© Владимир Виджай, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В жизни многих замечательных людей, хорошо известных большому кругу читателей, людей менее знаменитых и малоизвестных, и вообще в жизни людей совсем обычных есть много белых пятен.

Никто не знает, когда, почему и как эти люди становились – или добровольно, или против своей воли, или даже насильно – участниками тех или иных событий…

В предлагаемой читателю повести есть много белых пятен, заполнение которых определенным содержанием столь же легко подвергнуть сомнению, сколь трудно и отвергнуть…

Очень многое, что мы знаем о прошлом, время от времени опровергается пытливыми современниками… И этот процесс будет продолжаться вечно, потому что прошлое нас влечет, иногда завораживает. Мы всегда хотим убедиться, что то, что мы знаем о прошлом, действительно имело место… Мы учимся жить, понимая и изучая наше прошлое…

Перед вами – воспоминания о нашем далеком и почти вчерашнем прошлом…

Вечная связь между днем вчерашним и днем сегодняшним и есть наша жизнь…

В деревне Брызгалове, что стояла на берегу Иртыша, местного скорняка Иннокентия знали как человека набожного и трудолюбивого. Он часто посещал мужской монастырь неподалеку от деревни и подружился там с монахом Федором, человеком умным и совсем, как казалось Иннокентию, необычным. Необычным скорняк считал его, конечно, за ум, но умные люди встречались ему и раньше. Федор же отличался глубоким знанием истории российской и истории иноземных стран. Он мог толково беседовать о разных предметах и событиях. Для Иннокентия, человека тоже совсем неглупого, Федор был большим философом и мыслителем. А Федор нашел в Иннокентии прекрасного слушателя, собеседника. Одним словом, они стали друзьями.

Сегодня Иннокентий, вернувшись из монастыря, заперся в своем небольшом доме, упал на колени перед иконой, подаренной ему его дедом, и долго молился за упокой души своего друга: монах Федор умер у него на руках. Это была большая потеря для Иннокентия. Он редко привязывался к людям так, как к Федору, и ему казалось, что жизнь теперь потеряла свой смысл.

Закончив молитву, скорняк сел на кровать и задумался. Горечь утраты боролась в нем с другим чувством, вызванным предсмертными словами монаха. Иннокентий, уже в который раз, повторял их про себя и каждый раз приходил к выводу, что слова эти были сказаны Федором в бреду и не имеют никакого отношения к реальной жизни. Дело было в том, что перед самой смертью монах Федор открыл своему другу страшный секрет. В тайге живет вдова охотника – Дарья, с которой монах познакомился, заблудившись в лесу. Так вот, эта Дарья родила от Федора сына Павла. И монах просил побеспокоиться о мальчике, добавив:

– Все-таки он – царский сын.

Это никак не укладывалось в голове скорняка, поэтому Иннокентий был склонен посчитать все это бредом.

На следующий день утром Иннокентий вновь отправился в монастырь. Монаха Федора похоронили во дворе монастыря. Настоятель, отец Михаил, сказал, что Бог забрал к себе человека достойного и, возможно, святого.

Возвращаясь к себе домой, Иннокентий все время думал о Дарье. Про себя он все-таки решил навестить ее. Уже через три дня отправился он в тайгу, по дороге перебирая в памяти откровение монаха. В словах Федора было много реального. Дарья действительно существовала. Иннокентий хорошо знал ее мужа – охотника Никиту, бесследно пропавшего в тайге.

Дом Дарьи Иннокентий нашел без труда. Иногда он бывал у них, чтобы выбрать хорошие шкурки. Дарья заметила скорняка, когда тот вышел на вырубленную еще ее мужем просеку. Она сразу почувствовала что-то неладное. От Федора она знала об их дружбе и, видя приближающегося скорняка, сама вышла из дома с ребенком на руках.

Скорняк увидел ее и остановился. «Значит, все правда», – подумал он. У него даже закружилась голова. Он продолжал стоять и смотреть на нее. Дарья первая пошла к нему навстречу, и, когда они были уже совсем близко, она почти прошептала:

– Что стряслось?

Иннокентий прикоснулся к ее плечу рукой, и они молча пошли к дому. Сидя в доме друг против друга, они все еще молчали, их глаза встретились, и он подумал, что никогда не замечал, какое красивое лицо у Дарьи. Она выжидающе смотрела на него, и тогда скорняк, опустив глаза, тихо сказал:

– Умер Федор.

Иннокентий рассказал Дарье о предсмертном разговоре с Федором, умолчав о царском сыне. Дарья плакала. Плач ребенка привел ее в чувство.

– Павлуша, милый мой, наш папа скончался. Сироты мы с тобой остались, – запричитала мать.

Иннокентий остался у Дарьи до самого вечера. Она не хотела отпускать его на ночь глядя. Они поужинали вместе. За чаем Дарья поведала скорняку о своей первой встрече и о том, как, сама не понимая, оказалась у него в постели, и о том, как они привязались друг к другу, а Дарья впервые в жизни почувствовала себя счастливой женщиной, когда сказала Федору, что носит его ребенка. Мальчика назвали Павлом в честь отца Федора. Рассказ Дарьи казался каким-то странным: она говорила о Федоре, как будто его и не было, а существовало только представление у самой Дарьи, что такой человек возможен. Скорняк внимательно слушал и все больше убеждался, что за всем стоит какая-то тайна. Но внезапная мысль, что Федор – царь, показалась снова невероятной, и он сразу же ее отбросил.

Переночевал Иннокентий в небольшой пристройке к дому. Утром, собираясь в обратный путь, он предложил Дарье переехать в деревню и поселиться у него. Так ей будет проще, да и он исполнит последнюю волю друга.

– А как же ребенок? – спросила Дарья.

Иннокентий во время бессонной ночи, потрясенный тем, что он увидел и услышал, обдумал все. Поэтому вопрос Дарьи не прозвучал неожиданно. Взглянув на нее, он, не смущаясь, ответил:

– Если ты не возражаешь, будет проще сказать всем, что родила ты от меня. Становись моей законной женой. Мы оба любили Федора, и если мы так поступим, то не будет здесь никакого греха. Не торопись с ответом, подумай. Но не забывай, что отец Павла просил меня позаботиться о тебе, но особенно о мальчике.

Дарья, оставшись одна, наплакалась вволю, решила, что обязательно должна сходить на могилу Федора. Но тут же спохватилась: а с кем оставить двухмесячного Пашу?

Прошло пять дней ожидания. Иннокентий вновь собрался в тайгу и приготовил все, что может пригодиться ребенку, а также в хозяйстве. Вещей набралось много, и он решил воспользоваться небольшой тачкой. Укладывая вещи, он думал о том, как будет уговаривать Дарью согласиться с его предложением, и в этот момент услышал скрип калитки. Скорняк оглянулся и замер – во дворе стояла Дарья с ребенком на руках. Иннокентий быстро подошел к ней, поцеловал ее в лоб, взял ребенка, и вместе они вошли в дом.

Для всех селян союз Дарьи и Иннокентия выглядел естественно. Многие даже пришли их поздравить. Скорняк радовался, что его план удался. Никто и не подозревал, что спали они раздельно.

Дарья была хорошей хозяйкой, и в доме Иннокентия стало как-то даже светлее. Павлуше было уже чуть больше года, когда однажды Иннокентий, растопив баню, попросил Дарью похлестать его веничком. Дарья сделала это с большим мастерством и, распарившись, сама попросила Иннокентия о том же. Иннокентий смотрел, как она не торопясь раздевается, и естественное желание стало овладевать им. Они продолжали париться, когда Иннокентий, окатив Дарью холодной водой, обнял ее и прижал к себе. Позднее он признался, что волновался, боясь отказа. Дарья же благодарила его за терпение и тоже призналась, что даже подумывала: может, женщины его и вовсе не интересуют.

Мальчик Павлуша рос здоровым и очень шустрым ребенком. Иннокентий привязался к нему, как к своему родному, и уделял ему много времени. Однако слова монаха Федора о царском сыне не выходили из головы скорняка. Были моменты, когда он хотел поделиться этими мыслями с Дарьей, но всякий раз откладывал.