Комплексная бригада передовиков капиталистического труда в составе закройщика дяди Сени, швеи Фиры Марковны и вездесущего Шурика, да простит его господь за отчество, Аристарховича наладила замкнутый цикл производства, который выплёвывал готовую продукцию, как семечки, одевая в ковбойские штаны не только тех, кто на лошади уже не сидел, но даже тех, кто это экзотичное животное никогда в глаза не видел. Пять лет безмятежного процветания и накопления завершились денежной реформой Павлова, падением рубля и трансформацией Советского Союза в Союз Никчемных Государств, что было воспринято нашими героями чрезвычайно болезненно, как покушение на целостность самого святого – их процветающего бизнеса. Дядя Сеня дважды угрожал покончить с собой, один раз даже слазил в петлю, откуда был благополучно извлечен вездесущим Шуриком и водружен на диван.

Первыми перестали понимать по-русски прибалты, а так как по-английски они ещё не заговорили, то возникла серьёзная проблема национального самосознания и острая необходимость перевода фирменных лейблов джинсов на языки новоявленных европейцев. Вслед за прибалтами в призрачную дымку свободы потянулись казаки, узбеки, туркмены, не говоря уже о братских оседлых народах, генетически впитавших свою государственность с молоком матери и, как овечка Долли, желающих клонировать общественное устройство пращуров, взывающее к просвещенным современникам из глубины веков.

Для решения проблемы становления новых государственных образований были приняты кардинальные меры – этикетки на изнанке левой штанины стали принимать сугубо национальный характер, и пестрели языками братских народов, растасованных по всем уголкам некогда общей Родины. К столь серьёзным лингвистическим исследованиям был привлечен бывший университетский профессор, а ныне пенсионер без каких либо перспектив на приличное ПМЖ Григорий Аркадьевич. Ещё в ранней молодости, будучи зелёным, как дом Попудова, и неопытным, как сорокалетняя девственница, аспирантом, ему посчастливилось присутствовать при пробном запуске какого-то стратегического трактора. Не смотря на то, что секретная машина так и не завелась, он попал в поле зрения спецслужб и дал подписку о неразглашении государственной тайны, страшную настолько, что одно только воспоминание о её содержании вызывало дрожь в коленках, обильное потовыделение в лице и сильный анурез во всём оставшемся теле. Срока давности подписка не имела, не смотря на то, что стратегические трактора не только были сняты с вооружения, но и проданы оптом для утилизации сразу нескольким потенциальным противникам. Естественно, семья не стала дожидаться по уши засекреченного ученого и вернулась в страну, которую далёкий пращур покинул пару тысячелетий тому назад. Причём, без визы и паспорта. Григорию Аркадьевичу пришлось провести их до самого аэропорта, поцеловать родные следы, тянущиеся из-под хвоста самолёта, и вернуться домой на автобусе круглым сиротой. С тех пор он оббивал порог ОВИРа, пытаясь, воссоединится хоть с кем-то, в чём Родина ему категорически отказывала, не смотря на заверения в полном провале памяти с 1965 по 1968 год. Последующая попытка Григория Аркадьевича совершить суицид или, хотя бы, отбить мозги закончилась падением с Сабанеева моста, переломом ключицы и штрафом за мелкое хулиганство. Его поседевшая голова осталась неповреждённой и по-прежнему хранила государственную тайну, о существовании которой знали все проживающие за рубежами страны, недвижимостью которой эта самая тайна и являлась. Теперь Григорий Аркадьевич работал на джинсовый синдикат и еле поспевал с переводом американского ГОСТа на многочисленные языки новых государственных образований, гордо вздымавших самостийные стяги над руинами побеждённого социализма. Таким образом, адаптация, то бишь, примерка американских джинсов на обретшие независимость задницы бывших земляков проходила вполне успешно, незаметно для Интерпола, налоговой и прочих возмутителей спокойствия. Производство ковбойских штанов начало принимать необратимый характер – дядя Сеня кроил, Фира Марковна тщательно прострачивала швы в три импортные нити, после чего процесс вновь замыкался на дяде Сене, ставившем последние штрихи на почти готовом шедевре – лейблы, заклёпки и гульфик. Когда джинсы обрастали целлофаном появлялся Шурик. Он паковал товар в большие клетчатые баулы, рассказывал на дорогу свежий анекдот и растворялся в воздухе, чтобы вновь материализоваться в другом городе, может быть, другой стране и, вполне вероятно, под другим именем. Там он тоже долго не задерживался и возникал в уже знакомой квартире дяди Сени с уже пустыми баулами, ещё более свежими анекдотами и шелестящими зелёными листочками, которыми старик Биберман пытался украсить засыхающие ветви своей одинокой старости.

Каждый человек стремится взять от жизни как можно больше, но, к сожалению, всё, что в него попадёт, рано или поздно перемелется и выйдет естественным путём. Эпоха поголовного процветания не долго бродила по пыльным улицам Молдаванки и сменилась смутным временем больших перемен и маленьких потрясений.

Первой ласточкой, залетевшей в этот край непуганых полиглотов, стало зверское избиение вездесущего Шурика, произведенное неизвестными прямо на пороге дяди Сениной квартиры. Единственной уликой, оставленной хулиганами возле практически бездыханного тела несчастного Шурика, был явно чеченский след в виде записке следующего содержания:

– Странно, – удивился профессор Григорий Аркадьевич, – Столько ошибок чеченцы не позволяли себе делать никогда…

Записка была написана на обратной стороне счёта кооперативного ресторана «Заблудшая овца» печатными буквами и, видимо, предназначалась не только Шурику, но всей артели свободных художников вместе взятых. Содержание самого счёта говорило о том, что автор записки не только закусил шашлыком из заблудшей овцы 400 грамм армянского коньяка «Арарат», но и употребил 3 порции десерта, мороженое и 2 бутылки минеральной воды «Боржоми», одной из которых и был осуществлён первый удар по многострадальному затылку Шурика.

Судя по первым впечатлениям Шурика, затемнение рассудка началось одновременно с началом беседы, после чего перед глазами быстро замелькали добротные итальянские туфли 41, 42 и 43 размеров. Удары наносились исключительно в район живота с профессиональной точностью, и сопровождалось настоятельными просьбами об оказании материальной помощи истинным борцам за независимость Кавказа, причём помощь должна быть исключительно добровольной и не афишируемой в правоохранительных органах.

Находчивый Шурик периодически выкрикивал «Вах!» с явно кавказским акцентом, чтобы пинающие его джигиты оценили искреннее дружелюбие потерпевшего и его истинный интерес к продолжению начатого диалога на более деликатном уровне. По словам владельца 42 размера, у Шурика полностью отсутствовала совесть, и вместо того, чтобы пускать по откос литерные поезда, они вынуждены носится по стране в поисках вездесущего реализатора. 41 и 43 били молча и в разговор не вмешивались.

– Передай своим, платить будите половину прибыли – подытожил 41, пнул Шурика в пах, услышал очередной «Вах!» и напомнил: – Половину!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.