На следующий же день утром за завтраком Смит спросил у отца и матери Эйли, не нужно ли им чего-нибудь для домашнего хозяйства, потому что в конце недели он отправляется в город за инструментами и линзами для телескопа. Отец сказал Смиту, что это было бы весьма любезно с его стороны, а мать обещала составить длинный список того, что именно им нужно. Эйли все это слышала, попивая из соломинки какао с молоком, навострив одновременно уши, так как ее интересовало все, что связывалось теперь даже со словом «Смит».
– А тебе ничего не нужно, Эйли? – спросил Смит у нее, откинувшись на спинку стула, убрав из воротника салфетку и протирая ей губы.
Эйли застыла на месте, глядя в кружку перед собой, пробыла так несколько секунд, а потом сказала, как ни в чем не бывало:
– Телескоп, – и потянула напиток дальше по трубке, и так совершенно хорошо представляя себе выражения лиц родителей.
На лицах родителей в тот момент было недоумение в самом его высочайшем проявлении, это было для них неожиданно и они даже сначала не могли придумать, что ответить. Они только мгновенно и одновременно поняли, что телескоп, наверное, вещь довольно дорогая и по сути своей совсем не игрушка.
– Эйли, – мать сказала первой, так как она лучше знала, что нужно что-то сказать, – это…
Эйли в ответ повернула голову, подняв таким образом глаза на родителей и смотря на них как-то спокойно и уверенно-безразлично.
– …Это исключено, – довершила наконец свою мысль мать, добродушно кивнув.
Эйли в ответ тоже кивнула и продолжила пить какао.
– Почему же?.. – спросил удивленно Смит, переводя взгляд то на отца, то на мать. – Это хорошая просьба! – он рассмеялся.
– Это безусловно хорошая просьба, но… – мать Эйли отошла от стола и прислонилась спиной к шкафчику с алкогольными графинами. – Это еще рано нашей Эйли. Уж мы-то ее знаем. Она поиграет с ним неделю, самое большее две – и бросит. А телескоп – вещь не шуточная.
– Это, конечно, так… – Смит пожал плечами. – Но вспомните, не было бы ни одного хорошего ученого, да и ни одного мало-мальски грамотного исследователя, если бы в свое время их родители не рисковали. Причем иногда рисковали и покрупнее, чем просто потратить много денег… Но это, наверное, пустяки. Если вам интересно мое мнение, то Эйли очень способная. Можете мне поверить, я в свое время учил кое-кого в университетах больших городов… Вопрос только в том, хочет ли того на самом деле сама Эйли. Эйли, – он обратился к ней, внимательно на нее посмотрев, – ты очень хочешь телескоп?
Эйли мгновенно прекратила тянуть свой напиток по соломинке, застыв в раздумье почти на целую минуту, бегая глазами по столу – по маленькому кругу размером с небольшую тарелку, и в этот момент слеза едва не выпорхнула из ее глаза, но быстрым морганием Эйли удержала ее внутри себя.
– Да, – сказала она, посмотрев долгим взглядом на Смита, и взгляд этот был хоть и на одном уровне с его глазами, но смотрел будто откуда-то снизу, из-под стоэтажной разницы между взглядом Смита и взглядом ее, маленькой Эйли.
– Может быть, так, – вставила мать Эйли, – но все же это несвоевременно. Как бы то ни было, у нас сейчас все равно не хватит денег на телескоп. Но мы обязательно достанем его потом. А пока Эйли подождет. Эйли, ведь ты подождешь?..
– Да, мама, конечно, – ответила Эйли, кивнув, и вернулась к своей кружке. И ей уже совсем не хотелось отрываться от нее, она в тот миг просто влюбилась в эту кружку, вцепилась в нее как в спасительное убежище с глухими каменными стенами и с мощным запором толщиной в кулак на вбитых намертво петлях. Слава богу, что кружка была на половину полна.
Так вот, все это происходило в первый и второй дни пребывания Смита в их доме, а теперь, сидя на своей кровати и размышляя, Эйли вдруг вспомнила этот разговор и все эти посылки господину Смиту лично в руки. Конечно, посылки были напрямую связаны с тайной господина Смита, и они были единственной деталью, за которую можно было бы ухватиться. Естественно, о том, чтобы даже попытаться вскрыть посылки Эйли и не думала, но все-таки это было слабое место господина Смита – Эйли решила это совершенно определенно и еще она сделала очень немаловажную для себя догадку: если кто-то регулярно пишет господину Смиту письма, то вполне вероятно, что и господин будет отвечать на них, а раз так, то ему понадобится почтовая служба, а единственная почтовая служба в этих краях – в том самом городе с трудным названием, куда господин Смит, кстати говоря, отправляется в это воскресенье. И очень может быть, подумала Эйли, отправляется он не за инструментами и вовсе не за линзами, а именно для того, чтобы отправить ответ своему неведомому далекому собеседнику.
Итак, еще не зная, что это все ей дает, но все же обрадовавшись догадке, Эйли восторженно потерла руки и подлетела к окну уже совсем в другом настроении. Она еще раз посмотрела на свой любимый утренний пейзаж и порадовалась тому, что завтрашний день обещает быть, наверное, днем, впитавшим в себя целую неделю времени. Как и все остальные дни вплоть до самого воскресенья. Оставалось только самое малое: дождаться этого завтрашнего дня. То есть, для обычных людей, вроде нас с вами, это было бы «самое малое», а для Эйли, конечно, это было не мало – еще бы, ведь это же целый день!
И эта мысль могла бы быть чистой правдой. Да, Эйли хорошо знала кое-какие стороны своего существа, и эта мысль могла бы быть чистой правдой, если бы на самом деле (и Эйли об этом еще не знала) сегодняшний день тоже не готовил ей кое-что особенное, что способно было заставить ее до самого вечера забыть обо всем на свете.
Насмотревшись вдоволь в окно, Эйли спустилась вниз по лестнице (а вернее сказать – слетела), пробежав по перилам пальцами и едва не споткнувшись на предпоследней ступеньке. Сияя улыбкой от нетерпения, она залетела в столовую, где уже сидели отец с матерью и господин Смит. Господин Смит допивал утренний кофе, запах которого разнесся по всему первому этажу, и Эйли учуяла его еще на лестнице.
– Доброе утро, – улыбнулась Эйли всем присутствующим, подобрала платье и села на свободный стул.
– Доброе утро, Эйли, – Смит удивленно на нее взглянул, потом допил свой кофе и произнес загадочную фразу, которая заставила Эйли на секунд замереть на месте: – Я пожалуй пойду прогуляться по саду… Эйли, не составишь после завтрака мне компанию? Сегодня прекрасная погода! Я бы хотел у тебя кое-что узнать.
Эйли, уже успевшая положить в рот кусок хлеба, перестала на секунду жевать, задумавшись, а потом продолжила, согласно кивнув и улыбнувшись.
– Хорошо! – Смит встряхнул головой, быстро встал из-за стола, откланялся и вышел.
Эйли прожевала и с трудом проглотила свой хлеб, уставившись в тарелку перед собой и думая, что все это может значить. Раньше Смит хоть и охотно принимал ее в своей башне, но все же он делал это как бы соглашаясь, не будучи против, она всегда сама приходила к нему и всегда при этом испытывала, пусть и легкое, но ощущение, что она ему все же немножко мешает. А теперь Смит вдруг сам попросил ее «составить ему компанию», прямо с утра пораньше, да еще не компанию по наблюдению за звездами, а по прогулке в саду – совсем уже невероятно! Зачем это ему могло понадобиться?.. Тут вдруг Эйли вспомнила самое первое ощущение – от того момента, когда она только увидела Смита: ей тогда показалось, что он ловит все ее мысли и чувства. Неужели он и вправду что-то поймал – неужели он и вправду догадался, что Эйли собирается что-то сделать?.. Эйли вдруг почему-то стало страшно. Хотя она еще ничего не сделала – страшно только от одного намерения.
– Эйли, почему ты не ешь?.. – спросила у нее мать, нахмурившись.
Эйли вдруг заметила, что она и вправду не ест, а уже некоторое время сидит не двигаясь, причем вилка, на которую был наколот кусочек ветчины, завис у нее на полпути ко рту и тоже какое-то время висит без движения. Поняв это, Эйли быстро схватила с вилки ветчину и стала быстро жевать, стараясь нагнать упущенное время, как будто бы она нечаянно вышла из какого-то графика.