Шаг за шагом, метр за метром мы расширяли плацдарм. Каждый бугорок, каждую лощинку штурмовали по нескольку раз. Помню, как поросший небольшим кустарником взгорок несколько раз переходил из рук в руки. То же было и с домами на южной окраине Лесных Халуп. Не успел взвод Чалаганидзе из 4-й роты закрепиться в них, как командир роты старший лейтенант Дмитрий Оде-гов доложил: противник выбил взвод Чалаганидзе из деревни.

- Одегов, приказ знаешь - назад ни шагу! - вскипел было я. - Мы донесли о взятии домов в штаб полка.

Офицер переступил с ноги на ногу, на его небритых щеках заиграли желваки.

- Возьму, товарищ капитан. Ночью ворвусь и возьму, чтоб их черт побрал, эти дома. Фрицы навалились, как саранча. Чалаганидзе бьет их, а они прут и прут, у него же людей негусто. Вот и пришлось отойти.

- Обожди, не кипятись, Александр Терентьевич, - тронул меня за плечо только что вернувшийся с передовой капитан Бухарин. - Я видел, как четвертая дралась. Одегов прав, фрицы лезли как оглашенные. Видно, взбучку от старшего начальства получили, не считались с потерями. Чалаганидзе положил там их порядком, пока не подошли к концу боеприпасы.

Николай Яковлевич раскурил папиросу и продолжил:

- Знаю, как отход будет воспринят в наших верхах, но ничего не поделаешь, одной злостью тут не возьмешь.

- Да возьму я эти дома! Честное слово, возьму! Пусть только немного стемнеет.

- Посмотрим, посмотрим.

- А что смотреть-то, товарищ капитан. Под покровом темноты подберемся и ударим по фрицам. Ночью они не слишком-то ввязываются в бой, тем более в рукопашный, боятся.

Командир роты коротко изложил план. С наступлением темноты взводы сосредоточиваются в кустарнике на южной окраине Халуп и по общему сигналу без артподготовки идут на штурм.

- Но допустит ли противник это? Он ведь наверняка не дремлет. К тому же на мины и проволоку можно нарваться.

- Пока перед передним краем у него ничего нет. Там у меня наблюдают за фрицами посты. Немцы лишь успели оборудовать на огородах несколько огневых точек да отрыть траншею по колено, и та не сплошная. Все это мы видели, когда недавно шуганули ,их оттуда.

- Шуганули и отдали назад. Теперь-то они не сидят сложа руки, а продолжают зарываться в землю.

- По возможности, не даем.

- Это-то хоть хорошо.

Я помолчал, окинул взглядом. Одегова. Низкорослый, широкоплечий, в каске и перепачканном обмундировании, старший лейтенант выглядел намного старше своих лет, хотя по-мальчишески облизывал языком полопавшиеся губы, шмыгал носом.

- Ну вот что, дома за тобой. Готовься к атаке. В том, что предлагаешь, рациональное зерно есть. Конечно, с нашей поправкой. Пока сосредоточиваешься, мы тут на флангах пошумим, а затем и по тылам пройдемся. Как, не возражаешь?

- Да, я только хотел об этом вас просить, - сверкнул глазами Одегов.

- Ну вот видишь, мыслим одинаково. Думаю, что Ковалев с Чугуновым тебе помогут. Сейчас доложу о нашей задумке командиру полка.

- Разрешите идти! - приложил руку к срезу каски Одегов.

- Идите!

Майор Павлюк одобрил наш план, хотя и не без упреков по поводу отхода.

- Но раз вы сами решили исправить оплошность, - сказал Валентин Евстафьевич, - на этот раз ограничимся разговором. Тем более что сейчас не до этого. Ваша задумка входит в общее намерение на ближайшие часы. Лесные Халупы должны быть взяты. Сколько можно топтаться перед ними, слушать нарекания! В общем, ты со своим Одеговым начинаешь, мы подключаемся. Боевое распоряжение получишь через полчаса. Там будет все конкретизировано, в том числе и ваша задумка учтена.

В сумерках 4-я рота начала накапливаться для броска. От воронки к воронке, от бугорка к бугорку, по выгоревшему хлебному полю, прикрываясь кустарником и травой там, где они еще сохранились, бойцы под грохот разрывов снарядов гаубичных батарей на флангах и в тылу выдвигались к назначенному рубежу. Представитель от майора Валентина Березы - невысокий подвижный старший лейтенант, с выбившимися из-под пилотки огненно-рыжими волосами, корректировал огонь по ранее выявленным целям, то и дело радостно восклицал: "Все, вмазали, как в копеечку, теперь доворот..."

В перерывах между артиллерийскими разрывами слышно было, как лопаются мины, плеская по сторонам короткими сполохами огня. Старший лейтенант Пономарев надсадно кричал в телефонную трубку: "Фиалка", беглым - огонь!"

Правее и левее нас оборона противника также сотрясалась от взрывов. На северной стороне Лесных Халуп ярким пламенем горели какие-то постройки. Населенный пункт все больше и больше заволакивало дымом.

- Ничего себе сабантуй! - пробасил кто-то из находящихся на НП бойцов охраны.

- Это фрицам отместка за день, - ответил капитан Пресняков. - Пусть знают, что и мы не лыком шиты. Есть еще порох в пороховницах.

Пока было светло, немцы непрерывно забрасывали нас бомбами, снарядами, минами, несколько раз контратаковали. Наши батареи и минометные роты молчали. И вот теперь разразились огнем всех систем и калибров, имеющихся на вооружении. С высоты 131,4, пронизывая вечерний сумрак, полоснули во фланг фашистских траншей и окопов крупнокалиберные пулеметы. Видно было, как заплясали светлячки разрывов снарядов. 828-й стрелковый полк тоже готовился к предстоящим ночным действиям.

Зазвонил телефон. Связист подал трубку. На проводе был начальник штаба майор Модин.

- Как там у тебя? Одегов еще не приступил?

Согласно общему замыслу, после того как 4-я рота ворвется в Лесные Халупы с юга и завяжет там бой, в атаку переходят все батальоны полка. Поэтому начальник штаба и интересовался Одеговым.

- Четвертая рота ведет бой в крайних домах, - доложил в это время наблюдатель.

Я приподнялся над бруствером. Короткие строчки пулеметных и автоматных очередей полосовали дворы населенного пункта. То и дело оттуда доносились глухие разрывы гранат. Значит, сошлись вплотную. Бросил взгляд налево, затем направо. В сумеречном свете оборона немцев четко обозначалась взрывами, очередями трассирующих пуль.

- Одегов только что ворвался, товарищ майор, - доложил я Модину.

- Понял тебя. Добро! - В голосе Николая Сергеевича нетрудно было уловить нотки радости. Все шло по плану.

События в 4-й роте развивались так. Взвод старшего лейтенанта Эммануила Чалаганидзе, обойдя боевое охранение противника, появился перед немецкой траншеей настолько внезапно, что фашистский наблюдатель не успел даже подать сигнала, и немцы продолжали вести инженерные работы.

- Огонь!

Бойцы почти в упор разрядили оружие по врагу, завершив схватку штыком и прикладом. Не останавливаясь, бросились к чернеющим рядом домам, из которых выбегали гитлеровцы. В ход пошли гранаты. С фланга ударил ручной пулемет противника. Немец, не разобравшись, стрелял в тыл взвода, затем перенес огонь ближе.

- Богомаз! - крикнул пробегающему мимо сержанту старший лейтенант Чалаганидзе и показал в сторону немецкого пулемета. - Уничтожить!

Сержант с двумя бойцами свернул к клокочущей свинцом огневой точке, а Чалаганидзе с рядовым Андрюшко вбежал на широкий двор дома. Навстречу выскочил полуодетый немец. Солдат ударил его прикладом. Почти в ту же секунду из двери кирпичного сарая стегнула очередь, пули зарикошетили по вымощенному камнем двору.

Офицер метнул в дверной проем гранату. Взрыв оборвал автоматную очередь.

Тем временем в соседнем дворе и близлежащих садах клокотанием исходили ППШ. Взвод полукругом охватывал небольшую усадьбу. Справа один за другим раздались два взрыва. Пулемет противника смолк.

Перескочив через невысокий каменный забор, Чалаганидзе с Андрюшко побежали догонять взвод. Справа и слева гремели выстрелы, ухали ручные гранаты, свистели осколки, слышались ругань, крики, стоны, топот ног, команды.

Бой с каждой минутой ширился, вовлекая в себя все новые и новые силы с той и с другой стороны. В схватку вступили 5-я и 6-я роты батальона. Линия обороны немцев постепенно прогибалась назад, образуя вогнутую дугу. Нужно было усилить напор, чтобы прорваться в тыл Лесных Халуп, а затем разогнуть края дуги - фланги, пока фашисты не пришли в себя и не подбросили подкрепления. Связался по телефону с командиром полка. Доложил о сложившейся обстановке.