Неоднократное участие миноносца в ночных крейсерствах по охране внешнего рейда нередко приводило к столкновениям с японскими миноносцами, а {232} постановка мин и траление впереди судов эскадры дополняли мою боевую школу.

И когда в одном из ночных боев Елисеев и Смирнов оба были тяжело ранены, а миноносец выведен из строя, и мне, мичману по второму году службы, пришлось временно вступить в командование и отвести корабль на буксире другого миноносца, сперва в Голубиную бухту, а на утро в Порт-Артур, школа эта оказалась мне в высшей степени полезной.

Не могу по этому поводу не вспомнить с благодарностью имя флагманского врача отряда Я. Кефели. В ночь этого боя он находился в Порт-Артуре и на миноносце имелся только фельдшер, могший оказать раненым лишь первую помощь. Легко понять мою радость, когда внезапно из темной ночи к нам подошла китайская шампунька и в ней наш доктор. Оказалось, что, узнав о нашем бое, он немедленно верхом прискакал в Голубиную бухту, нанял шампуньку и разыскал нас среди ночи в открытой бухте. Благодаря, быть может, такому глубокому сознанию своего долга доктором Кефели, своевременно оказавшему помощь раненым, была спасена дорогая для меня жизнь моих начальников.

По окончании ремонта и вступлении миноносца в строй, Командующий эскадрой контр-адмирал В. К. Витгефт оставил меня временно, до выздоровления Елисеева и Смирнова, командующим миноносцем, с тем, однако, что на выход в море к нам присылались командиры стоящих в ремонте миноносцев по очереди.

В один из таких походов под командой лейтенанта барона Косинского в июле месяце "Боевой" в ночном бою был почти разорван пополам попавшей в середину борта торпедой. Мне пришлось руководить мерами подкрепления палубы при помощи находящихся, к счастью, на борту бревен, употреблявшихся при тралении для предохранения буртика, и при этом даже вмешаться в распоряжение командира, давшего, не оценив положения миноносца, ход машинам, что могло иметь последствием разрыв его на две части. Отдав приказание в машинное отделение застопорить машины, я побежал на мостик и {233} объяснил командиру, почему я отменил его приказание. К чести лейт. Косинского, он не только не обиделся на меня, но в своем рапорте приписал мне спасение миноносца и представил к боевой награде. В этих моих действиях мною руководила та же школа Елисеева, всегда поощрявшего инициативу подчиненных.

На этот раз отремонтировать "Боевой" не пришлось. Док понадобился минному заградителю "Амур" и нас вывели. А так как "Амур", в конце концов, был в доке разбит японскими снарядами с суши, то оказалось невозможным вывести его оттуда.

Но и не до того было! Эскадра готовилась к выходу в море, и Елисеев, поправившись от ран, вступил в командование отрядом, и с ним я перешел на "Выносливый" в качестве флаг-офицера.

По возвращении эскадры, после боя у Шантунга, в Порт-Артур, Елисеев в непродолжительном времени вынужден был снова слечь в госпиталь для удаления застрявшего возле сердца осколка, и оба отряда миноносцев были сведены под общую команду кап. 2 ранга Е. И. Криницкого, к которому я и перешел, так сказать, по наследству, флаг-офицером. Штабная служба на стоявшем на бочке учебном судне "Забияка" меня тяготила, и вскоре, с разрешения Криницкого, я подал рапорт о переводе меня на сухопутный фронт. Однако, командующий минной обороной Порт-Артура отказал в этом и перевел меня флаг-офицером в свой штаб на канонерскую лодку "Отважный", стоявшую на внешнем рейде и несшую охранную службу.

Единственным развлечением в этой новой должности были ночные походы на миноносцах, некоторые командиры которых, как например лейтенант А. И. Непенин, Лепко и др., нередко просили штаб командировать меня на поход, как штурмана, хорошо знающего берега Квантуна.

Целью этих ночных поисков было найти и атаковать японские вспомогательные суда, повадившиеся бомбардировать днем из бухты Луиза наши сухопутные позиции левого фланга крепости, а на ночь удалявшиеся в {234} Печилийский залив. Поиски эти, однако, успеха не имели, и нам ни разу не удалось найти их базу, на которой, по картинному выражению командира "Властного" лейт. Карцева они "ночевали", став на якорь и мирно склонившись на один борт.

Единственным результатом одного из походов был захват лейтенантом Лепко японской парусной шхуны, груженной пивом для армии. Эту шхуну я с призовой командой привел в Порт-Артур под обстрелом двух японских миноносцев, с которыми Лепко, прикрывая меня, вступил в бой. Придя на рейд, я прежде всего свез несколько ящиков пива в кают-компанию на "Отважный", за что призовой суд наложил на меня начет, что-то 12 рублей. Начет этот, однако, так и замотался, а свою призовую долю, примерно в таком же размере, я получил по возвращении в Россию.

А вот Командующий флотом В. А. Скрыдлов, бывший во Владивостоке, получил по закону за эту самую шхуну что-то около - 800 рублей! Такова горькая доля мичмана!

Начальник Обороны ген. Стессель и Комендант крепости ген. Смирнов настаивали, чтобы флот защитил фланг крепости от японских судов, безнаказанно бомбардировавших его из мертвых углов обстрела наших фортов в бухте Луиза. Особенно сильно стало сказываться это в ноябре, когда японцы повели отчаянные атаки с фронта на левый наш фланг.

С этой целью наши миноносцы поставили целый ряд минных банок в Печилийском заливе, но после гибели на минах крейсера "Хей-Иен" японцы стали проявлять сугубую осторожность. Неприкрытые огнем мины вытраливались, а к бухте Луиза японские корабли подходили в сопровождении тралящего каравана.

Особенно докучал нашим позициям крейсер "Сай-Иен", старый китайский броненосец, взятый японцами еще в Китайскую войну. Хотя небольшой размерами (2159 тонн) и с ходом всего около 15 узлов, он имел солидное вооружение (2 - 8-дюймовых; 1 - 6-дюймовая; 2 - 75 мм.). Положение нашего штаба становилось прямо невыносимым.

Обсуждая его с флагманским штурманом штаба {235} мичманом С. М. Поливановым, я высказал мысль, что, так как по наблюдениям с Золотой Горы "Сай-Иен" отпускает обычно трали перед самым входом в бухту Луиза, то единственным шансом потопить его является постановка мин в глубине самой бухты. Для миноносца произвести такую операцию представлялось невозможным, т. к. несомненно на берегах узкого входа должны были быть расположены наблюдательные посты неприятеля. Даже если бы миноносцу и удалось войти в тесную бухту и поставить там мины, его присутствие там было бы обнаружено и внезапность постановки пропала, а значит, на другое же утро бухта была бы протралена. Только с более мелких судов можно было бы рассчитывать произвести такую постановку, и для этой цели наиболее подходящими представляются минные катера с "Победы" и "Пересвета"