Марвин первым заметил меня.

- Привет! - воскликнул он. - Какие виды на улов? Местных спрашивал?

Я пожал плечами.

- Владелец лодки говорит, что клев будет не ахти. Надо забрасывать блесну на большую глубину.

Фигурой Марвин изрядно смахивает на колоду. Он не потерял ни фунта веса, да и вообще не изменился, разве что макушка стала совсем голой, и ему приходится прятать плешь, хитроумно зачесывая оставшиеся жиденькие волосы. Нос и щеки краснее, чем обычно. По-видимому, лопнули кровеносные сосуды. Впрочем, не мне злословить, я и сам прикладываюсь к бутылке.

- Плевать на владельца лодки, - с лживой служебной улыбкой разъездного торговца ответил Марвин. - Вся форель будет наша, а он пусть болтает, что хочет.

Джим спустился с палубы лодки на сушу.

- Предвкушаю удовольствие. Я обещал жене и сыну забить рыбой весь холодильник.

Приезжая на озеро, мы, разумеется, напяливаем самую затрапезную одежду. Я имею в виду себя и Марвина, потому что Джим - исключение. Его джинсы и пуловер выглядят так, словно ещё пять минут назад висели в магазине мужского платья. Даже на отдыхе он ни на миг не перестает быть преуспевающим законником - поджарый, с ровным золотистым загаром и тщательно расчесанными волосами. Положение обязывает, никуда не денешься.

- Господи, в машине ещё один громадный тюк! - пропыхтел Марвин.

Я предложил ему свою помощь, и мы двинулись к автостоянке. Вытаскивая из пикапа Марвина объемистый узел, я огляделся в поисках машины Джима.

- Я оставил её в Якиме у Марвина, - объяснил Джим, не глядя на меня. - Прошлой зимой я продал "джип" и купил "порше". Прекрасная машина, но багаж в нее, увы, не запихнешь. Я позвонил Марвину, и он согласился подбросить меня до озера.

- Да, - с усмешкой подтвердил Марвин. - В "порше", помимо пассажиров, влезают только зубная щетка и коробка пива. Новый "порше"! Джим не прогадал, когда выбирал свое поприще, не то что мы.

Я согласился. Мы немного натянуто посмеялись над шуточками Марвина, потом я взял ящик пива на льду и зашагал к лодке, задаваясь назойливым вопросом: что случилось? Ведь прежде мы всегда встречались только на берегу озера и приезжали туда порознь.

Рыбачить было уже поздно. Мы разбили палатки на берегу озера, милях в десяти от городка. Начало августа. Туристский сезон ещё продолжался, но в округе никого, кроме нас, не было, хотя на озере виднелись лодки и плавучие домики.

Мы принялись собирать ужин. По традиции, в первый вечер мы жарили отбивные по-нью-йоркски толщиной чуть ли не в десять сантиметров. Я привез жаровню, Марвин распилил сухое бревно. Потом мы вдвоем раздули огонь, и Джим принялся священнодействовать. Мясо у нас жарил только он.

Покончив с едой, мы сложили стол, растянулись в шезлонгах вокруг костра и принялись тянуть пиво. Отдыхать - так отдыхать. Спокойно лежа у костра, мы вели неспешную беседу ни о чем. В конце концов выяснилось, что мы поглотили огромное количество пива. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что в семидесятом году мы взяли за правило не пить на озере ничего крепкого и не принимать никаких наркотиков. Привозить с собой оружие тоже не разрешалось. Потому что в семидесятом Марвин нализался до зеленых чертей и принялся размахивать здоровенным револьвером, требуя, чтобы мы тотчас отправились в погоню за замеченным им медведем и пристрелили его. Медведи в здешних местах - не редкость. Тогда мы с Джимом насилу разоружили Марвина и уложили его спать, а наутро провели совет и постановили не пить и не палить из огнестрельного оружия. Никто из нас ни разу не вспомнил о досадном происшествии с Марвином, и с тех пор мы свято чтили правила поведения.

Мы болтали о футболе, о женщинах, словом, обо всем, о чем любят посудачить мужчины, и вскоре я решил осторожно выяснить, почему Марвин и Джим приехали на озеро вместе. Это обстоятельство не давало мне покоя. Заведенный порядок был нарушен, и я хотел знать причину.

- Якима, вроде, тебе не по пути, - сказал я Джиму. - Изрядный крюк. Ты мог бы позвонить мне: от Портленда до Сиэтла прямая дорога по Пятому шоссе.

Наступило неловкое молчание. Наконец Марвин сказал:

- Прошлой осенью от меня ушла жена. Я был в ужасном состоянии. За неделю до Дня благодарения Джим случайно оказался в Якиме и позвонил мне...

- Я ездил туда по делам, - поспешно ввернул Джим.

- Остаться одному в праздничный день - что может быть поганее, продолжал Марвин. - Мы с Джимом пошли промочить горло, и я поплакался ему в жилетку, вот он и пригласил меня к себе на День благодарения.

- Я думаю, нам следует время от времени встречаться, - вставил Джим. - Не только в августе.

- Я очень признателен Джиму, - сказал Марвин. - И решил подбросить его до озера. Это - пустяк в сравнении с тем, что он для...

- Понимаю, - оборвал я его. - Я вас не упрекаю, просто мне стало любопытно.

Джим поднялся и подбросил в костер пару поленьев.

- Нам нелегко влачить наш крест порознь, - сказал он. - Здесь мы избегаем разговоров на больную тему, а остальную часть года вообще сторонимся друг друга. Это не совсем правильно.

- Что ты имеешь в виду? - спросил я.

- Да успокойся ты! Не дергайся. Если бы один из нас хотел расколоться, это произошло бы давным-давно. Встречи на озере - прекрасная традиция, я всегда с нетерпением жду начала августа и считаю, что мы близкие друзья. Дружба и взаимное доверие - вот что важно. И если мы действительно друзья, давайте забудем наши взаимные страхи.

Джим сел, завершив свою речь.

- Я согласен, - поддержал его Марвин. - Нет смысла жить как на иголках. Что сделано, то сделано. И быльем поросло.

Джим и Марвин подняли банки с пивом и посмотрели на меня. Мы чокнулись.

- Аминь, - сказал я, надеясь, что мой голос звучит достаточно убедительно.

Я понимал, что они врут. Марвина Джим ненавидел ещё более люто, чем меня. Впрочем, он давно смотрел на нас обоих свысока - с тех пор, как стал важной шишкой. Тем не менее, я присоединился к игре.

Мы возобновили болтовню о футболе и девушках. Мало-помалу мы даже расшумелись и прогорланили несколько песенок. Я выпил больше обычного, в голове у меня затуманилось. А, черт с ней, с головой. Уж больно мне не хотелось думать о чем-то серьезном.

Рыбачим мы так: один сидит у руля и медленно направляет лодку вдоль берега, двое других располагются на палубе, ближе к корме, и забрасывают блесны. Удочки вставлены в пластмассовые трубки, которые, в свою очередь, прикреплены липкой лентой к поручням на планшире. Наладив снасть, мы откупориваем пиво и ждем поклевки.

Наутро мы кинули жребий, и мне выпало первым сидеть за штурвалом. Прошел час - ни единой поклевки. Потом меня сменил Марвин. Я забросил снасть, откупорил банку пива и принялся размышлять, как же мне заставить Джима рассказать, что произошло. К моему удивлению, он первым начал разговор, сказав:

- Марвин собирается пойти к властям и во всем признаться.

- Ты уверен?

- На сто процентов. В Якиме мы выпили, и мне повезло, он выдал себя. Поэтому я и пригласил его в гости на День благодарения. А потом придумывал разные поводы, чтобы навестить Марвина, ездил к нему и всякий раз отговаривал стучать в полицию.

- Что за муха его укусила? Ничего не понимаю.

- Марвин на грани срыва... Вот-вот сломается. От него не только жена ушла, но и зарплата. Он потерял работу. Его поездку сюда оплатил я. Марвин мне прямо сказал, что собирается бить тревогу.

- Когда?

- Как только мы вернемся с озера. Он сообщил мне об этом вчера по пути сюда. Я больше не могу удерживать его: парень слишком много пьет и потерял самообладание.

Я покачал головой.

- Тут что-то не вяжется. Я не понимаю...

- Нам с тобой трудно его понять. Ты слышал про синдром замедленного эмоционального стресса?

- Конечно.

- Марвин топит воспоминания о прошлом в бутылке. Другого способа освободиться от них у него нет. Ты тоже страдаешь этим синдромом, но у тебя он выражается в кошмарных снах. А Марвин пьянствует уже больше пятнадцати лет. Мы можем сколько угодно тешить себя мыслью о том, что совершили благое деяние, убрав поганого лейтенанта, но в глазах закона убийство остается убийством. А это - тяжкий крест, не всякий выдержит.