫСОКАЯ

Очертания горных высот особенно ясно и четко сохраняются в памяти. Проходят годы, но всё так же стоят перед глазами когда-то виденные горные вершины. Тому, кто бывал на Кавказе и в Крыму, не забыть ни снежной шапки Эльбруса, ни остроконечного Казбека, ни сурово-скалистого Ай-Петри.

Так и те, кто были в осажденном Артуре, не забыли, конечно, двугорбой вершины Высокой Горы. Не потому, что она поражала своей красотой и величественностью, не потому, что она радовала и веселила взор, - а потому, что слишком много переживаний, больших переживаний было связано с нею.

Впереди незаконченных долговременных сооружений Западного фронта крепости, - форта № 4, укрепления № 4 и форта № 5, в общем направлении к бухте Луиза возвышался горный массив. Как и в других местах Квантуна, здесь было то же, столь характерное нагромождение многочисленных сопок и тот же извилистый лабиринт горных склонов, небольших долин, горных троп и второстепенных дорог.

Не трудно было и заблудиться, но среди этих вершин сразу бросалась в глаза одна высота. Это была та гора Высокая (иностранцы ее называли Высотой 203 метра), - тактический ключ крепости, с вершины которой вся Артурская гавань со всеми ее портовыми сооружениями была видна, как на ладони. Лежала эта высота в одной версте к северо-западу от передовых люнетов укрепления № 4, и от вершины ее до Морского госпиталя на набережной Нового города в Артуре не было и трех верст. В плане крепостного строительства ее обошли, и не было сооружено на ней ни форта, ни редута. Лишь с весны, после начала военных действий приступили к ее укреплению.

{242} В сентябре, во время второго штурма крепости, японцы направили сюда свой главный удар. Им удалось было закрепиться на одной из ее вершин, но тем не менее 5-й полк с приданными ему ротами других полков и моряков, в тяжелых упорных боях, продолжавшихся несколько дней, отстоял Высокую и отбросил в конце концов японцев.

Быстро и как-то незаметно прошли и лето и осень. Теперь стояли холодные ноябрьские дни и ночи. Всё чаще и чаще подымался ветер или с моря или со стороны Маньчжурии. Темные тучи неслись низко над сопками, и снежные завирухи прерывали дождливые дни. По ночам вода начала замерзать, и на позициях, в окопах, было холодно.

Запасы продовольствия еще осенью заметно уменьшились. С 10 сентября мясной паек солдата на фронте был сокращен до 1/3 ф. конины, и то только два раза в неделю. Но и конины хватило не надолго. Лошадей надо было беречь: они были нужны, чтобы подвозить на позиции снаряды, патроны и проч. снабжение. На 14 ноября солонины, консервов и мяса оставалось только на одну выдачу. Отпуск консервов для войск был прекращен, и лишь больные и раненые получали по 1/2 банки в день в течение 5 дней недели и по 1/4 ф. конины в остальные два дня. Кривая болезней, в особенности цынги и дизентерии, непрестанно шла вверх. Много больных офицеров и солдат оставались в строю, на фронте, но и в госпиталях число их возрастало изо дня в день.