- Готовьтесь к отражению противника. И по общему сигналу рывком вперед. Конкретную задачу получите немного позже.
После разговора с товарищами у меня у самого поднялось настроение. Вопрос о том, удержим ли мы плацдарм, даже не возникал. Наоборот, люди мечтали о его расширении.
Недавно я вновь пережил чувство гордости за своих боевых друзей, читая извлеченные из архивов страницы приказов о награждении. Младшие сержанты Георгий Москалев, Владимир Слепченко, рядовые Михаил Малков, Иван Мишин и другие за форсирование Вислы были удостоены ордена Красного Знамени.
Минут через пятнадцать после моего возвращения на НП собрались командиры рот.
Так как общую обстановку офицеры знали хорошо, я более подробно остановился на предполагаемом направлении атаки противника, возможных вариантах его ударов, наших ответных действиях, сообщил сигналы.
Но тут немцы начали обстрел. С воем и грохотом стали лопаться снаряды. Земля задрожала, заходила, посыпалась со стен и брустверов внутрь окопа. С противоположного берега ответили наши батареи. Над головами прошла первая партия "гостинцев" фашистам.
- По местам, товарищи! Наблюдайте за сигналами.
Налет длился минут пятнадцать. Фашисты то сужали, то расширяли границы обстрела по фронту и в глубину. Последний залп нанесли из шестиствольных минометов. Однако и он не принес нам больших потерь. Личный состав стрелковых рот, минометчики, петеэровцы были укрыты в щелях, траншеях и ходах сообщения.
В наступившей тишине остро ударил в нос удушливый запах тротила. Выглянул из окопа. Развороченная взрывами земля дымилась, курился искалеченный минами и снарядами кустарник.
- Сейчас пожалуют, - произнес рядом капитан Пресняков. - Мы тут наблюдали за немцами. Только за последние полчаса перед артналетом насчитали около двухсот душ. Серьезное будет дело.
Как бы в подтверждение этих слов, из кустарника, росшего несколько выше дороги, показалась густая цепь фрицев, за ней - вторая. Они шли с засученными рукавами, паля из автоматов, ручных пулеметов, винтовок впереди себя.
- Во дают! - не выдержал Пресняков. - Белены, что ли, объелись, психи?
Немцы все ближе и ближе. В бинокль хорошо видны лица: немолодые, утомленные, какие-то безлико-серые, совсем не те лоснящиеся физиономии, молодые и нахальные, которые доводилось видеть в подобных ситуациях раньше. В атаку шли люди пожилых возрастов - очевидно, из последней тотальной мобилизации.
Бросаю взгляд на боевые порядки рот и замечаю, как в обвалившихся, разбитых траншеях и ходах сообщения, стряхивая землю и пыль - следы артиллерийско-минометного налета, - поднимаются бойцы. В просвете траншеи показался Чугунов, рывком кинулся к выносной пулеметной ячейке и скрылся в ней. Но почти тут же его каска вновь попала в поле зрения бинокля. Рядом с ней вскоре замаячили вторая. Солдат поставил на бруствер пулемет, начал протирать ленту. Патронов, я знал, было всего десяток-полтора, не больше. Боец недовольно морщился. Чугунов что-то озабоченно говорил ему, показывая рукой то влево, то вправо. Наконец закончил, хлопнул пулеметчика по плечу и побежал вдоль траншеи на фланг роты.
Чуть довернул бинокль. В объективах появилось распластанное за бруствером траншеи неподвижное тело. "Кто?" - пробежал холодок по сердцу. Офицер?! Ну да, он. Портупея, пистолет на широком ремне, хромовые сапоги. Левая рука как-то неестественно подвернута под бок, правая вытянута вдоль туловища. "Убит!" - обожгла мысль. Но вдруг он зашевелился, приподнял голову. Младший лейтенант Карп Варивода. Жив!
До плеча кто-то дотронулся.
- Не пора, товарищ капитан? - вопросительно произнес адъютант старший батальона.
- Рано. Как до яблони со срубленной макушкой дойдут, тогда и ударим.
Фашисты продолжали приближаться, все более туго закручивая в каждом из нас пружину нервного напряжения. Шаг, еще шаг, еще... Видно было, как сзади первой немецкой цепи что-то кричит, показывая стеком то в одну, то в другую сторону, прихрамывающий офицер.
Наши роты молчали. Но вот фашисты перешагнули намеченный мною рубеж. Нажимая на курок ракетницы, во всю силу легких кричу: "Огонь!" То же делают Бухарин и Пресняков. Вверх взлетают ракеты. Небольшая пауза - и дружный залп, за ним - второй, третий... Еще не замолкли короткие очереди пулеметов, как десятки голосов по всей батальонной цепи на разные оттенки повторили: "В атаку, вперед!"
Краем глаза успеваю заметить, как дрогнула, стала распадаться вражеская цепь. Словно какая-то неведомая сила то в одном, то в другом месте выхватывает из нее людей. Однако остальные продолжают идти вперед, хотя ровная строчка передней цепи уже сломалась.
Немцы шли, падали, скучивались в группы. Словно обо что-то споткнувшись, зашатался офицер со стеком и ничком ткнулся в землю, да так и остался лежать.
Переношу взгляд на боевой порядок батальона. Бойцы бегут навстречу противнику. Азарт атаки захватил всех. По себе знаю, что это такое. Стремишься навстречу противнику, обуреваемый одним-единственным желанием убить врага. Донесся все усиливающийся, знакомый каждому фронтовику клич "ура".
Охваченные общими чувствами, встали с начальником штаба и мы. Тем временем цепь накатилась на противника подобно морской волне, встретилась с ним, замедлила свое движение и перекатилась через него, оставляя после себя корчащиеся хрипящие фигуры.
Роты гнали врага. С ходу врезались во вторую волну фашистов. Вновь началась рукопашная. Подбегая к месту схватки, успел заметить, как орудовали прикладами и ножами разведчики. Быстрые, ловкие, они дрались молча, как привыкли действовать в тылу врага. Стрелки работали с криком, слышались крепкие выражения.
Мы били фашистов прикладами, гранатами, лопатами - чем только могли, что попадалось под руку. За считанные минуты перемахнули пространство, отделявшее нас от кустарника, где перед боем скапливалась вражеская пехота, спустились к дороге, вернее, к широкой утоптанной тропе, проходящей перед деревней. Уже показались первые дома Лесных Халуп. "Отрежут от берега", обожгла внезапно мой мозг мысль. Невольно задержал бег и во всю силу легких закричал:
- Стой! Назад! Назад!
Командиры продублировали команду, но люди по инерции еще продолжали бежать. Из Лесных Халуп застучали пулеметы. "Ложись! - раздались голоса по всей цепи. - Ложись!"
Я упал около вывернутой с корнем молоденькой яблони. Рядом распластался Пресняков и непонимающе уставился на меня. С его губ сорвалось:
- Халупы рядом, чего мы тут, как на пупу, разлеглись, товарищ капитан?!
- Игорь Тарасович, немцы могут отсечь от Вислы. Будут тебе тогда Халупы. Мы и так в мешке. Понимаешь, в мешке! Нужно отходить, пока фашисты не разобрались. Выводить людей! Подавай сигнал.
Вверх взметнулись две красные ракеты.
Роты, оставляя огневое прикрытие, стали бросками отходить. И вовремя. По только что оставленным кустам и деревьям над дорогой ударили шестиствольные минометные батареи врага. Затем противник постарался отрезать нас от берега. Но опоздал. Бойцы успели пересечь поле перед траншеями и теперь были "дома". Стрелки занимали ячейки, пулеметчики и расчеты противотанковых ружей - огневые позиции.
У большинства помимо своего оружия были трофейные автоматы и пулеметы с рожками и коробками патронов. "Вот и пригодилось изучение оружия врага. Теперь мы и еще одну атаку врага отбить сумеем", - удовлетворенно отметил я про себя.
Мимо нас два бойца тащили зеленый трофейный ящик.
- Что несете? - окликнул их Пресняков.
- Трофейные гранаты, товарищ капитан, - обернулся на голос невысокого росточка солдат.
- Молодцы! - вырвалось у меня. - Где разыскали?
- Да это не мы. Командир роты раздобыл. Теперь будет чем фрица встречать.
- Все равно молодцы!
Возбуждение от контратаки постепенно спадало. Ротные донесли о потерях личного состава. Против ожидания они оказались небольшими. Очевидно, сказалось то, что противник не рассчитывал на контратаку, а наш дружный залп его ошеломил. Последовавший затем рывок навстречу, рукопашная схватка выбили и вовсе фрицев из привычной колеи. Немецкий солдат - педант, действует по раз установленному образцу. Стоит измениться обстановке, он теряется. Наш "сюрприз" безусловно повлиял на его боеспособность. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и обстоятельства, в которых мы оказались. Каждый понимал, что наш замысел чуть ли не единственный шанс удержать плацдарм, да и самим уцелеть.
