Так Эйли жила на этой большой горе, в своем доме, не встречая чужих людей, она жила бы так и дальше, если бы однажды апрельским утром в их дом не пришел совсем чужой и не знакомый человек.

Это случилось совсем рано, и по всем законам и порядкам Эйли должна была еще тихо видеть сны в своей кровати, но почему-то именно в этот день она раскрыла глаза с самым восходом солнца и не смогла их закрыть. Солнце ударило ей в глаза золотым отблеском, пробившимся между стеблями цветков с подоконника, в этом луче дрожали листья и летали точки пылинок. Эйли встала и подошла к окну, чтобы как обычно взглянуть вдаль и увидеть, есть ли сегодня там туман, а если есть, то насколько он густой. И она увидела: в тот день туман был очень густой, он как белая вата лег на поля и реки, закрыв собой всю полосу горизонта и размыв границу между небом и землей. В тот день небо и земля плавно сквозь туман перетекали друг в друга, а на нижнем этаже в соседней снизу комнате слышались два голоса, негромко и осторожно ведущие беседу.

– Нет-нет, никакой платы. Вы меня обижаете, – говорил голос, принадлежащий отцу Эйли.

– Вы добрый хозяин, мой друг, – ответил ему кто-то другой.

«Не знакомый голос, – подумала Эйли. – Это чужой!..»

– Не стоит, я все равно не могу ничем вам помочь.

– Вы ошибаетесь, вы можете очень много для меня сделать! Для этого всего-то нужно: разрешить мне взять его с собой и пустить меня с ним в свой дом.

– Я смог бы сделать это для вас, но вы должны понять: у нас закрытый дом, мы годами не принимали гостей… Это традиция, мы можем приютить путника на несколько дней, если это так необходимо, но мы не пускаем в дом постояльцев. Для этого есть гостиницы в городе.

– Нет, нет, я же вам говорил. Я не могу отправиться в город, там меня ничего хорошего не ждет. И в конце концов я просто потеряю время, так ничего и не добившись. Самое лучшее место – это ваш дом. Это не место, а просто сказка, ничего лучше и представить нельзя.

– Извините, вы должны меня простить…

– Да нет же, я прошу вас еще раз! Что это вам будет стоить? В конце концов, если вы будете не довольны, вы всегда сможете прогнать меня.

– Дело не в том, буду ли я доволен вами или нет – дело в порядке. У нас давно не было гостей и не должно быть впредь.

– Так отступитесь от порядка только раз! Вы же понимаете, насколько это может быть важно. Причем не только для меня, если все пойдет как я думаю, это может оказаться важным для очень многих людей.

– Да, я не спорю с вами, но все же я не могу…

– Просто ваш дом – невероятно подходящее место. Я бы хотел, если вы не возражаете, занять комнату в башне, что над вашим домом.

«В башне!..»

– Если только так…

– Да, мне этого будет достаточно. Я буду заниматься там своим делом и совершенно не буду вам мешать, можете быть уверены. И при этом я могу исполнять любые ваши просьбы, в том числе ездить в город, когда вам это будет нужно.

– Что же…

– И еще, я знаю, у вас есть дочь. Мне говорили, что она замечательная. Я бы мог показывать ей иногда некоторые очень интересные вещи, я уверен, это будет для нее приятно и полезно.

– Вы очень много знаете о нашей семье.

– Да, если позволите, я вообще знаю не мало. Такова моя профессия.

– Хорошо, должен сказать, вы начинаете меня убеждать. Но я должен подумать.

– Конечно!

И настала тишина – оба голоса перестали говорить, только слышались неторопливые шаги: это отец ходил по комнате, наверное, заложив руки за спину, как он всегда делал, когда принимал важное решение. Эйли замерла, стоя у подоконника, боясь выдохнуть воздух, потому что звук, который при этом издаст ее нос, мог заглушить ответ отца, а отец мог ответить в любую секунду. Так Эйли простояла, задержав дыхание, с полминуты, потом она от беспомощности затрясла пальцами рук, бесшумно затрепетала губами – и наконец выдохнула струю воздуха ртом, раскрыв его как можно шире, чтобы получилось как можно меньше звука. И не напрасно, потому что почти в этот же самый момент послышался голос отца:

– Хорошо, мы сделаем для вас исключение. Раз это действительно так важно.

– Нет, еще важнее.

– Ну ладно. Только нужно обязательно поговорить с хозяйкой – моей женой – хотя бы одно ее слово против решит весь вопрос.

– Да-да, разумеется.

– Пока вы можете занести ваши вещи…

– Нет необходимости. Все вещи при мне. Только он остался у входа, но это минутное дело.

– Ну так занесите его. Нечего ему стоять у двери.

Послышались две пары шагов, и Эйли поняла, что говорящие разошлись.

Она широко улыбнулась – так широко, как только у нее одной могло получиться, потому что так улыбаться могла только она одна на свете, и только в самую радостную минуту. Она сама, правда, не могла понять, почему именно ей вдруг стало так радостно, причем одновременно она ясно чувствовала, что ей еще и немного страшно, ведь никто не может знать, что это за незнакомый человек и зачем он приехал к ним в дом. Но он знает о ней. «И еще, я знаю, у вас есть дочь. Мне говорили, что она замечательная» (она замечательная!), – значит, о ней тоже подумали, и ее тоже ждет что-то новое и странное… Эйли не могла отвлечься от этих мыслей и еще долго стояла так у окна, моргая и смотря в одну точку в накрытой туманом дали.

А потом внизу послышались шаги – много шагов, быстрых, торопливых и неуклюжих. Эйли поняла, что это повар с печником таскают из кладовой вещи, чтобы приготовить новому жильцу его комнату.

Эйли хлопнула в ладоши и обнаружила, что ее волосы на миг стали невесомы и у носа просвистел воздух. «Похоже, я подпрыгнула на месте», – решила она и тут же выскочила из комнаты, неслышно и быстро понесшись по лестнице вниз. Перила на лестнице были старые, тяжелые, деревянные и покрытые лаком, и Эйли, как всегда, когда внизу ее ждало что-то интересное и захватывающее, пробежала по ним на ходу пальцами.

Тише, тише, не спеши, – послышался голос снизу, и Эйли увидела, что летит прямо на печника и садовника, несущих вверх по лестнице тяжелый ящик.

Эйли кое-как увернулась от них, проскользнув где-то между ящиком и перилами, при этом внутри ящика что-то пошатнулось и прогремело.

Мгновенно внизу лестницы появился высокий человек с пепельными волосами, напоминающими оттаивающие равнины вдали, или быть может, корки льда на реках, человек был худой и морщинистый, но при этом неестественно быстрый для своих лет. В его серых глазах сверкнул огонь, но мгновенно угас, как только человек увидел Эйли.

– Ах, простите, – произнес он мягко, поклонившись ей. – Это вы и есть?.. Да, конечно, это вы и есть, милая леди.

Эйли на миг растерялась, не зная, что ответить, но тут же собралась обратно: она учтиво подогнула ножку, расправив платье, и с улыбкой ответила:

– Да, это я.

В этот момент рядом с человеком появился ее отец, у него был какой-то обеспокоенный вид, но это беспокойство мгновенно улетучилось, и отец сказал:

– Ну а вот и моя дочь, – он с улыбкой указал ладонью на Эйли, представив ее: – Это Эйли, прошу смотреть и радоваться. А это господин Смит, наш жилец, он поживет у нас некоторое время.

– Очень приятно, – ответила Эйли, кивнув. Она старалась сдерживать все ощущения внутри себя, но ей вдруг стало как-то неудобно: ей показалось, что этот человек все равно ловит все ее чувства, как бы она их ни прятала.

– Все в порядке?.. – спросил отец у господина Смита, показывая взглядом на тот ящик, удаляющийся вверх по лестнице.

– Да-да, ничего страшного, – успокоил Смит, занесите его, пожалуйста, сразу в башню.

– В башню?.. – спросила Эйли, стараясь изобразить удивление.

– Да, туда, – отец кивнул. – Господин Смит остановится там. Ему так удобнее.

– Да, не представляете, как там хорошо в это время года, – согласился Смит.

– А что у вас в ящике?.. – с улыбкой спросила Эйли, моргая глазами.

– О, это интересная вещь! – воскликнул, вскинув руками, господин. – Я вам обязательно это покажу, милая леди!