Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Подъем движения позволил Грязнову снова приступить к Челябинску. Он подошел к нему с 4 тысячами повстанцев и 20 пушками. Деколонг неожиданно напал на его опорную базу под городом — в деревне Першиной. Грязнов потерял 180 человек и 2 пушки. Но снять блокаду Деколонгу не удалось. Тогда он, забрав чиновников, 8 февраля пошел с отрядом на прорыв. Отбивая непрерывные атаки восставших, он сумел дойти до Шадринска, поближе к Сибирской губернии, надеясь на помощь ее властей.

В Челябинск 8 марта вошли повстанцы. Здесь появились их выборные атаманы и есаулы, станичные атаманы. Они занялись делами по охране порядка в городе и Исетской провинции, судом и расправой, набором войска, снабжением и прочим. Походным атаманом, то есть главным военным руководителем, избрали Григория Туманова, человека весьма незаурядного, что не могли не признать даже враги восстания.

Действия Деколонга, точнее — его бездеятельность, нерешительность, вызвали недовольство в Петербурге, у Бибикова. Он не только оставил Челябинск, но вместо того, чтобы двигаться к Екатеринбургу (а главная задача, поставленная перед ним главнокомандующим, заключалась в защите екатеринбургских заводов), оказался в Шадринске. Собственно говоря, он скорее не наступал, а защищался от восставших. Бибиков о «странном поведении» Деколонга, со слов сибирского губернатора Чичерина, писал императрице. Видя причины сего в «летах» или «вкоренившейся сибирской косности», он ставил вопрос о его замене кем-нибудь «надежнейшим». Екатерина II вместо нерасторопного генерала распорядилась послать Суворова. Но воспротивился фельдмаршал Румянцев — Суворов находился с корпусом против Силистрии, главнокомандующий не хотел отпускать генерал-поручика, будущего генералиссимуса, с театра военных действий против турок. Объяснял свою позицию фельдмаршал очень любопытно: «В сем случае я не мог на оное (посылку Суворова „к вновь назначенной команде“. — В. Б.) поступить из уважения, что сия отлучка подала бы неприятелю подтверждение по делам оренбургским, кои они (то есть турки, «неприятель». — В. Б.) воображают себе быть для вас крайне опасными, нежели они суть, и, может быть, как я вижу из публичных ведомостей, вовсе исчезшие».

Как видно, высшие представители власти, сначала не придавшие особого значения «делам оренбургским», теперь дошли до того, что обсуждали вопрос о назначении в войска против Пугачева лучших генералов империя. Сведения о действиях восставших влияли на настроение и намерения противника на дунайском театре военных действий. Суворова на этот раз против пугачевцев направить не удалось, и Деколонг продолжал командовать войсками в районе Исетской провинции и западной части Сибирской губернии.

С оренбургским, уфимским и челябинским центрами восстания так или иначе были связаны уральские заводы с окружающей их территорией. По своей инициативе заводские работные люди и крестьяне признавали Пугачева «императором» и тем самым включались в движение, агитировали в его пользу, распространяли пугачевские манифесты, снабжали главное войско Пугачева в первую очередь артиллерией и припасами к ней, и повстанческие отряды сами вливались в их ряды.

Уже в октябре на сторону Пугачева становятся заводы Южного Урала — Воскресенский, Покровский, Верхотурский, Богоявленский, Архангельский, Авзяпо-Петровский и другие. Его работники с радостью встречали пугачевские отряды (Грязнова, Хлопуши и др.), расправлялись с приказчиками, «прожиточными» из заводских крестьян. Железные и медные заводы Твердышева «все свои больше крестьяне разорили». В ноябре — декабре почти все заводы этого района были вовлечены в движение. Оно распространялось все дальше на север. Крестьяне Златоустовского, Саткинского заводов, по отзыву исетского воеводы Веревкина, «взбунтовались и самовольно предались известному государственному бунтовщику и самозванцу казаку Пугачеву». Они «по выбору народному» организовали самоуправление — власть из атаманов и есаулов, урядников и капралов «из тех же заводских жителей». На Саткинском заводе она имела форму станичной избы.

Работники восставших заводов не только организовывали у себя новую власть, но и распространяли движение в соседних местах. В конце января 1774 года появился повстанческий отряд на Нязепетровском (Уфимском) заводе, возглавил его крестьянин Саткинского завода Алексей Валункин. Он приехал сюда с пугачевским манифестом, прочитал его местным работникам-крестьянам, я они приняли его. Вскоре к ним присоединился отряд башкир Умера Сакеева. Под влиянием агитации пугачевских манифестов включились в восстание Белорецкий, Кыштымские (Верхний и Нижний), Каслинский и другие заводы. Желание освободиться от принудительных заводских работ объясняет активность ее только рядовых работных людей, крестьян, но и мастеровых, а нередко и служащих. Только незначительная часть «прожиточных» работников оказывала сопротивление пугачевцам.

Заводские люди выделили из своей среды видных руководителей Крестьянской войны, в первую очередь А. Соколова-Хлопушу, одного из ближайших сподвижников Пугачева. Вместе с ним на Авзяно-Петровском заводе, затем в его полку под Оренбургом активно боролся приписной крестьянин Дорофей Загуменнов, ставший повстанческим полковником. Григорий Туманов, переводчик конторы Воскресенского завода, человек грамотный, ближайший сподвижник Грязнова, затем повытчик Военной коллегии, был, по отзыву одного из царских воевод, «…извергу Пугачеву важной сообщник и, по причине знания татарского языка и российской грамоте читать и писать, всю Башкирию и великое число русских взбунтовал. И во все бывшее замешательство был при воре, называемом полковнике, Грязнове, обще с ним в городу Челябинску главным и вящше Грязнова предводителем». Он энергично укреплял дисциплину, старался предотвращать национальную вражду. Его приказы отличались краткостью и четкостью. Секретарем Военной коллегии стали наемный работный человек Златоустовского завода Алексей Иванович Дубровский (на самом деле — Иван Степанович Трофимов, из мценских купцов).

В конце 1773 и начале 1774 года на Среднем Урале появляются повстанческие отряды Канзафара Усаева, Ивана Наумовича Белобородова. В январе восставшие взяли Суксунский, Бисертский, Ревдинский заводы, Ачитскую крепость. Местные работники жгут документы, громят конторы, дома приказчиков, захватывают припасы, вступают в отряды пугачевцев. В Ачитской крепости, как говорил в Екатеринбурге очевидец А. Копылов, «жителям объявили ложный манифест и что от всяких податей увольняются на 10 лет, а там (то есть после истечения этих 10 лет. — В. Б.) поступят с ними как при великом государе Петре Первом императоре было». Дело в том, что размер подушной подати при Петре I составлял 1 рубль 10 копеек, с души мужского пола, при Екатерине II — 2 рубля 70 копеек, то есть увеличился в два с половиной раза. Речь, таким образом, среди повстанцев шла об уменьшении подушных платежей, возвращении к нормам, которые существовали ранее, полстолетия тому назад.

Возглавил движение в этом районе еще один энергичный, незаурядный предводитель — Белобородое, из приписных крестьян медеплавильного Иргинского завода. Этот заводской работник, побывавший и в солдатах, хорошо знал жизнь, тяжелые условия труда и службы. От Ачитской крепости он двинул свои силы на восток, к Екатеринбургу. По пути на его сторону без боя переходили крепости — Бисертская, Кленовая, Гробовская. Везде читали манифесты Пугачева, действовали агитаторы. У Белобородова в отряде при подходе к центру Екатеринбургского горного ведомства было 500 человек и 5 пушек. В городе власти по главе с полковником Бибиковым были в панике, сам начальник ведомства настаивал на сдаче города. Но нерешительность проявили и восставшие — вместо штурма Екатеринбурга, в результате которого он мог бы быть взят, они двинулись на северо-запад, к Шайтанским и Билимбаевскому заводам. Они заняли их. Население встречало хлебом и солью посланцев «великого государя». Штурмом взяли 11 февраля Уткинский завод. К северу от Екатеринбурга на сторону Пугачева перешло около 20 заводов. Белобородов мобилизовывал местных жителей в свое войско, в отряды, устраивал смотры. Отряды делились на сотни во главе с выборными сотниками. Все повстанцы считались «казаками». «Своей трезвостью и кротким нравом» он вызывал доверие, пользовался большим авторитетом.

67
{"b":"5100","o":1}