Все поплыло, накатили слезы. Последние слова будто вызвали в ее памяти Тима — огромного, румяного, смешливого и нежного. Ей пришлось отвернуться.
— Да, — сумела она сказать, — вы правы…
Квартира находилась в доме, что стоял на вершине холма над Кристмас Лэндинг. Вниз спадал город — крыши, стены, архаичные трубы и освещенные фонарями улицы, блуждающие огоньки экипажей с ручным управлением. Еще ниже во всем своем великолепии раскинулся Залив Риска, откуда уходили суда к Солнечным островам и в дальние воды Бореева океана, сверкавшего словно ртуть в отсветах Шарлеманя. Оливье быстро поднимался выше, сплюснутый оранжевый диск, усеяный пятнами; ближе к зениту, которого никогда не достигал, он начинал светиться ледяным блеском.
Альд, видимый наполовину, висел тонким полумесяцем около Сириуса, который — она знала — рядом, с Солнцем.
Но без телескопа Солнца не разглядеть…
— Да, — сказала она, преодолевая спазм в горле, — мой муж мертв уже четыре года. Я носила первого ребенка, когда его убил перепуганный единорог. К тому времени мы были женаты три года. Встретились во время учебы в Университете: вы же знаете, что передачи Центральной Школы дают лишь базовую подготовку… Мы создали свою группу экологических исследований, работали по контрактам. Сохраняется ли природный баланс при заселении зоны, какую культуру выращивать, какие затруднения, в общем, все эти вопросы… Потом довелось поработать в лаборатории рыбачьего кооператива в Портлондоне. Но монотонность, замкнутость… все это грызло меня. Профессор Мацуяма предложил должность в группе, собранной им для исследования Земли Посланника Хоуча. Я подумала: Джимми там будет хорошо. Я бы не вынесла такой долгой разлуки с ним, он ведь был еще совсем маленький… Мы всегда могли проследить, чтобы он не выходил из лагеря. А что с ним могло случиться внутри? Я не верила росказням о том, что аутлинги крадут человеческих детей. Считала, что родители стараются не признаваться самим себе в том, что они были небрежны и невнимательны, что они дали детям потеряться в лесу или попасться стае дьяволов, или… Ну, а теперь-то я знаю это сама, мистер Шерринфорд. Сторожевых роботов они как-то сумели обойти, а собак усыпили. Когда я проснулась, Джимми исчез.
Эрик рассматривал ее сквозь табачный дым. Барбро Энгдал Каллен была крупной женщиной лет тридцати (год на Роланде, напомнил он себе, это девяносто пять процентов земного), широкоплечей, длинноногой, полногрудой, стройной; широкоскулое лицо, прямой нос, пристальные зеленые глаза, тяжелый, но подвижный рот; светло-каштановые волосы, коротко подстриженные, хрипл оватый голос, одежда — простой городской костюм. Чтобы хоть немного успокоить ее, он скептически бросил:
— Так вы верите в аутлингов?..
— Нет. Сейчас я уже не так уверена. — Она мельком взглянула на него. Но мы находили следы…
— Осколки окаменелостей, — кивнул он. — Несколько артефактов неолитического типа. Но достаточно древних, будто изготовители вымерли столетия назад. Интенсивные поиски не дали возможности подтвердить реальными доказательствами их существование в наши дни.
— Насколько интенсивными эти поиски могли быть во время летних ураганов и зимней тьмы в зоне Северного полюса? — возмутилась она. — Когда нас к тому же всего миллион на целой планете, и половина сгрудилась в одном городе?
— Но остальные расселились на континенте, — напомнил он.
— Арктика занимает пять миллионов квадратных километров, — возразила она. — Арктическая Зона — четверть Арктики. У нас нет промышленной базы, чтобы наладить 106 спутниковое наблюдение, построить летательные аппараты, которым можно доверять в этих условиях, провести дороги через эти проклятые зоны мрака и создать постоянные базы, чтобы обнаружить кого-то или что-то. Господи Иисусе, целые поколения отселенцев рассказывали сказки о Сером Плаще, а до прошлого года никто из толковых ученых эту тварь и в глаза не видеЛ!
— Значит, вы продолжаете сомневаться в реальности аутлингов?..
— В конце концов можно предположить существование тайного культа среди людей, порожденного изоляцией, невежеством и заброшенностью, когда воруют при случае детей для… — она глотнула. Голова ее поникла. — Но вы-то считаетесь специалистом!
— Из того, что вы сообщили мне по визифону, я понял, что Портолондонские власти сомневаются в точности доклада вашей группы, считают, что большинство из вас было в истерическом состоянии и что вы пренебрегли должными предосторожностями, а ребенок просто ушел и заблудился.
Его сухая речь привела ее в чувство. Покраснев, она фыркнула:
— Как любой ребенок?.. Нет. Я ведь не просто била тревогу. Я проверила по Банку Данных. Не слишком ли много случаев с подобным объяснением? А почему мы должны не обращать внимания на пугающие истории возвращений? Когда я пришла к ним с фактами, они просто от меня отмахнулись. Я думаю, не потому, что у них не хватает людей. Просто они тоже боятся. Стражников набирают из деревенских парней, а Портлондон лежит на самом краю изведанного.
Ее энергия внезапно кончилась.
— На Роланде нет центральных полицейских сил, — утомленно закончила она. — Вы — моя последняя надежда…
Эрик сосредоточенно наполнял сумерки облаками дыма, медленно таявшими; прошло время, пока вновь зазвучал его голос, более мягкий, чем прежде.
— Пожалуйста, не слишком полагайтесь на эту надежду, миссис Каллен. Я лишь одинокий частный расследователь на этой планете, не имеющий никаких ресурсов, кроме своих, да к тому же пришелец.
— Сколько вы уже здесь?
— Двенадцать лет. Едва достаточно, чтобы ознакомиться с относительно цивилизованным побережьем. А ведь люди здесь век или чуть больше — ну и что они знают даже о внутренней Арктике?..
Шерринфорд вздохнул.
— Я берусь за ваш случай, но не слишком надеюсь на удачу. Скорее ради опыта, — сказал он. — Но только если вы станете моим проводником и помощником, как бы больно вам при этом ни было…
— Конечно! Жутко сидеть и ждать. Но почему я?..
— Нанимать кого-то, столь же квалифицированного, было бы непозволительно дорого, тем более на едва заселенной планете, где у каждой пары рук сотня срочных дел. Кроме того, у вас есть мотивация. А мне именно это и нужно. Световой год — не слишком много по галактическим меркам. Но для человека… К сожалению, звезды по соседству, в пределах девяти световых лет, оказались едва ли на один процент богаты планетными системами, пригодными для обитания людей. Да и лететь до них… Небольшую помощь оказывало релятивистское сокращение времени, а также гибернация. Замедлить время в полете можно, но ведь история на родной планете все равно идет своим чередом… Потому-то путешествия от солнца к солнцу предпринимались редко. Колонистами становились те, у кого были очень веские причины для отъезда. Они брали с собой яйцеклетки домашних животных и ткани растений для ускоренной экзогенетической культивации — и человеческие клетки тоже, для того, чтобы население могло расти достаточно быстро, не опасаясь генетического вырождения. Помимо прочего, переселенцы надеялись и на въезд иммигрантов. Два-три раза в столетие прибывал корабль из другой колонии. Не с Земли — Земля данным давно стала чужой. Колония, пославшая корабль, была обычно старым поселением. У новых не было возможностей организовать межзвездные экспедиции.
Само их выживание, не говоря о дальнейшем совершенствовании, было под сомнением. Отцы-основатели вынуждены были обходиться лишь тем, что можно было получить от окружающей среды, не слишком приспособленной для человека.
Яркий пример такого типа колоний — Роланд. Он оказался одной из редчайших счастливых находок — там могли жить люди, там можно было дышать, есть пищу и пить воду, ходить раздетым, если хотелось, убирать урожай, пасти скот, добывать минералы, строить дома, растить детей и внуков…
Стоило лететь за три четверти светового года, чтобы сохранить свои ценности и пустить новые корни в новую землю.
Плохо было то, что звезда Шарлемань принадлежала к классу Ф9 и была на сорок процентов ярче Солнца, главным образом за счет предательского ультрафиолета. К тому же она обрушивала на планету потоки заряженных частиц. У планеты тоже была особенность — эксцентрическая орбита. Посередине короткого, но буйного северного лета, когда планета приближалась к светилу, уровень солнечного излучения составлял две земных нормы; долгой же северной зимой он составлял меньше половины.
