- Известный риск есть, - горячился Абашев. - Но к го на фронте не рискует! К тому же фрицы с самого Сталинграда боятся наших обходов как черт ладана. Они очень-то не будут разбираться, какими силами обойден город. Думаю, что игра стоит свеч.

- Что же касается людей, - поддержал Федора Федоровича начальник политического отдела подполковник Петр Григорьевич Жеваго, - они поймут. В группу выделим коммунистов, пошлем политотдельцев, поговорим с людьми, разъясним ситуацию. Овладеть городом малой кровью - дело заманчивое.

Весы склонились в сторону маневра.

Расчет строился на внезапности. Сделать же это было нелегко. В эфир выходить нельзя: противник может разгадать наш замысел. Решили действовать по времени. Тем не менее подготовили радиостанции. С началом боевых действий разрешили вести передачи, открытым текстом. Нужно сказать, связисты майора Алексея Овчинникова сработали отменно.

Где-то ближе к двадцати двум часам полки, обойдя с флангов противника, без артиллерийской подготовки пошли на штурм Унечи. Стрелковые цепи в тылу противника появились настолько внезапно, что фашисты в первые минуты не оказали особого сопротивления. Когда же немцы начали выходить из шокового состояния, стрелковые роты открыли по ним плотный огонь.

Завязавшаяся на флангах и в тылу перестрелка вызвала тревогу у гитлеровцев, находящихся в первых траншеях. Этим воспользовались подразделения 889-го стрелкового полка майора Филиппа Федоровича Зайца. Опрокинув противника, они ворвались на городские окраины. Продвижение было настолько стремительным, что из отдельных домов немцы выскакивали полураздетыми. Большая часть гитлеровцев сразу же сдалась, а те, кто пробовал бежать, попадали под ружейно-пулеметный огонь.

Привели ко мне обер-лейтеланта - без головного убора, волосы растрепаны, в исподней рубашке, дрожит. Смотрю на конвоира. Высокий, стройный сержант отвечает:

- Выскочил, товарищ полковник, из дома и давай тягу. Мы его тут и взяли, гуся. В таком виде к вам и доставили. Честное слово!

- Верю, спасибо, товарищ сержант!

Пленный, выбивая зубами дрожь, как попутай, тараторил одно лишь слово по-русски: "Котел, котел..." Я заулыбался, а начальник разведки дивизии даже не выдержал: "Боятся русских котлов, товарищ полковник, спят и видят в них себя. Вот и этот заладил. - И к немцу: - Для тебя уже не котел, крышка, понял меня?!", - чем вовсе перепугал обер-лейтенанта.

Конечно, не все время полки продвигались успешно, как вначале. Отдельные дома и улицы приходилось блокировать, брать штурмом. Особенно враг сопротивлялся на территории железнодорожного вокзала. Однако и здесь был вынужден уступить нашему натиску. Да и как не уступишь, когда даже сейчас, спустя много лет после войны, трудно кого-либо выделить из участников этого ночного штурма. Все дрались храбро. Недавно от одного из них, бывшего пулеметчика 828-го стрелкового полка рядового Чернышева, ныне жителя совхоза "Красный Октябрь" Павловского района Воронежской области, мне передали письмо. Алексей Семенович пишет, что в бою при взятии Унечи он был ранен, но не покинул, как и многие его товарищи, ротной цепи, продолжал вести огонь по врагу. К этому остается добавить, что подвиг был массовым".

В полночь город Унеча был полностью освобожден. Из подвалов, погребов, садов и огородов на улицы повысыпали жители. Повысыпали все - от детей до стариков. Унечцы обнимали бойцов и командиров, не скрывая слез радости. Два с лишним года фашистская пропаганда неустанно твердила: "Красная Армия уничтожена! Советам воевать нечем! Их место за Уралом - в Сибири". Но время шло. Война продолжалась. Вопреки геббельсовской стряпне доносились иные вести: Москва живет, фашистов разгромили под Сталинградом, Курском... Их приносили подпольщики, партизаны, иногда пробалтывались и сами фашисты. И вот фронт докатился сюда. Пришло долгожданное освобождение...

На пристанционных путях Унечи было захвачено несколько эшелонов с вражеской техникой, боеприпасами, продовольствием. Трофейные команды взяли все на учет. С разрешения командира тыловики по просьбе представителей партийных и советских органов приступили к раздаче горожанам продуктов.

В первой половило дня 23 сентября состоялся общегородской митинг. Выступившие на нем представители общественности рассказали о зверствах оккупантов. Большинство горожан понесли тяжелые утраты в ходе гитлеровского нашествия. У того фашисты расстреляли родных, у этого казнили друзей. Члены сотен семей оказались разлученными. Люди томились на немецкой чужбине, гнили в застенках гестапо, тюрьмах, фашистских концлагерях, из-за куска хлеба батрачили на гитлеровцев, их приспешников.

Решительные действия соединения при овладении городом и железнодорожным узлом Унеча были высоко оценены Верховным Главнокомандованием, партией и правительством. Указом Президиума Верховного Совета СССР дивизия была удостоена ордена Красного Знамени.

24 сентября части дивизии перерезали шоссейную дорогу Су-раж - Клинцы, ликвидировали опорные пункты противника в районе хуторов Старый, Гута, Гнилуша и к исходу следующего дня вышли на реку Ипуть, где встретили организованное сопротивление неприятеля.

Больше суток дивизия задержалась на этом рубеже. Лишь подтянув артиллерию, танки, переправочные средства, части форсировали водную преграду. Однако дальше продвинуться не смогли. Систему траншей, окопов, дотов и дзотов противник опутал сотнями километров проволоки, оградил сплошными минными полями. Сказались и усталость личного состава, большая нехватка людей: в ротах и батареях оставалось в строю по 25-30 человек, а то и меньше. Да и боеприпасов было негусто: тылы завязли в грязи раскисших от осенних дождей дорог.

Затяжные бои с переменным успехом продолжались несколько суток кряду. Днем и ночью полки штурмовали фашистские укрепления, оттягивая на себя значительные силы противника.

Тем временем войска армии и фронта продолжали освобождать Белоруссию. Вслед за районным центром Могилевской области Хотимском были очищены от врага Климовичи, Костюковичи, а 30 сентября - город Кричев. 2 октября войска фронта вышли на берег реки Сож, форсировали водную преграду и захватили плацдарм на правом берегу, тем самым создав благоприятные условия для дальнейшего наступления на гомельском направлении.

3 октября дивизия передала свой участок левофланговым частям 3-й армии и правофланговым - 63-й армии и снова вошла в состав 53-го стрелкового корпуса генерал-майора Ивана Алексеевича Гарцева.

К вечеру поступил приказ о передислокации.

Дивизия убыла в тыл, где личный состав начал приводить себя в порядок: чистил и ремонтировал обмундирование, обувь, мылся. Бойцы и командиры писали письма. Чуть ли не впервые после двухмесячного пребывания на передовой спокойно принимали пищу. И что говорить, радовались долгожданному отдыху. После грохота разрывов, свиста осколков, яростных рукопашных схваток, гибели товарищей, крови, после пережитого и увиденного отдых был необходим всем: и солдатам, и сержантам, и офицерам. Нужно было забыться, сменить обстановку, обсудить прошедшие бои, извлечь из них уроки и опыт на будущее.

Затем дивизия передислоцировалась под Рославль. 8 октября части определились на постой в деревнях, названия которых нанесены далеко не на всех картах: Шумячла, Верёщавичи, Федоровка, Роговой, Чернушки. Подразделения располагались в избах, палатках и землянках. Стало прибывать пополнение - люди приходили в основном из партизанских отрядов и освобожденных районов Белоруссии.

Началась боевая учеба. Шло сколачивание отделений, взводов, состоялись сборы сержантского и офицерского составов. Командиры взводов, рот, батальонов побывали на показных тактических учениях с боевой стрельбой взвода, роты, батальона, занятиях по обкатке молодого пополнения танками. Фронтовики делились с молодежью опытом боев, учили новичков применять оружие, преодолевать проволочные заграждения, атаковать противника. Бывшие партизаны рассказывали о борьбе с фашистскими захватчиками и их приспешниками в тылу врага - диверсиях, налетах.