Ты говорил в то время с ним, владыка? Эол Про наш позор — о, лучше б никогда Мне не рождать ее — ему смущенно Я говорил… Вдруг вижу, что с ланит Сбежала кровь у старца… «Посейдон», Он прошептал с усильем… Не расслышал, Что бледные еще шептали губы, Но кажется, что было то «прости», И не «прости» разлуки, а любовью К виновному звучащее «прости». Просил ли сам прощенья он, не знаю, И у кого… Иль завещал простить, Он медленно склоняться начал, точно Хотел он сесть… На ложе мы его Перенесли поспешно… Там он умер. Увы! Кого б ни завещал простить Эолу он; сходя в могилу, — это Напрасный был завет… Давно рабам Я отпустил их вины… А над тою, Кого назвать я не хочу, чтоб вам Не оскорбить ушей девичьих, гостьи, Творится суд не мой… Эол — один, Двух жен имел… Шесть сыновей и шесть Он дочерей родил на зависть вышним, А кто придет ему глаза закрыть? О, Аполлон!.. Игрушкою твоей Я сделался? Или твоих не понял Священных слов Эол? Но о каких Ты говорил мне внуках, славе царской? Корифей Прости мне, царь! Последние слова Великого когда бы фессалийцам Ты передать велел… Не смертным мужем, Кронидом был почивший царь рожден… Прощение — завет его священный… Эол О, это было бы уж поздно… Там Клубится пыль. Гонца я различаю. Не знаю как, но дело решено. ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ Те же и Вестник, угрюмый старик, жаркий, запыленный (слева). Время послеполуденное, ближе к закату. Вестник Царь, да хранит тебя с небес бессмертный Твой дед и бог… Что вижу я? Хитон Растерзан твой, и волосы обриты… Иль ранее кто был здесь, не пойму. Эол О, вестник зол… Ты более, чем думал, Сказал, гонец… Постой… Ее сожгли? Покончили с детьми?.. Скорей, не медли… Вестник (неторопливо) Не знаю, как сказать тебе: явленных На луг снесли: пускай, мол, ищет их Кто их рождал… А мать их ослепили. Восклицания среди окружающих. И, кажется, от непосильных мук В ней помутился разум… Корифей Эол Вестник Чего ж еще, Эол? Иль, может быть, ты ждал конца другого Я ни при чем. Меж судий не сидел И ваших дел позорных я не ведал. Вот погоди: еще накажет бог Обидчиков девицы, и престол От божьего суда им не защита. Эол (помолчав) Награды дать тебе я не могу За эту весть — отраднее бывают… В чертог иди к своим занятьям, раб, И царские оставь царям печали. Вестник уходит налево в дверь. ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ Хор О, горе! О, сын Кронида блаженный, в сребристых Сединах почил ты… О, лучше б, Владыка, вослед за твоими Мои молодые, о Геллен, Закрылись и светлые вежды, Не так, как царевны кровавой Печатью сожженные веки, А сном благодатным и тихим, Как лебедя песня, как утра Осеннего бледное солнце, Так тихо закрылись, о Геллен… Чтоб этой семьи разоренной Чертога пустого и муки, Снедающей сердце, и жизни В Магнесии, пышной когда-то Эоловой славой, не видеть. Корифей Но вот они… О, вот они… владыка, Собрать теперь все силы должен ты. То, что сейчас увидишь ты, ужасно. ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ С той же стороны, откуда приходил последний вестник, среди нескольких вооруженных и толпы фессалийцев идет Меланиппа, ослепленная, в узах. За ней, плача и робко причитая, идет Старая кормилица. Mеланиппа Я слышу дым жаровен… Это наш Старинный дом… Или к жилью другому Вы привели меня? Как затаились, Однако, вы, о судьи… Иль со мной Вас больше нет? А мой отец, тот муж, Который так когда-то назывался?.. Иль голоса и царь уже не смеет Возвысить около слепой, чтобы она . . . . . . . . . Проклятьями его не осыпала? О, если есть живые люди здесь, Скажите мне, слыхали ль вы, чтоб ноги Иль руки у кого, когда отпилят От тела их, болели? Отчего ж Мои глаза так чешутся? Ведь их Уж нет… Кровавый этот студень, верно, Растоптан уж давно… Мои глаза! О, солнце… О, цветы… О, сны… О, дети. Корифей Несчастная царевна… Голос мой Ты, может быть, узнаешь… Я подруга, Я сверстница твоя… О, горький вид! |
