Билл выглянул из кокпита, оценивая ситуацию.

– Морган, проследи, чтобы охрана никого не пускала на пирс…

Глядя на его встревоженное лицо, я даже обрадовался: хоть что-то может поколебать невозмутимость Билла.

Я подошел к калитке.

– Парусный мастер идет!..– возвестил чей-то сиплый от виски голос.

Поймав за руку одного из охранников, я прокричал ему на ухо:

– Капитан велел никого не пускать на пирс!..

– Легко сказать!.. Они совсем осатанели!

– На тебя вся надежда! – Я ободряюще улыбнулся ему.

– Больше не побеждайте, не то я свихнусь! Когда мы часом позже приготовились покинуть пирс, я понял, что испытывали Элвис Пресли, Джеки Кеннеди, Бьёрн Борг, Брижит Бардо и прочие знаменитости, подвергаясь штурму прессы. Мы пробивались к автобусу, словно десантники. Я был счастлив, что меня не раздели по дороге.

– Пресс-конференция сегодня вечером с восьми до девяти в гостинице «Клифф-Уок-Мэнор»!..– крикнул напоследок Билл, опустив стекло. – Добро пожаловать!

Посмотреть на него – говорит совершенно искренне. Меня восхищала способность Билла владеть собой и притворяться.

Автобус с рокотом пробился через толпу. Он вез победителей.

У нас выдался час на отдых перед ужином.

Я принял душ и лег, не разбирая постель. Думал немного поспать, да куда там, перед внутренним взором развертывалась непрерывная панорама гонок. Вновь и вновь повторялись разные этапы соревнования. И на исходе часа, когда пришло время спускаться в столовую, я чувствовал себя совсем разбитым. Нервное напряжение не спадало.

В вестибюле я задержался перед доской объявлений. На ней уже красовалась новая проклятая бумажка.

Я присоединился к моим товарищам в столовой. Обед состоял из нехитрых питательных блюд. Никакого намека на праздник. Единственное отличие от предшествовавших дней – Сыч выглядел малость веселее: наша победа была наилучшей рекламой для его гостиницы.

Конечно, мы были довольны и счастливы. За усталыми лицами, за вялыми мышцами, за приглушенной беседой, за простотой еды – за всем угадывалось тихое журчание радости. Иногда она озаряла улыбкой глаза ребят. Иногда пробивалась смехом.

– Нам нельзя было подводить Чиннмарка, – по-своему выразил наши чувства Христиан Ингерслев.

Верно, мы сделали то, к чему призывал Чиннмарк. Причесали соперников.

После кофе и сигарет длинная утомленная шеренга потянулась в бар. Но не за тем, чтобы промочить глотку, а чтобы выслушать Билла Маккэя.

Он стоял, как всегда непринужденно привалившись спиной к стойке. И улыбался. Я даже подумал, что мы сейчас услышим слова одобрения, похвалы. Однако добродушие тут же покинуло лицо Билла. Возможно, он и впрямь намеревался как-то поощрить нас, возможно – безумная мысль – приготовился сказать большое спасибо, но, поразмыслив, раздумал. Громкая похвала опасна. Она может породить самоуспокоение. Избалованный сытый пес – плохой охотник. А у нас вся охота еще впереди.

– Скоро два года… повторяю, почти целых два года мы отрабатывали постановку спинакера. Понятно, что поначалу не обходилось без накладок… но теперь, когда мы должны в совершенстве владеть маневром… Что мы видим? Постановка спинакера на бакштаге ниже всякой критики!.. Сегодня это обернулось потерей двадцати пяти секунд. Завтра это может стоить нам Кубка «Америки». Попрошу каждого, кто участвовал в постановке спинакера, изложить свою версию… Мне нужна полная ясность, чтобы это не повторилось. Понятно? Начинай ты, Эрик.

Бедный мой старый приятель Эрик Турселль. Стоя перед Биллом, он начал, запинаясь:

– У меня… заело шкот и фал…

Дальше я не прислушивался. Все эти версии меня не занимали. Постановка спинакера – не моя проблема. К тому же мы выиграли первую гонку за самый престижный трофей в мире парусного спорта. Для меня это было главным. Правда, я помнил, что говорили сведущие люди: Биллу мало просто выиграть гонку. Ему важно, как она выиграна. Терять двадцать пять секунд на постановке спинакера недопустимо.

Заключительные слова разбора дошли до моего сознания.

– Мы выиграли одну гонку, но нам нужно выиграть еще три, чтобы увезти домой Кубок «Америки», – подытожил Билл. – Еще три победы! В худшем случае придется все семь раз выходить на старт. Это означает еще шесть гонок… Больше таких накладок быть не должно-Ясно?

Куда уж яснее. Мы уныло кивнули, и на этом разбор окончился. Да, на Билла угодить непросто…

– Мона Лиза и Морган участвуют в пресс-конференции в восемь часов, – объявил напоследок Билл.

Я мечтал поскорее лечь спать, и, вероятно, он узрел на моем лице намек на протест.

– Это приказ, – уточнил Билл, прежде чем за ним закрылась дверь.

В конференц-зале я занял место рядом с Биллом на установленном там помосте. Дружно стрекотали и щелкали камеры. И наш капитан доказал, что ему не впервой укрощать репортеров. С невероятным терпением, кротко, как ягненок, отвечал он на все вопросы. Ни словом не обмолвился о своей роли и высоко оценил мастерство Неда Хантера. Наш успех объяснял удачной конструкцией яхты (автор – Мона Лиза) и парусов (авторы Георг и я), высокой квалификацией экипажа и благоприятной переменой ветра. Мы с Моной Лизой тщетно пытались возразить, хотя отлично знали: не будь рулевым Билл, мы не только не выиграли бы эту гонку, но вообще не находились бы в «Клифф-Уок-Мэнор» в качестве претендентов на Кубок «Америки». Мона Лиза лихорадочно сигналил мне взглядом, я же мог только пожать плечами. Моющее средство фирмы «Викинг Кеми» было упомянуто семь раз.

Слушая представителей прессы, можно было подумать, что кубок уже наш. Однако мы с Биллом знали, что это не так. Знали, что парусные гонки – дело рискованное, всякое может случиться. В чем нам скоро предстояло лишний раз убедиться.

Уже на следующем этапе проявился класс Неда Хантера. После жаркой дуэли с первых метров дистанции «Инспирейшн» сумела обойти нас на заключительной лавировке. Мы никак не могли вырваться из тисков Неда, и американцы выиграли около минуты. Счет в поединке Америки и Швеции стал 1:1. Мы опустились с небес на землю.

Вечерний разбор прошел вполне дружелюбно. Мы не допустили ни одной ошибки на дистанции. Все действовали безупречно.

Неду Хантеру помогло небольшое усиление ветра на последней лавировке, и тут от нас уже ничего не зависело.

Одно было совершенно ясно после второй гонки. Обе двенадцатиметровки не уступали друг другу в скорости, при попутном и встречном ветрах вели себя почти одинаково. Мастерство рулевого и слаженность экипажа решат, где Кубок «Америки» проведет следующую зиму – в стеклянном шкафу Нью-Йоркского яхт-клуба или Гётеборгского королевского общества парусного спорта.

Исход третьей гонки определился прямо на старте. За минуту до выстрела Нед Хантер приблизился к нам и занял позицию на ветре у раковины «Леди». Билл был озадачен. Такая позиция выглядела самоубийственной. «Инспирейшн» попадет в отраженный ветер, когда мы будем приводиться после старта. Уж не свихнулся ли Нед? Или здесь кроется какая-то уловка?

Мы быстро шли к подветренному флагу правым галсом, неотступно сопровождаемые «Инспирейшн». Биллу пришлось немного придержать «Леди», чтобы избежать фальстарта. И тут «Инспирейшн» выдвинулась вперед так, что по правилам Билл не мог лувинговать.

– Мачта на траверзе!..– крикнул Нед, подчеркивая, что лувинг запрещен.

Перед флагом Нед повел «Инспирейшн» таким курсом, что отжал «Леди» от стартовой линии. Быстро летели секунды. Нед норовил вытеснить нас за флаг. Когда прозвучал выстрел и Билл смог лечь на курс крутой бейдевинд, обе лодки уже были слева от флага. Билл не мог делать поворот оверштаг, потому что право на дорогу принадлежало «Инспирейшн», которая шла на ветре правым галсом. Нам оставалось только поворачивать через фордевинд, чтобы снова подойти к стартовой линии.

– Полный поворот!..– крикнул Билл, вращая штурвал.