Освежить теоретические знания было нетрудно. Труднее восстановить силы. А иначе какой же из меня командир учебного подразделения? Не терпелось проверить, смогу ли я выполнить на спортивных снарядах упражнения, перечисленные в Наставлении по физической подготовке. По моей просьбе старшина роты Барановский сопроводил меня в спортивный городок.
- Выполните восьмое и девятое упражнения на перекладине, - ( попросил я старшину.
Барановский неплохо выполнил оба упражнения. Я попытался повторить, но безрезультатно. В голове от усилий словно молоточки по наковальне постукивают. Мгновенно покрываюсь обильным потом. Барановский, глядя на меня, с сочувствием замечает:
- Уж очень вы худой, товарищ лейтенант, совсем ослабли. Надо подождать со снарядами, пока не окрепнете.
- Ничего, старшина, - проклиная свою слабость, возражаю ему, - не пройдет двух-трех недель, и я смогу выполнять как надо все упражнения на снарядах.
- Мышцы, товарищ лейтенант, на базаре не продают.
- Кто в нашей роте лучше всех работает на снарядах?
- Лейтенант Катученко, - не задумываясь, отвечает старшина. - Хорошо, ровно через месяц проведем соревнование на снарядах с участием командиров взводов, меня и вас.
Барановский недоверчиво качает головой.
Вспомнив, что в училище самым действенным стимулом повышения уровня боевой подготовки всегда были соревнования, я рискнул бросить вызов физически более крепким товарищам в расчете, что самолюбие не позволит им показать результаты хуже, чем у их только что выписавшегося из госпиталя командира.
Рота еще не вернулась со стрельбища, когда меня пригласили к комбату Темнову. В палатке рядом с Плитманом сидел грузный широкоплечий лейтенант лет тридцати с загорелым обветренным лицом. Взгляд его светлых глаз сосредоточен и напряжен.
- Товарищ лейтенант, командир пулеметной роты лейтенант Алтунин представляется в связи с назначением на должность.
Комбат устало поднимается и протягивает широкую костистую руку:
- Поздравляю с назначением, товарищ лейтенант, и желаю успехов.
Опустившись на табуретку и предложив мне сесть, Темнов устало прикрывает глаза и трет пальцем прямой мясистый нос.
- Расскажите-ка о себе, лейтенант.
Когда я закончил краткий рассказ об учебе в военном училище, об участии в боях, комбат сделал неожиданный для меня вывод:
- Итак, личная подготовка у вас хорошая. Командиров среднего звена с такой подготовкой у нас в полку не наберется и двадцати процентов. Однако опыта в организации боевой подготовки и методике проведения занятий, прямо скажем, нет, как нет его у подавляющего большинства командиров взводов и рот. Следовательно, всем нам особое внимание необходимо обратить на повышение своей методической подготовки.
...В ротной канцелярии собрался весь средний комсостав роты. Внимание присутствующих приковано к невысокому младшему политруку. Весь он какой-то кругленький: полное лицо, мягкие, овальные плечи, выпирающий из-под длинной для него хлопчатобумажной гимнастерки животик, круглый, похожий на молоденькую картофелину нос и добродушные, спокойные голубые глаза. Заглядывая в блокнот, младший политрук зачитывает результаты только что проведенных стрельб и укоризненно покачивает головой:
- Плохо, товарищи, ох как плохо мы еще стреляем. Сколько нужных на фронте пуль послали мы сегодня "за молоком"! А главное, скольким бы фашистам подарили жизнь, если бы это происходило на фронте!..
Заметив меня, младший политрук прерывает речь. Здороваюсь с сидящими за столом командирами. Они дружно поднимаются и, представляясь, называют себя.
- Командир взвода истребителей танков лейтенант Катученко!
- Командир второго пулеметного взвода лейтенант Вакуров!
- Командир первого пулеметного взвода младший лейтенант Кузьмичев!
- Сержант Гулин. Исполняющий обязанности командира взвода противовоздушной обороны.
- Лейтенант Садовников!
- Здравствуйте, товарищ лейтенант, - приветливо улыбаясь, говорит младший политрук. - Я политрук пулеметной роты Захаров, а вы, если не ошибаюсь, ее новый командир.
- Не ошибаетесь, товарищ младший политрук, моя фамилия Алтунин. Кажется, мое появление прервало подведение итогов сегодняшних стрельб?
- Да, говорили о печальных результатах по огневой подготовке.
- А в чем причина?..
Из беседы с командирами взводов мне стало ясно, что в учебной пулеметной роте, командиром которой я назначен, четыре взвода: два пулеметных, один - истребителей танков, на вооружевии которого противотанковые ружья, и взвод противовоздушной обороны, оснащенный зенитными установками, каждая из которых скомпонована из четырех или двух пулеметов со специальным прицелом для стрельбы по воздушным целям. Таким образом, мне снова предстояло осваивать малознакомые виды оружия и их боевое применение.
После ужина долго сижу в подавленном настроении. На фронте я не раз задумывался над тем, как лучше решить боевую задачу, а когда подавал команду, знал, что ее выполнят. Но чтобы команды выполнялись правильно, бойцов и командиров кто-то должен подготовить. От качества подготовки зависят результаты боя. И я впервые понял, что подавать команды легче, чем учить выполнять их. В годы войны многие сержанты и даже солдаты, усвоившие азбучные истины военного дела и обладавшие необходимыми личными качествами, становились неплохими командирами взводов и рот. Объясняется это не только храбростью и смекалкой, но и тем, что их команды выполняли люди обученные. А для того чтобы обучать, нужно самому многое знать и уметь. В этом мне пришлось вскоре убедиться. В запасном полку я познакомился с командирами, отличившимися в боях, но, к сожалению, не прошедшими военной школы и не владевшими методикой обучения.
Мне приходится подниматься раньше обычного. До шести часов утра на самодельных спортивных снарядах, словно новобранец, тренирую мышцы: обещание провести через месяц соревнование на снарядах среди командиров не выходит из головы. Первые шаги даются тяжело. Решил ежедневно делать на одно подтягивание больше, чтобы к июню подтягиваться не менее тридцати раз.
Рабочий день начинался в шесть часов утра, а заканчивался в лучшем случае в двенадцать ночи. Частенько, возвращаясь в землянку, я огромным усилием воли заставлял себя раздеться, снять сапоги и разобрать постель: так велико желание, не раздеваясь, рухнуть на скрипучий топчан. Все тело ныло, ноги дрожали и гудели от усталости. Скудный тыловой паек не снимал постоянного ощущения голода. Я прошел суровую фронтовую школу, но здесь, в тылу, мне было физически ничуть не легче. Лишь сознание, что наша работа крайне необходима для фронта, для победы, и надежда на возвращение в действующую армию помогали преодолевать и непосильную физическую нагрузку, и холод, и недосыпание, и недоедание.
30 апреля полк перешел на летнюю форму одежды. Весь день до команды "Отбой" мы приводили себя в образцовый вид: завтра Первое мая! Хотя мы знали, что и в праздничные дни нам предстоит заниматься по десять часов, все были в приподнятом настроении.
Праздник пролетел в трудах и заботах. И все же второго мая удалось выкроить немного времени для отдыха. Большинство моих товарищей, как всегда в редкие часы отдыха, сели за письма. Я тоже написал домой длинное письмо, в котором, подробно описав свою жизнь в тылу, засыпал сестренку вопросами об отце, о родных, об односельчанах, просил ее подробно написать, как идут дела в колхозе, как справляются с севом. Закончил письмо домой и вспомнил, что не выполнил обещания прислать весточку в госпиталь. Долго не знал, с чего начать это первое письмо девушке. Вдруг вспомнил ее грустные глаза. И уже не ищу слов, их столько, что рука едва поспевает записывать.
"Марина! - писал я. - В моем сердце постоянно жили только мама, отец, сестренка и брат, а теперь самый светлый уголок в нем отдан тебе. Никогда не забуду, кому я обязан вторым рождением. Если бы не твоя самоотверженная забота, мне бы не выстоять перед зловредной костлявой ведьмой с косой. Всю нелегкую дорогу из госпиталя до нового места службы мне сопутствовал и придавал силы ласковый взгляд твоих нежных и глубоких, как наш Байкал, глаз. Теперь у меня две любимые сестренки: одна - в родной Стеклянке, другая - на станции Лихая. И когда настанет мой черед бить ненавистного врага, буду драться с фашистами до последней капли крови и за матерей наших, и за вас, дорогих и любимых наших сестренок. Только теперь я до конца осознал, что всеми добрыми делами двигает любовь. Она вдохновляет на подвиг и на жертву во имя Отчизны и наших любимых. Я постараюсь доказать, что и моему сердцу это животворное чувство не чуждо. Но пока мне выпала доля снова взяться за учебу самому и готовить к боям младших командиров. Времени свободного совершенно нет, и, когда, как сейчас, удается выкроить свободную минуту, в мыслях уношусь в родную деревню и... на станцию Лихую. Если до родной сибирской деревни добраться нет никакой надежды до окончательной победы над врагом, тона станцию Лихую надеюсь заскочить по пути на фронт. Эта надежда, я чувствую, поможет мне жить и все преодолеть. А может быть, тебя счастливая случайность забросит под Сталинград? Вот было бы здорово! Пока будем жить надеждой на счастливую случайность, и главное на победу, которая станет нашим пропуском к счастью.
