- Казалось бы, - говорил Олтон, втягивая последнюю понюшку своего табака, - что за наши взносы Альянсу, не говоря уж о Шэнноне, мы могли бы рассчитывать на более надежную защиту.
- А иди ты, Олтон! - сказала она. - Я хотела приобрести корабль, как Колдуэллы, но, ах нет-нет, ты счел, что оно того не стоит. "Корабли себя не оправдывают, дорогая. Мы уподобимся Колдуэллам - будем себе в убыток менять их каждые несколько лет: ведь нельзя же пользоваться устаревшей моделью, не так ли?" Ну, будь у нас самая устаревшая модель, мы были бы теперь вне всякой опасности, а не отсиживались бы здесь с твоими проклятыми - и вонючими! - лошадьми. Лошади нам теперь не помогут, дорогой братец!
Олтон встал и отошел туда, где нервно перебирали ногами его породистые кони и кобылы. А что, если лошади помогут? А что, если вскочить в седло и умчаться, перемахивая через все препятствия? Вырваться из этой невыносимой ситуации?
Будь это возможно, Олтон давно бы ускакал, предоставив Мэри выпутываться, как она знает.
Мэри Диннин рассматривала свои ноги в свете люминесцентной аварийной лампы. Ей следовало бы выйти замуж, вот что! Тогда бы ее оберегал муж, и ей не пришлось бы зависеть от поглощенного собой брата и горстки слуг. Пусть преданных, но просто не способных на то, что от них требовалось теперь.
Если ей когда-нибудь удастся выбраться из этой жуткой пещеры, она обязательно поставит поместье на круглосуточную охрану - Олтон и этому противился как напрасной трате денег. Хоть бы ее отец был здесь! Но Гарольд отправился в Корк по государственному делу. Ему предстояло выступить с речью на какой-то церемонии в космопорте.
Она мечтательно подумала, что ее отец уж сумеет как-нибудь освободиться. А если папа на свободе, он ее найдет, Он спасет ее. Не допустит, чтобы она погибла с Олтоном, зарезанная в пещере как собака.
Она посмотрела мимо управляющего, который скорчился с бутылкой вина (она ее откупорила, но пить не смогла), туда, где Олтон поглаживал своего любимого коня. Чертова тварь! Возможно, теперь выяснится, что она была права, раз с самого начала возмущалась таким увлечением семейства лошадьми.
Только лучше бы ей не убеждаться в своей правоте! Мэри вздохнула и провела по лбу привычным жестом страдальческого многотерпения, на этот раз вполне отвечавшего положению, в какое она попала.
Лучше бы забрать в пещеру побольше слуг: было бы кому приготовить еду. Слава Богу, тут хватает еды, чтобы приготовить! И еще кого-то убирать за лошадьми, чтобы вонь не была такой удушливой.
Она как раз пришла к выводу, что ей остается только взять себя в руки и решить, что приготовить на ужин, как совсем близко раздался выстрел.
Она взвизгнула. Не смогла удержаться. А чертов жеребец Гордость Кельтов тоже взвизгнул и куда громче.
Это нечестно. Да, нечестно! И она закричала, кидаясь к брату:
- Я не вытерплю! Пристрели эту лошадь и всех остальных! Теперь же! Не то это сделаю я. Они нас выдадут. Мы попадем в плен! За нас потребуют выкуп...
- Выкуп? - Брат обернулся к ней, держа гнедого за недоуздок. - Ты когда-нибудь слышала, чтобы халиане брали заложников? Они берут рабов, дорогая моя. Рабов. А у меня есть только шесть патронов. - Он хлопнул себя по бедру. - И два из них для нас с тобой, если понадобится. - Его рот сжался в узкую белую полоску. - Лошадей я выпущу, когда стемнеет. Может, они уцелеют.
- Ну, хотя бы лошади получат шанс! - сказала Мэри едко. Руки у нее дрожали, кровь гремела в ушах, но она заставила себя пойти взглянуть, из чего управляющий сможет состряпать жалкий ужин при свете аварийной лампы в пещере, приютившей еще и лошадей. И вообще, что едят люди, прячась от врага совсем иной расы? Нечеловеческой?
Выстрелы эти были выстрелами наугад, снова и снова повторял про себя Терри Инглиш. Ему удалось затаиться, когда халиане проходили мимо, но до него доносились вопли и стоны, свидетельствовавшие, что другим слугам на постах за его спиной повезло меньше.
Он понукал себя выйти из укрытия, подойти к какому-нибудь Хорьку и объяснить, что он тот человек, который снабдил их всякими полезными сведениями о поместьях Диннинов. Но не мог. Ноги не слушались.
Один халианский солдат прошел так близко, что Инглиш разглядел пролысину на его бедре, где мех вытерся под тяжестью оружия. Вот и следовало бы... но он не решился.
А теперь было темно, и его одолевал страх. Что, если они сначала выстрелят, а вопросы будут задавать потом? Что, если его найдут прежде, чем он покажется им? Он боялся шевельнуться и боялся оставаться на месте. Может, они уйдут, так и не отыскав пещеры.
Может... может...
Но из темноты до него доносились звуки. Кто-то плакал, очень тихо такой булькающий, почти захлебывающийся плач, словно кровью захлебывающийся. И тявканье, точно смех, тявканье, как тявкают лисицы Эйре; Но не собаки Эйре. Надо вылезать. И поскорее. Надо добраться до Хорьков, пока Хорьки не добрались до пещеры. Там же Гордость Кельтов! А они, наверное, не способны отличить одну лошадь от другой и понять, чего стоит Гордость. Конь может пострадать в неразберихе.
Инглиш закрыл глаза и увидел Гордость, его красивые длинные уши, бархатистую морду, грациозно изогнутую шею; то, как он гарцевал, когда его подводили сзади к кобыле. Затем к этим образам подмешались нагие фигуры-Олтона и Мэри Диннинов, и вновь Инглиша охватила дрожь.
Если он сейчас же не предпримет что-нибудь, у него уже недостанет сил шевельнуться. Его столько раз избивали и наказывали, что он знал, чего ожидать, когда ты в ловушке, когда тебе некуда деться.
Надо сейчас же что-то сделать.
Он уже совсем собрался встать, храбро шагнуть в темноту туда, откуда доносилось тявканье - в сторону пещеры, как вдруг словно ад с цепи сорвался.
Он не мог ничего толком разглядеть - луна еще не поднялась над холмами. Но он услышал остервенелое тявканье и завывания. Услышал треск выстрелов еще и еще... дружные очереди автоматов. И услышал отчаянное ржание жеребца, бешеную дробь копыт.
С криком "нет!" он кинулся к пещере.
Он прорывался через заросли, хотя знал обходные тропки. Его царапали и рвали шипы. Он услышал визг, громкий страшный лошадиный визг, и снова услышал выстрелы.
