Глава восьмая.

Стоматологическая поликлиника находилась в пятнадцати минутах ходьбы от Кладбищенской. Так что связываться с капризной старушкой "Волгой" Семен не стал, пошел пешком. Он заранее узнал, что у главного врача сегодня приемный день, и записался не к участковому зубодралу, а к Паше Эмке. Этот немец, давным-давно растерявший свои германские корни, был одноклассником Семена Орестовича, пока после семилетки не подался в медицинское училище - аж на Урал куда-то. Когда Сеня закончил школу, Паша приехал домой уже зубным техником, а потом, сколотив на золотых зубах какую-то сумму и счастливо избежав внимания ОБХСС, закончил Московский стоматологический. Не виделись они лет двадцать пять и никогда особо не дружили, но Семен надеялся на память о школе. Есть люди, которых жизнь, в общем, даже балует, есть им и что вспомнить (в зависимости от вкусов), а вот поди ж ты, именно школьные воспоминания больше всего греют им душу! Семен к таким не относился, школу он забыл напрочь, но подобных типов встречал неоднократно. А вдруг и Павел такой? В старом кирпичном доме, на котором красовалась доска "Памятник архитектуры Х1Х века. Охраняется государством", было, как всегда, холодно. Здесь можно было замерзнуть в любую жару. Очередь к Павлу Валерьевичу была скромной. Но ждать нашему герою не пришлось: лишь только что заведенную на него карточку медсестра занесла в кабинет, как тут же вышла и назвала его фамилию. Бабуси, из которых очередь и состояла, проглотили неожиданность молча, без обычного в таких случаях ворчания. Видать, главврача побаивались даже пациенты. - Ну, что, Семен, узнаешь? - с порога спросил его сидящий за столом гигант в белом халате. Семен не покривил душой: он действительно не узнал Пашу, такого когда-то стройного, хотя и не очень высокого, паренька - в этом лысом исполине. Тот захохотал: - Да Павел я, Павел Эмке, учились мы вместе! - вот когда он встал, Семен наконец понял, в чем дело: роста у Паши не прибавилось, зато объема... Но не только брюхо, нет; плечи тоже больше бы подошли человеку даже и двухметрового роста. В общем, что-то вроде профессора Челленджера сидящий он был выше, чем стоящий, - только вот лысый и безбородый. - Я знал, знал, что ты вернулся, да вот встретиться никак не получалось, - продолжал Паша. - К тебе заявляться неудобно, а сам ты уж который месяц нелюдимом живешь. Как живешь-то, кстати? Чем заниматься собираешься? - Живу... нормально живу, Паша. Нормально. А заниматься ничем и не собираюсь. Надоело. Пенсию я выработал, буду ждать возраста, а деньги... есть деньги, в банке лежат, живу на проценты. - Хорошо устроился! - снова захохотал главврач. - Чего пришел-то? Зубы болят? - Да не то, что болят... Я слышал, сейчас эмаль восстанавливают? - Правильно слышал! Садись, пока буду смотреть, буду и рассказывать. Небось, не знаешь, кто из наших где и как? ... Через сорок минут Семен уже шагал домой, вооруженный не только белыми зубами, но и полной информацией о живых и мертвых одноклассниках (вторых оказалось куда как больше, - что ж поделать, такое поколение, - печально подумал Семен Орестович, - спились...), а также договоренностью о поездке в субботу на "ломовскую дачу" в компании Павла, заместителя начальника РОВД Николая Куняцкого из параллельного класса, Сашки Слободского, местного бизнесмена - этот действительно был одноклассником, вместе школу заканчивали, - и, главное, патологоанатома из райбольницы Олега Вартанова, - тот вообще в другой школе учился, но был их ровесником, и когда-то Семен очень хорошо его знал. Компанию мужикам должны были составить пять медсестричек. Семен заикнулся о машине, но Паша махнул рукой: - Привезут и отвезут! Тогда Семен пообещал взять на себя выпивку. Павел откровенно обиделся: - Нынче мы тебя принимаем! Твоя очередь еще придет! ...И все-таки, когда Семен Орестович извлек из старого рюкзака бутылку "Арарата" и три банки крабов, восторгу собутыльников не было предела. Пикник, прямо скажем, удался. "Ломовская дача" когда-то была действительно дачей местного толстосума Ломова, после революции исчезнувшего, как тень зари - в никуда. Потом здесь располагался пионерский лагерь, пока не сгорел, а поскольку сгорел он в разгар перестройки, никто его не восстановил и уже не собирался. Прелестный же уголок на излучине почти заросшей речки стал излюбленным метом отдыха всех, кто имел автомобиль и желание прокатиться "на природу". Семен оказался на пикнике "столичной штучкой", о его скромных и давних успехах здесь помнили, всячески преувеличивая их, о его неудачах не говорили, а образ жизни, который он вел, вызывал у старых-новых приятелей просто-таки восхищение. - Нет, брат, - обращаясь к майору милиции, в который раз заявлял Слободской, - вот это жизнь! Работать не надо, семьи нет, чем хочешь, тем и занимаешься! Я бы немедленно все бросил, если бы возможность была! - Ну и бросай! - отвечал майор. - Что, у тебя денег мало, или как? Клади в банк, живи на проценты, жене в зубы хороший куш кинь отстанет, дочка у тебя замужем... Вперед! - Нет, нельзя... - печалился Александр. - Загрызут! - Кто это тебя загрызет? - удивлялся стоматолог. - Жена, что ли? - Нет, не жена... - грустил Сашка. - А кто же? - Он знает... - кивал бизнесмен в сторону мента. Но тут же развеселился: - А помнишь, Сеня, Циклопа? Учителя астрономии? А свою коронку помнишь? На каждом уроке ты ее задавал: "Почему Луна имеет бледный вид?" - За что и получил тройку в аттестат, - пробурчал Семен. - Выпьем за астрономию! - закричал предприниматель, разливая по стаканам водку. Вартанов тем временем, не обращая внимания на заигрывающих с ним медсестричек, пытал Семена: - Не может быть, чтоб ты не писал! Ну, признайся! Твои книжки у меня до сих пор лежат! Как он начинал! - заорал Олег на весь пляж. - За это и бибамус! - ответствовал ему коллега зубник. - Пишешь? Ну скажи - пишешь? - Пишу маленько, - якобы нехотя отвечал Семен Орестович. - И что пишешь - снова фантастику? - Ну, почти. Кстати, ты ведь патологоанатом? - Так точно! - дурашливо заорал Вартанов. - Покажешь, что пишешь? - Покажу, если ты мне покажешь кое-что по твоей части. - Покажу! А что? - Покойника. - Мало ты их насмотрелся на своей Кладбищенской? - Мало, - упрямо отвечал Семен. - Зачем тебе покойник? Какой тебе покойник? - Мне нужен самоубийца. Для повести. Описать надо, - заплетающимся языком заявил Семен Орестович. ("Не переигрываю ли?" - пронеслась тревожная мысль, но он ее отбросил: все пьяны, игру никто не заметит.) - Самоуби-ийца? Ну, этого добра сейчас хватает. Я тебе позвоню, как будет. Приедешь, посмотришь. - Ну, и вкусы у вас, товарищи! - с отвращением пробормотал бизнесмен. Он единственный проявил интерес к этому разговору. Мент уже лежал, в усмерть пьяный, а зубодрал уединился с двумя девицами. Три оставшиеся хихикали, о чем-то тихо переговариваясь... - Так не забудь, сразу позвони, - вылезая из "Газели" (она же "Скорая помощь") возле своего дома, напомнил Семен Олегу. - Ой, да не забуду, - бормотал тот, борясь со сном, - а и забуду невелика беда. К нам в морг этих жмуриков со всего района возят. Одного не увидишь - другой не убежит... Одна из девиц не снесла все-таки мужского пренебрежения и навязалась к Семену ночевать, упирая на то, что снимает комнату и так поздно хозяйка ее не пустит. "Действительно, не на улице же девчонку оставлять", - лицемерно подумал Семен... У девицы в сумке оказался греческий коньяк, и по этой причине хозяин не помнил, что у него было с гостьей и было ли что-нибудь. Как выяснилось утром, не помнила этого и медсестра. Он обнаружил ее у раковины - она поливала себе затылок холодной водой. Увидев Семена, медичка заявила: - Жи-ва-плащ! Семен глубоко задумался. "Видно, дает знать, что она жива - а я жив? - и что ей нужен плащ. Какой плащ?! А-ах, она же в пыльнике пришла...". - А зачем тебе плащ? - На работу. Оп-паздываю. - Какая еще работа? Сегодня воскресенье. - Да-а? - восхитилась девица. - Тогда дай опохмелиться! Воскресенье они превзошли нечувствительно. К вечеру шалавка все же куда-то убралась, и Семен облегченно лег спать в одиночестве. Через пару дней ему позвонил Олег. - Ты все еще жаждешь полюбоваться на самоубийцу? - Дак... надо! - Ну, езжай. Сразу два свеженьких. Баба отравилась уксусной кислотой, молодая, да скотник с хутора повесился - жена опохмелиться не дала. - Слушай, а где ты находишься? - Ах, да... Ну, Красную больницу знаешь? Вот там и нахожусь. Спросишь любого медика. Семен пошел было в сарай, где стояла "Волга", но вдруг резко остановился. Автомобиль играл в его планах существенную роль, и "засвечивать" его преждевременно не стоило. Чем черт не шутит? Вдруг хай поднимется! Красная больница была районным стационаром. Одно- и двухэтажные дома и домики, разбросанные в парке на окраине городка, производили несколько даже идиллическое впечатление. Тишь, гладь и божья благодать! Другое дело, - как выяснилось из разговора с приятелем, - что вся сантехника сгнила, стены старых, еще дореволюционной в основном постройки, корпусов не поддавались уже никакому ремонту. И вообще - еще до перестройки затеяли было строительство новой больницы, да так и забросили - денег нет. Морг, однако, находился в подземном бункере. Дверь была открыта, но на запоре болтался огромный амбарный замок. Дверная коробка - дуб, крепко строили при царе Николае. Значит, нужен ключ. На этот счет у Семена Орестовича был припасен воск - и даже за пару последних дней проведены некоторые опыты. Ключ, кстати, торчал в замке. Спустились вниз. - Добро пожаловать! - усмехаясь, произнес Олег. Семен быстро осмотрелся. Так, столы здесь... На этом - отравившаяся девица, а где удавленник? Ага. Он подошел к нему, считая шаги от двери и запоминая направление. Лицо повесившегося от безысходности похмелья скотника выражало не муку, не боль, а какое-то невероятное изумление. На правой руке не хватало пальца. Запомним... Остальные столы тоже были заняты, но их обитатели посетителя морга не интересовали. Патологоанатом с любопытством следил за посетителем. Значит, надо и к девице подойти, а потом... А вот девушка явно мучилась. Ну, понятно, кислота же... А жаль девку - молодая, красивая... Ну, пора. Семен сморщился, схватился за рот и, пробормотав "Я сейчас", опрометью выскочил из морга. Прислушался. Нет, Олег следом не идет. Осмотрелся - никого кругом не видно, хорошо, что морг на отшибе. Достал ключ и крепко вдавил его в воск - правой и левой стороной. Сунул воск в карман сумки, висящей на плече, и крикнул вниз: - Олег, пойдем, я уже насмотрелся! Тот вышел из подвала. - Ну, как, впечатлило? Блеванул? - Впечатлило. Удержался, - коротко ответил Семен Орестович. - И долго они тут у тебя лежат? - Да по-всякому. Этих двух - сегодня сделаю вскрытие, а завтра их родственники заберут. - Не сделаешь, - уверенно заявил Семен, доставая из сумки бутылку коньяку. - Эт хорошо! - оживился Олег. - Эт мы щас! Но имей в виду: вскрытие я сделаю. В любом виде сделаю, лишь бы на ногах стоял! Положение осложнялось. Действовать нужно было этой ночью. Быстро выпив бутылку коньяку под закусь вареными яйцами (обед, прихваченный Олегом из дому), приятели расстались. Чуть на взводе, Семен дома переоделся и пошел в сарай, служивший гаражом и мастерской. Долго шаркал там напильником, пока вроде бы не добился нужного результата. А потом улегся вздремнуть перед новым подвигом. М-да, подвиги... "Каким идиотизмом я занимаюсь!" - неожиданно прозвучало в голове у Семена. "Кошек варю, с чертями торгуюсь... Теперь еще это..." Но остановиться наш герой был уже не в силах. Слишком глубоко завяз. И слишком обещающей была награда. ..."Волгу" он спрятал в лесополосе у грунтовой дороги, что проходила мимо больницы, но с противоположной от ворот стороны. Перелез через кирпичный забор, осмотрелся - нет, не ошибся, морг был рядом. Подошел, пользуясь тенями деревьев как прикрытием (стояла полная луна) к бункеру... Черт! Дверь была открыта. Тихо спустился на несколько ступенек... Из морга доносилось какое-то пение. Если бы не события последних месяцев, Семен Орестович, может быть, даже испугался. Но сейчас он понял, в чем дело, сразу же, как разобрал слова песни, простой, как мычание, и звучавшей примерно в той же тональности: