– Товарищ подполковник, там же еще наши.., там их.., там террористы…

– Знаю я, Оксана, – остановил ее Кудрявцев, – выручим их. Вот через… десять минут и отправимся.

Он ожидал, что парень опять язвительно пройдется насчет «наших», но тот поостерегся, и подполковник громко позвал:

– Рубцов, Дубов, Котова, Малышев, ко мне!

Впрочем, Малышев стоял рядом, и командир спросил первым у него:

– Это что такое? – он указал пальцем на пластмассовую ванночку, в которой купают новорожденных. Последняя была с горкой заполнена пакетами с туалетной бумагой, какими-то пузырьками, бутылочками.

Однако геолог принял указующий жест совсем по другому. Он вдруг стал переступать ногами так, словно пытался спрятать казаки один за другим. Ничего естественно у него не получилось, и он виноватым голосом пояснил:

– Там, товарищ подполковник, еще один погибший. Помните, мы трубы видели, профильные, – Кудрявцев кивнул, – так ими парня какого-то завалило, насмерть. И мотоцикл его.

– Ага, – вспомнил подполковник, – мотоциклист, – а Малышев продолжал:

– Так привалило, что только ноги и торчат. Так я – вот… По камням, знаете ли босиком неудобно…

– Правильно сделал, Игорь Владимирович, – успокоил его подполковник; он никогда раньше не жаловался на память, а сейчас предполагал, что с этим вопросом… по крайней мере стало не хуже. Он помнил всех, кого успела записать Котова, и кто сам представился ему, помнил про них каждую строчку информации, а с остальными… Про остальных как раз и протягивала ему листки догадливая Мария Сергеевна.

– Вот уж с кем повезло так повезло, – он взял в руки листки, заполненные все тем же убористым почерком, но сначала обернулся к коменданту Рубцову, – обед готов, Николай Петрович?

– Сейчас уточним, Александр Николаевич, – и он обернулся, кого-то выискивая в рядах, – Егорова, Зинаида Сергеевна, пожалуйста к нам…

– А что, сейчас всех и накормим. И тебя, милая, – Зинаида приобняла Оксану, отчего у той в глазах показались слезы., – как и говорили, сначала скоропортящееся.

– Хорошо, – подполковник недовольно покосился на коменданта, который как видно, раньше неплохо поживал, перекладывая всю работу на подчиненных, – сначала накормить тех, кто пойдет со мной. Он окинул взглядом окружающих:

– Никитин!

– Я!

– С кабаном закончили?

– Так точно!

– Молодец! Первый; Малышев!

– Я!

– Второй; Володин!

Пожарник выступил вперед.

– Будешь третьим, – прозвучало двусмысленно, но никто, даже Никитин не засмеялся; Ершов! – парень с подбитым глазом выпрямил плечи, даже стал как будто выше. Подполковник поколебался, но все же кивнул, – Четвертый.

Кудрявцев поднял к глазам листки, споро пробегая по ним, выискивая нужную ему информацию. Взгляд царапнуло знакомое до боли слово: «Афганистан» и он остановил здесь свое внимание:

– Холодов Юрий Михайлович, шестьдесят первого года рождения, в восемьдесят втором году в Афгане, – на приглашающий голос Кудрявцева никто не откликнулся, и он оторвал взгляд от листка. Парень, о котором шла речь, стоял отдельно от толпы, и явно не собирался подходить.

Тогда Александр сам подошел к нему; он тут же понял причину такой стеснительности парня. От того немилосердно смердело, и подполковник удивился, как только Котова вытерпела, записывая не очень богатую биографию Юрия. Слово бомж там нигде не фигурировало, но глядя на его наряд (почему-то присутствовал только один башмак) и отвратительный запах, все оттенки которого подполковник назвать бы не смог, а уж он-то видывал и не такое, Кудрявцев едва сдержался, чтобы не шагнуть назад, подальше от бывшего воина-интернационалиста. Он тут же спросил: «Пойдешь?» и дождавшись несмелого кивка, показал на баню:

– Еще не остыла; чтоб через десять минут скрипел от чистоты. Свою одежду сжечь. Не хватало нам сюда паразитов занести.

– А…

– А смену белья возьмешь вон у него, – подполковник кивнул на бандита, так и валявшегося у кромки леса, – не первой свежести и чистоты, конечно, но твоя совсем уж как-то… Что мнешься – трупов боишься, или брезгуешь?

– Да нет, – парень мотнул головой в сторону толпы.

– Стесняешься, – догадался Кудрявцев, – правильно делаешь. Ничего, сейчас тут ни души не останется.

Командир подошел к Дубову, до сих прячущему взгляд:

– Держи, сержант, – он протянул Виталию АКМ, – сейчас быстро перекусить, оправиться и опять на пост. И смотри у меня – пока я не вернусь, отвечаешь тут за каждого.

– Понял, – расцвел улыбкой Дубов, и широкими шагами отправился в сторону «столовой», до которой было всего ничего: весь лагерь был размером двадцать пять на двадцать пять метров, и если бы не нагромождение бетонных стен да останков автомобилей самой разной степени поврежденности, он бы просматривался бы насквозь.

– Пойдемте, товарищи, оценим, чем нас сегодня Зинаида Сергеевна угощать будет.

– Да я не одна, – разрумянилась от смущения Егорова, – тут мне многие помогали.

Кудрявцев, пропуская мимо себя людей, остановил Рубцова и Ильина. Последний как раз остановился у ванночки с туалетным скарбом и показывая на нее пальцем, похвалился:

– Видали, командир что мы с Игорем откопали под ванной, под туалетом.

– В смысле?

– Вы же сами сказали, что под комнатой метра два стен да песок вместо пола. Но я решил все-таки подстраховаться. Подкопались мы шустро с Малышевым – точно песок. А еще ящики на стенках с барахлом нужным.

– Молодцы, мужики, – машинально похвалил подполковник, обводя широким жестом развалины, – это что же получается – тут кругом катакомбы. С добром, а может быть… и люди где-то заваленные помощи ждут?

Подполковник явно принял новое решение насчет Ильина:

– Значит так, Валерий Николаевич, – берешь пару парней покрепче и начинай обследовать эти подвалы. Главное, конечно, люди, но и примечайте, что где полезного лежит… Да – сам лично оцени все помещения на предмет надежности, вместительности ну и… как себя в случае дождя поведут. Сдается мне, что скоро нам много складов понадобится, очень много.

Кудрявцев задумался о чем-то ненадолго, а затем повернулся к Рубцову.

– А ты, Николай Петрович, как-то поактивнее что ли. И еще одна тебе задача будет. Там тела погибших девушек; вот Валерий Николаевич еще одного погибшего покажет. Надо с ними по-человечески попрощаться. К вечеру вон в той рощице, – Александр показал на реденькую группу каких-то лиственных деревьев, похожих на березы, растущих метрах в пятидесяти от лагеря, – должны быть готовы три могилы полного профиля.

– Это как? – удивился Рубцов.

– Это так, что бы никакой зверь откопать не мог, – отрезал Кудрявцев, – а может и не три.

Подполковник выразительно посмотрел на Ильина.

Тот понимающе кивнул и показал на бандита, так и лежащего у самого леса, но уже практически полностью раздетого:

– А с этим что делать?

– С этими, – поправил его Кудрявцев, – там еще один был. С этими я сам разберусь.

Троица командиров наконец-то повернула за угол бани – туда, где стараниями Егоровой и ее помощниц были накрыты столы. Основание их потрясало своей фундаментальностью – вместо ножек кто-то весьма изобретательный сдвинул вместе две газовых трубы, служивших ранее лавками; столешницами служили четыре листа фанеры толщиной не менее трех сантиметров.

– Водостойкая, финская, – похвалился Ильин.

– Ага, – понял Александр, – наш пострел и здесь поспел!

Вслух же он спросил:

– Откуда такую благодать откопали?

– А, – улыбнулся Валерий Николаевич, – там у писателя нашего гараж оказался, он в нем сюда и приехал.

– Как, прямо так в гараже?

– Нет, так-то он в машине своей сидел, в иномарке, – Ильин издевательски усмехнулся, – в «ДЭУ Матиссе», – Ну, гараж-то не намного больше этой машиненки, зато весь целый стоит, с крышей и воротами. А больше там у него ничего и нет. Зато за стеной с метр соседнего гаража как по шнурке отрезало; и к нам перебросило. Так там этого добра… Да вы, товарищ подполковник, сами посмотрите, – он приглашающе взмахнул рукой.