Простите мне ненужную желчность этих страниц... Боюсь их перечитывать, боюсь их посылать... Никогда не говорите мне об этом письме, пожалуйста.
Ну прощайте, дорогая... Екатерина Максимовна... Поклон Вашим. Вы знаете, что Анна Влад Бородина смотрит тоже на Тунское озеро из Беатенберга?
Ваш И. А.
Е. М. МУХИНОЙ
Villa Eberman 16. VI 1905
Ma chere et douce amie
Votre lettre ma a fait du bien - je la lis et la relis, et elle me donne plus de "Vous", de votrc "Moi", que vous ne pretendiez peut etre m'y faire parvenir. Je la combine mentalement a la pivoine rose et mystiquement ensoleillee qui s'epanouit tout pres de mon balcon et je pense a Vous... et tout enfoui dans la salete de mes bouquins je ne fais que penser a Vous, si entouree et pourtant si seule et si mystiquement ensoleillee du feu de ma pensee solitaire...
Mais je _vous_ vois madame tout en vous plaisant un brin a ces preciosites, au fond de Votre "Moi raisonnable" me reprocherma faineantise sans nom... "Il m'a promts pourtant de travailler"... Si fait, chere dame, Euripide va toujours son petit train, et je suis a Theramene deja cet октябрист unpayable et "fin desiecle". Ma barque a deja noye Ie dandysme scelerat d'Alcibiade dans l'eubli prochain de ma nouvelle oeuvre, et Aristophane attend son tour en causant "en enfant de bonne maison" avec Euripide son ennemi personnel, que j'ai eu la maladresse d'entasser avec lui dans Ie desordre de mes feuilles ecrites au crayоп. Mats je me vois oblige de leur donner quelque jours de treve a tous sur l'appel sinistre du Ученый Комитет dont j'ai manque oublier la queule de
Moloch inassouvi.
C'est dimanche aujourd'hui - ennui fatal de... jeu de preference et de causeries fades et languissantes.
Je Vous entends, mon amie, me demander de mes nouvelles.
On, je suis toujours a la surface, - mais c'est tout ce que j'ai pour me consoler. Le coeur est faible, - et la pensee fievreusement agitee, me travaillant... sans avantage meme pour les generations a venir.
A vous de coeur... pas si faible alors - non
I. A.{*}
{* Дом Эбермана 16 VI.1905
Мой дорогой и нежный друг,
Ваше письмо обрадовало меня - я читаю и перечитываю его, и оно дает мне "Вас", "Вашего я" больше, чем Вы, быть может, хотели мне его уделить. Я мысленно сочетаю его с пионом, розовым и таинственно озаренным солнцем, который расцвел рядом с моим балконом, и я думаю о Вас... Погрязая в мусоре моих книг, я беспрестанно думаю о Вас, такой окруженной и все же такой одинокой и таинственно, будто солнцем, озаренной огнем моей уединенной мысли... Я словно вижу, сударыня, что Вы, как бы получая удовольствие от всех этих изысканностей, в глубине Вашего "разумного я" упрекаете меня в несказанном безделье... "Он ведь обещал мне работать..." Но нет, милостивая государыня, Еврипид продолжает двигаться понемножку, я дошел уже до Терамена {1}, - это занятный октябрист и человек конца века. Моя ладья уже утопила этот злодейский дендизм Алкивиада {2} в грядущем забвения моего нового произведения, и сам Аристофан ждет, когда настанет его черед беседе "благовоспитанного ребенка" с Еврипидом {3}, его личным врагом, которого я имел неловкость засунуть вместе с ним в мои листы {4}, беспорядочно исписанные карандашом. Но я вынужден дать им всем несколько дней передышки, повинуясь зловещему зову Ученого Комитета {5}, - я чуть не забыл его пасть ненасытного Молоха.
Сегодня воскресенье - роковая скука... игры в преферанс и разговоров пресных и вялых...
Слышу, мой друг, как Вы спрашиваете о моих делах.
О, я все еще держусь на поверхности, но это все, чем я могу себя утешить. Сердце бьется слабо, и мысль, лихорадочно возбужденная, терзает меня... даже без всякой пользы для грядущих поколений.
Ваш всем сердцем... тогда не таким уж слабым, нет, И. А. (фр.).}
А. В. БОРОДИНОЙ
14. VII 1905
Ц С
Дорогая Анна Владимировна,
Лето быстро идет к концу; для нас оно идет так себе, скорее дурно, по крайней мере для меня, так как я довольно долго был болен. Дина Вам писала уже, конечно, о нашем режиме и прогулках, которым перестали удивляться гимназисты и городовые. Лето у нас стоит теплое, но дождливое, а жизнь, про которую впрочем нельзя сказать _сто_и_т_, так как дней прибавляется, движется довольно регулярно. Никуда я не съездил и очень мало покуда сделал. Есть, однако, у меня и хорошая новость. Я нашел издателя для Еврипида, и с августа мы приступаем к печатанию. Издает Тво "Просвещение" {1} на очень скромных условиях: их печатанье и распространение, расходы по которым и уплачиваются прежде всего, - все остальное делится пополам. Нет опасности, чтобы Еврипид прославил меня, но еще меньше, кажется, может быть опасения, что он развратит меня приливом богатства...
Часто-часто за последнее время останавливал я свои мысли на Вас, дорогая Анна Владимировна, и чувствовал, что мне недостает Вас: в разговорах именно с Вами мне не раз приходили мысли, которые потом я обдумывал для своих сочинений, и никогда не утомляло меня - как утомляет почти все на свете - сидеть под огромным абажуром, - и я только жалел, что стрелка идет слишком быстро. Вы не думаете, не правда ли, что я рисуюсь перед Вами? Нет, нет и нет! Я совершенно убежден, что работал бы лучше, если бы Вы были теперь в Царском. - Вы переживаете лето, богатое впечатлениями и смотрите на красивую панораму. Наша летняя картина бедна красками, но зато в ней есть особая трогательность. "Забвенность" Царскосельских парков точно немножко кокетничает, даже в тихий? вечер, с своим утомленным наблюдателем. Царское теперь просто - пустыня, и в тех местах, где можно бы было, кажется, ожидать особого движения, напр, у памятника Пушкина, царит какая-то жуткая тишина; редкие прохожие, чахлые белобрысые детишки - все это точно боится говорить даже. Все открыто, выметено, нарядно даже, если хотите, - и во всем какая-то "забвенность", какое-то жуткое отчуждение. Мне почему-то кажется, что нигде не чувствовал бы я себя теперь так хорошо, как здесь. - Боже, как бы Вы это поняли и зачем Вы не здесь! Поклон всем Вашим,
Ваш И. Анненский
А. В. БОРОДИНОЙ
2. VIII 1905
Ц С
Дорогая Анна Владимировна,
Как давно я собирался ответить на Ваше милое и сочувственное письмо, но все не приходит минута, когда бы я был бодрее и тем исполнил бы Ваше желание не допускать в себе душевной усталости. Да, эта минута что-то не приходит. А вот уж и лето на исходе. Меньше, чем через неделю, берусь за лямку. Сказать, что весной я еще был почти уверен, что к ней не вернусь! {1}
Помните, у гоголевского чиновника украли его шинель, и тогда его "капот" выглядит еще плачевнее. Вот и я похож теперь на Акакия Акакиевича с моими несбывшимися надеждами. Поработать за это лето, впрочем, я успел. Написал еще очерк - о "Прохарчине" Достоевского {2} и огромную статью для "Еврипида" о сатировской драме {3}. Теперь привожу в порядок I том, который на днях начнет печататься.
