…Две параллельные узкие улицы одинаково уходили в сердце города. Конный авангард крестоносцев разделился на три тройки. Медленным шагом шестеро коней синхронно углублялись в два пыльных Иерусалимских коридора. Замыкающие всадники двух колонн одновременно закрыли свои спины щитами. Улицы делали одинаковые повороты вправо и влево, сходясь воедино. Шесть рыцарей застыли на месте без единой команды. И без единой команды все шесть крестоносцев молниеносно соскочили с седел, упали на землю и раскатились в разные стороны улиц, вжимаясь в стены, поджав ноги и накрывшись щитами. В ту же секунду один из коней с предсмертным ржанием стал заваливаться набок. Огромный камень, проломивший ему позвоночник, упал вместе с ним в нескольких сантиметрах от одного из рыцарей. Еще несколько секунд – и все боевые кони стали с грохотом падать на землю. Стрелы, пущенные следом за камнями, застряли в щитах лежавших. Шестерка на двух улицах вскочила одновременно и замысловатыми короткими перебежками стала входить в соединение улиц. Масло и огонь сошлись в неистовом экстазе в тот момент, когда замыкающий крестоносец «нырком» влетел в единственную небольшую дверь в центре соединившихся улиц. Два несгораемых рыцарских щита, поставленные один на другой, преградили путь пламени внутрь дома, и несколько пар коричневых глаз, прищуренных с противоположной крыши, наблюдали, как огонь превращает красно-белые кресты в черные размазанные рисунки. Командир шестерки первым скинул шлем, и следом за ним, полуприсев и держа в обеих руках мечи, рыцари, обнажив головы и отбросив щиты, со скоростью безногой черепахи пошли к винтовой лестнице, бесконечными ступенями уходящей вниз.

Каждый раз, приближаясь к новому открытию, я испытывал счастливую радость. Бывает просто радость, бывает офигенная радость, еще бывает – радуешься – и круто тебе! А это была счастливая радость. Потом, перед самым открытием – небольшой сбой. Это всегда было одинаково. Наступал легкий невроз, провоцирующий небольшую агрессию. Я только со временем научился ее тормозить. Было абсолютно понятно, что другие силы, у которых радость всегда оттого, чтобы у меня открытия не было, противодействуют мне. И я задумался о физике. О науке физике. То есть обо всем, что я про нее знал: любое действие равно противодействию. Но я не совершал никаких действий. А они все равно противодействовали. Соответственно, ВСЁ, что я делал, было ДЕЙСТВИЕМ. А открытие – результатом. А в чем был сам процесс? И тут я увидел Суть. Она легла рядом со мной вместе с чашкой кофе и минералкой с газом – мой обычный заказ в любом кафе. Суть была в том, что сбоя нет. И нет противодействия. Потому что на салфетке, на которую я всегда ставил кружку с кофе, было написано: «Твой кофе с собой». Это было написано на этих салфетках всегда. Из физики и, соответственно, из салфетки, выплыла формула: «Твой кофе всегда с собой». Дальше можно было просто подставлять другие слова: «Твоя радость всегда с собой». «Моя радость», «Со мной»… Суть была во «Всегда». Потому что салфетка и надпись на ней были всегда. И откуда сбой? И именно в этот момент, официантка, меняя мою салфетницу, уронила ее, и все салфетки рассыпались по полу. Что и было мне нужно. Потому что это было реальным подтверждением того, что мне только что пришло. Официантка собирала с пола Радость, которая всегда со мной. Открытие было в двух днях от меня. Я это видел. Знал.

…Полная, казалось бы, чушь всегда складывается в стройное Знание. Среди февральской оттепели из земли появляются нюансы Истины и ветер не трогает их, а лишь напевает им свою песню. Все стройно и разноцветно. Сексуально и трепетно. Нелогично и четко. Один человек вчера сказал, сидя перед моими иконами: «Вот в этого Бога я не верю». Я не стал употреблять заезженную фразу: «Не переживай, моей веры хватит на двоих». Я уже и так это знал. Он теми словами сказал важную для себя вещь: «Я не слышу своего Бога». Дальше он говорил про деньги, снова по деньги и, в принципе, про деньги опять. Вы связывали воедино Бога и деньги? Это не очень сложно…

…Что было очищением? Другой воздух. Другая энергия. Вера в очищение. И в Чудо, которое происходило все время. Это было одно большое Чудо, состоящее из многих чудес. Больших и малых. Это были постоянные чудеса. Они шли от людей, как вагоны на расцепке и сцепке, за которыми я наблюдал с моста над контрольным депо. И совершенно точно, что давались они Богом этим людям, от которых шли ко мне. И зачем нужны были мне монастыри? Церкви? От Веры в Чудеса. Кладези всех этих Чудес были там. Среди икон, святых мощей и святых энергий. Я хотел стать святым? Да. Впоследствии. В следующем воплощении. А в этом воплощении я ждал Благую Весть. И сейчас я был готов к ней. Я, конечно, не знал, как и в чем Она проявится, но Она уже была рядом со мной. А скорее всего, уже входила в меня…

19

Свечи горели вскользь. Они скользили по сознанию теплом низа живота и сладостью во рту. Ксения никогда не испытывала этих ощущений. «Интересно, а они всегда такие»? В ее жизни еще не было близости. Отец был всем для нее: мужчиной, героем, символом, отцом. Она даже втайне хотела его, как женщина. «А вот бы узнать, он догадывался об этом»? Ксения сглотнула. Иногда желание секса, все равно с кем, накатывало на нее с такой силой, что она хотела переспать с деревом под окном отцовского офиса. Самой с собой ей было некомфортно. Оно удовлетворяло, но не приносило послевкусия. «Интересно, Чандра бисексуалка»? Именно на этой мысли в комнате появились Чандра и Пран. «Ну, вот…» Пран остался у входа, Чандра подошла вплотную к девушке.

– Ксения, ты знаешь, кто ты?

Вопрос был настолько неожиданным, что Ксения даже не поняла, в какой области искать ответ.

– Вы ведь…

– Ты. Говори мне «ты».

«Да, уж… После близости, да еще такой, «выкать»…

– Ты ведь все видишь, Чандра. Скажи мне. Я не знаю, кто я. Я знаю, куда мне надо идти, знаю, что это, но то, что дальше – мне незнакомо. Я там не была даже в медитациях.

– Да, Ксюша, это так. Но дело в том, что мне тоже видно не все. Но это знает один человек.

– Он?

Ксения посмотрела на Прана. Чандра обаятельно и слегка улыбнулась.

«Какая же ты красивая!..» Сердце девушки забилось быстро-быстро.

– Ксюша, ты не о том думаешь.

– Разве? А ты об этом совсем не думаешь?

– Думаю.

– Ты знаешь, что это было у меня впервые?

– И у меня.

Ксения оторопела. Она была уверена, что она у Чандры не первая девушка.

– Правда?

Ксения была глазами в самой душе у Чандры. Та вздрогнула.

– Правда, Ксюша. Я, как и ты – девушка – не женщина.

– Но ведь… Ты жрица, да?

– Да.

– Как же ты осталась невинной?

Ксения вдруг поняла, что говорит слишком возбужденно и Пран может услышать ее.

– Не волнуйся. Пран слышит только то, что надо слышать. Мне не с кем было стать женщиной.

– А как же обязательный обряд, ну, хотя бы, с фаллосом статуи, ну, или просто с…

Ксения запнулась, поняв, что говорит не то. Краска нахлынула на ее лицо. Ей стало стыдно.

– Прости меня… Я, наверное, ничего не знаю.

– Тебе не за что просить у меня прощения, Ксюша. И со временем ты все узнаешь. Ты уже знаешь больше, чем могла знать.

И в этот момент Ксения поняла, что во время близости Чандра передала ей что-то. Силу? Ясновидение?

– И то, и другое.

Чандра закончила мысль Ксении.

– Так кто же знает, кто я, Чандра? Мой отец?

– Нет, Ксюша. Это знает человек, который стоит сейчас прямо над нами.

…Аламат, присев на корточки на площади, пронзительно смотрел вниз сквозь древние камни Багдада. «Зух тэр дэн алим»…

– Зух тэр дэн алим…

Произнесла Ксения. Зрачки Чандры расширились.

– Откуда ты знаешь эти слова?!

– Я их слышу, Чандра.

Значит, ошибки нет.

– А мой отец, Чандра? Он ведь сейчас ищет меня, да?

– Да, Ксюша. Но придется повременить с вашей встречей.

– Почему?!

– Потому что сейчас есть более важные вещи, чем встреча с отцом.