Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Барышня, – убежденно сказала старуха, – такая из себя глазами голубая…

В эту минуту мои симпатии искренне принадлежали даже самым порочным людям, но с черными глазами, тем не менее я встал, оделся и, не умываясь, сошел вниз.

– Ах, это вы? – И Ариадна Сергеевна приподнялась со стула.

– Должно быть, я, – холодно пожал я ее протянутую руку, – хотя мне редко приходилось видеть себя в пять утра…

– Ах, голубчик, какой вы, право…

– Городской, затхлый? – злобно спросил я. – Чем, так сказать, обязан?..

– А я лошадей привела, – весело сказала она, – и для вас одну…

– Чего же я с ней делать буду?

Около года тому назад мне пришлось выиграть на лотерее корову, и я хорошо еще помню, какого позора мне стоил выигрыш, когда я приставал ко всем с просьбой принять ее от меня на память. С лошадью, которую всегда можно привязать к забору, особенно летом и на даче, я справился бы гораздо быстрее, но саму Ариадну Сергеевну нельзя было ни привязать к забору, ни подарить на память; предстояла ответственная и тяжелая для человека, который спал всего два часа, задача – быть любезным…

– Как что делать? Кататься поедем…

– Не хочется кататься, – робко сказал я.

– Опять городские привычки? Нечего, нечего… Это свежит людей, это приучает их, так сказать, к здоровью…

Я вспомнил одного знакомого офицера, который упал с лошади и разбил голову. Я очень хотел, чтобы он был сейчас здесь и завел бы оживленный спор с Ариадной Сергеевной о сущности здоровья и способах его приобретения.

– Я не умею…

– Да вы когда-нибудь ездили? Ну, где вы были в прошлом году?.. Неужели не ездили?

– Ездил. В Крым. К родным. Только не верхом…

– Господи, да как это просто… Сесть верхом на лошадь к поехать…

«Просто, – с отвращением подумал я, – и человека зарезать просто…»

– Ну, идем… Увалень…

III

Когда я посмотрел на лошадь, я сразу понял, что мы оба вовлечены в невыгодную сделку. Я не понимал, во имя чего я должен сесть верхом на беззащитное, покорное своей судьбе животное; лошадь, со своей стороны, тоже, вероятно, смотрела на это как на неблаговидный поступок, рекомендующий меня с худой стороны.

– Ну, что же вы… садитесь!..

– Лошадь не кресло, – хмуро бросил я в сторону, – сразу не сядешь… Потом, как же я сяду… Высоко…

– Ах, господи… Вот человек-то… Да вы станьте вот на тумбочку, потом приподымите ногу, и все…

– Да как же я стану, – с огорчением вырвалось у меня, – тумбочка здесь, а лошадь за три сажени…

– Подведите.

Я в нерешительности остановился.

– А куда поедем? – пытаясь немного оттянуть время, спросил я. – А?

– Доедем на первый раз до станции… Верст восемь…

«На первый раз, – мысленно вздохнул я, – к концу лета на другой материк, очевидно, ездить заставит…»

– Когда сядете, берите узду крепко в руки, а ногами обхватите покрепче лошадь. Поняли?

Я с большим удовольствием прогнал бы от себя это животное, чем обнимать его, хотя и таким рискованным способом, но все-таки мне удалось взгромоздиться на лошадь и исполнить все в точности.

– Держитесь?

– Держусь, – боязливо оглянулся я назад, – только зачем оно хвостом машет…

– Кто – оно?

– Да животное это…

– Едем, будет болтать глупости…

Я решительно не знал, что нужно сделать для того, чтобы лошадь поехала. Отсутствие рычагов, руля или каких-нибудь других приспособлений сразу сделало лошадь совершенно непонятным, загадочным для меня существом. Заставить ее двигаться путем личного убеждения я все равно не смог бы, поэтому я решил просто ударить ее кулаком в бок. Лошадь повернула голову немного вбок, посмотрела на меня неопределенным взглядом и взмахнула хвостом.

– Послушайте, – нетвердо произнес я, – она не едет.

У меня даже мелькнула мысль, что, может быть, здесь вопрос самолюбия, лошадь откажется везти меня, и эта мерзкая прогулка отложится до еще более неблагоприятного случая.

– Поводья натяните, – со смехом сказала Ариадна Сергеевна. – Ну!

Лошадь действительно пошла, решив, очевидно, что у нее еще останется много времени, чтобы сбросить меня в какую-нибудь канаву.

IV

В течение первых десяти минут Ариадна Сергеевна добросовестно исполняла свои педагогические обязанности.

– Не держитесь за гриву, – заботилась она, – и за седло не держитесь… Зачем вы сползаете набок?.. Да вы не бойтесь… Ай, что вы делаете… Разве можно кричать лошади в ухо… Трясет? Ничего… На пятый раз и не заметите, привыкнете…

Я уже перестал рассчитывать на благополучный исход прогулки. Тем более, если бы мне и предложили сесть отдохнуть, вряд ли я смог бы сделать это с удовольствием для себя: седло в этом отношении сыграло весьма неблаговидную роль…

Лошадь, – и я ее вполне понимаю, – делала все, чтобы отравить мне спокойное состояние. Она с удовольствием перепрыгивала каждую канавку, математически высчитывая, на какую сторону я должен при этом отлететь. Иногда она резко останавливалась, предоставляя мне широкую возможность перелететь через голову.

– Вот приучитесь, – ободряла Ариадна Сергеевна, – мы кавалькаду устроим…

– Устроим сейчас, – охотно предложил я, – вы поедете, а я слезу и пойду пешком… Хорошо?..

– Это не кавалькада, – засмеялась она.

– А что же по-вашему – кавалькада… чтобы меня еще к лошадиному хвосту привязали и по полю волокли… Да?

Около станции мы остановились и стали дожидаться поезда… Я с завистью подумал о людях, которые благоразумно избрали другой способ передвижения; лошадь, очевидно, была другого мнения, потому что с первым же появлением паровозного дымка она тревожно насторожила уши и стала проявлять признаки явного беспокойства.

– Она чего-то хочет… Лошадь эта, – тревожно сказал я, – ей-богу, не знаю.

– Смотрите, чтобы не сбросила, – спокойно ответила Ариадна Сергеевна, – поезда боится… Я знала одну лошадь, которая даже от велосипедных звонков…

Может быть, у той лошади была своя интересная для любителей история, но мне, к сожалению, не пришлось дослушать ее, потому что другая лошадь, с которой сейчас было связано мое существование, куда-то резко попятилась, зафыркала, снова забила хвостом и, с отчетливым стремлением остаться в одиночестве, бросилась в сторону. Очевидно, наши дороги не сошлись: она бежала обратно, а я, не успев даже выразить своего совершенно справедливого негодования, ощутил под собой какую-то липкую грязь и бутылочные осколки…

Первое, что донеслось до меня, это был бешеный истерический смех Ариадны Сергеевны.

– Упал… А… а… упал… Вот упал… Свалился… Ох-ха… хо… Упал…

Я не стал отвечать, пользуясь очевидностью факта, тем более что его могли засвидетельствовать и ранние пассажиры со станции, которым все случившееся казалось необычайно веселым.

V

При первой же встрече со мной Ариадна Сергеевна протянула руки, посмотрела в глаза и вдруг затряслась от бурного, ничем не сдерживаемого смеха.

– Не могу… Не могу… Упал… Как упал!..

Она произнесла это последнее с такой гордостью для меня, что я даже покраснел…

– Не сердитесь, голубчик, – перестав смеяться, сказала она, – это всегда так бывает… Ну, если не хотите кататься, будем так на воздухе… Есть, наконец, спорт, ходьба…

– Спорт, ходьба? – с горечью спросил я. – Для здоровья? Да?

– Ну да… Чего же вы такой?..

– Такой? А вот почему… Вы хотите, чтобы я играл в футбол?.. То есть, иными словами, чтобы меня повели на какую-то площадку, уронили на землю и стали бить грязным мячом по голове? Да? Вы хотите, чтобы я ходил пешком мимо каких-нибудь огородов и дрался с собаками или мок под дождем за десять верст от своей дачи?.. Да? Так я вас понял?…

– Да, но здоровье, – пробормотала она, – вы такой…

– Городской, затхлый?.. А то, что я себе руку вывихнул, – это не затхлый?.. Нет, вы говорите!..

7
{"b":"5102","o":1}