По самолетам противника ударили полковые зенитно-пулеметные установки. Но их строй не шелохнулся. Продолжая идти углом, с ходу срывались в пике на переправу. Водяные столбы вставали слева и справа от паромов. Но вот попадание. Видно было, как накренился и соскользнул в воду танк.

В эти минуты в небе на нашем участке не оказалось ни одного нашего самолета. Зенитное прикрытие переправы тоже было явно недостаточным. Возможно, кто удивится, мол, сорок четвертый год, а фашистские стервятники уходят безнаказанно. Дело в том, что многим передовым частям дивизии нашего фронта в эти дни была поставлена задача выйти к Висле и захватить плацдармы на ее противоположном берегу. Естественно, обеспечить батальоны и полки всеми средствами усиления, особенно авиационным прикрытием, было трудно, зенитные же подразделения и части были на марше.

Пока мы наблюдали за разыгравшейся на переправе трагедией, не в силах помочь или хотя бы облегчить участь танкистов и саперов.

Вскоре у Модина состоялся новый разговор с командующим армией. Генерал-полковника Гордова вновь интересовали результаты форсирования Вислы.

- Танкисты на западном берегу?

- Никак нет! - ответил Модин.

- Мне донесли, что понтонная переправа готова и вот-вот начнется!

- Была, товарищ командующий. Немцы разбомбили.

- Ночью?

- Нет, утром.

- Опять двадцать пять! Что мне с вами делать? Нужно было начинать форсирование в темное время суток. Так нет же, рассвета ждали и дождались. Что, переправа, что ли, была не готова?

- Так точно, еле успели к утру.

- Где он, этот сапер?

- Контужен во время налета, товарищ командующий. Медики сейчас приводят комбата в чувство.

- Жаль. Загремел бы он у меня.

Генерал-полковник замолчал, видимо обдумывая создавшееся у нас положение, а может, на время кто и отвлек его от телефонного разговора. Модин не бросал трубку, ждал.

Минуты через две-три Гордов спросил:

- Вы слушаете меня?

- Да, слушаю, товарищ командующий.

- Переправу продолжать наводить. Танки и артиллерия должны быть на том берегу. Плацдарм нужно расширять, а без них нам не обойтись. Передайте это командиру полка. Что-то его на месте не бывает. Вы поняли меня?

- Так точно, понял, товарищ командующий. Будем принимать все меры. Командир полка находится в батальонах.

- До свидания. Желаю вам успеха.

Генерал-полковник положил трубку.

* * *

Захваченному нами плацдарму, его расширению, как подытожил Модин, по-прежнему уделяется большое внимание. Вчера, сегодня ночью, утром штабы армии и корпуса непрерывно интересовались нашими делами. И хотя мы не были посвящены в замыслы и намерения высшего командования, но мне думалось, что будем принимать здесь не только дивизионные части, но и соседей.

Мы тогда еще не знали, что 29 июля армия своими флангами вышла к Висле и что помимо нашего был захвачен плацдарм в районе Виняры, а затем части армии зацепились за левый берег у Аннополя. Но еще раньше 162-я стрелковая дивизия 13-й армии нашего фронта захватила плацдарм южнее Баранува. Севернее этого города также был захвачен небольшой плацдарм полками 350-й стрелковой дивизии, на который вечером 30 июля начали переправляться части 1-й гвардейской танковой армии, а вслед за ними - и 3-й гвардейской танковой. В разных местах на западном берегу Вислы в эти дни развернулись ожесточенные бои, в которые втягивалось все больше и больше техники и войск различного предназначения с той и с другой стороны.

В этом разворачивающемся гигантском сражении наш плацдарм был всего лишь маленьким участком операции по разгрому врага на левобережье Вислы, хотя нам он казался самым важным и самым главным не только в армейском, но и во фронтовом масштабе. Не по ожесточенности и накалу боев, доходящих с первого дня высадки до предела человеческих возможностей, он отражал общую картину борьбы с врагом в последние дни июля, в августе и сентябре сорок четвертого года. И та и другая сторона ставила перед собой решительные цели, делая для их достижения все возможное, а порой и невозможное.

Бои, особенно в первые августовские дни, носили крайне ожесточенный характер. В иные сутки их было трудно отделить один от другого. Скорее всего, это был один бесконечный бой, в котором лишь менялись варианты использования техники, оружия, людей. Часами стоял грохот разрывов снарядов, бомб, мин. И выделить что-то, пронести разграничительную линию, тем более дать оценку тому или иному из них, нелегко. Расскажу, что мне особенно запомнилось и что воскресили в памяти архивные документы.

Несмотря на то что танки переправить на плацдарм не удалось, Лесные Халупы в один из первых августовских дней были взяты. Им предшествовала борьба за овладение высотой 131,4. Больше суток кряду батальоны 828-го стрелкового полка подполковника Николая Красовского штурмовали укрепления врага. Фашисты, отражая натиск, нередко сами переходили в контратаки. То в одном, то в другом месте создавалась критическая ситуация. Николай Викторович Красовский выслушивал сообщения офицеров штаба, комбатов, а то и командиров рот, помогал подразделениям, когда возникали трудности, требовал от офицеров искать ключ к взятию высоты.

Комбаты майоры Николай Иваницкий, Лев Левин, Григорий Головко - люди опытные, не раз бывавшие в трудных переделках, - выслушивая упреки командира полка, хмурились. Пока даже у таких организаторов боя, как они, чьи фамилии не раз упоминались в приказах по награждению, а слава далеко шагнула за пределы полка, ничего не получалось. Фашисты встречали каждый раз стрелковые цепи плотным огнем.

Но все же высота была взята. Правда, не без помощи дивизии. На острие очередной атаки полковник Федор Семенович Даниловский поставил специальную штурмовую роту. Она с фронта связала противника, заставила его стянуть сюда основные огневые средства и живую силу, ослабив фланги. Этим воспользовался Красовский. Его батальоны начали охватывать с флангов высоту. Командиры 7-й и 8-й рот старшие лейтенанты братья Александр и Иван Легковы со своими подразделениями сумели прорваться в тыл противника, замкнув кольцо окружения. Прикрывшись со стороны Гурно пулеметами, они ударили по узлу сопротивления.

Фашисты яростно отбивались. Из Цишиц и Гурно немецкое командование пробовало помочь гарнизону высоты. Но, встретив фланговый огонь батальонов нашего полка и пулеметных заслонов, шедшие на помощь подразделения врага вынуждены были залечь. Тем временем красовцы продолжали сжимать клещи вокруг высоты. Вой переместился в траншеи, ходы сообщения, блиндажи. Бойцы гранатами, а если была возможность, толовыми зарядами разрушали огневые точки противника.

Высота вскоре была взята, хотя немцы сопротивлялись до последнего. Лишь единицы сдались в плен, да и те контуженые или раненые. Однако дальше продвинуться батальонам полка удалось всего на сто - сто пятьдесят метров. Противник прижал стрелковые цепи к земле плотным огнем, а затем попробовал отбросать их назад. Красовцы отразили контратаку - к сожалению, с немалыми для себя потерями - и приступили к оборудованию новых позиций, хотя немцы не оставляли попыток помешать инженерным работам.

В ходе боя несколько улучшила положение наша 5-я рота. Старший лейтенант Ковалев сумел столкнуть с невысокого холма - остатка старой дамбы, прикрывавшего дорогу из Лесных Халуп, - немецкий пехотный взвод и сам закрепился на этом холме. Теперь ружейно-пулеметным огнем мы контролировали выход дороги из деревни и могли более свободно маневрировать силами и огневыми средствами.

Несколько продвинулся вперед и наш сосед слева - 862-й стрелковый полк. Блокировав четырехамбразурный дзот, он левым флангом охватил деревеньку Доротка, а батальон капитана Геннадия Макурина вплотную подошел к высоте 177,9 и завязал огневой бой за нее. Высота в тактическом отношении давала большие преимущества противнику. Находясь между Дороткой, Лесными Халупами и Цишицами, она господствовала над окружающей местностью. Фашисты прекрасно это понимали и заранее подготовили ее к обороне. Уже на подступах к Доротке они нанесли с нее большой урон батальонам майора Василия Кожевникова. Оттуда же гитлеровцы держали под огневым воздействием левый фланг нашего полка. Потребовалось немало усилий, чтобы выбить немцев с этой высоты.