Сара присела на траву. Ноги ее не держали. Письмо было напечатано на обыкновенном принтере, и, разумеется, работали с листком в перчатках, поэтому искать какие-либо отпечатки было бесполезно.

«Тимми вам будет скоро возвращен». Эта фраза плясала у нее перед глазами, как будто была написана светящимися чернилами. Внезапно ее охватило сомнение. А если это просто дурная шутка? Еще одна? Трюк, придуманный злыми мальчишками из Хевен-Риджа? Она пристальнее вгляделась в фотографии. На первых двух, вне всякого сомнения, был изображен Тимми. Мальчик был снят на одноцветном гладком фоне, абсолютно безликом. Он был в белых шортах. На самом первом полароидном снимке у него был потерянный вид маленькой зверушки, попавшей в капкан, но на втором он уже улыбался. На последней фотографии, на самой последней, паренек хохотал. Угловатый мальчик, потерявший округлость раннего детства… и он стал так похож на Джейми Морисетта.

Как же он изменился! Только то, что мальчик был вылитый отец, подтверждало, что речь идет о настоящем Тимми. У Сары появилось неприятное ощущение, будто она рассматривала портрет незнакомца. За четыре года отсутствия Тимми разительно переменился. Особенно лицо. Четыре года Сара оплакивала малыша и вдруг обнаружила, что это вполне сложившийся мальчик, с широкими плечами и победоносной улыбкой. Надо было привыкать к такой перемене, допустить, что этот незнакомец и есть ее сын. «Это нормально, — думала она. — В таком возрасте мальчики быстро меняются, у меня просто не было времени к этому привыкнуть, потому что я не видела, как он рос».

Она вернулась в дом. Надо предупредить ФБР. Они точно знают, что надо делать.

За полчаса Сара помылась, причесалась, переоделась в чистую одежду и отправилась в Хевен-Ридж, чтобы позвонить из магазина в Федеральное бюро. Ей удалось поговорить с Майком Колхауном, который реагировал с возмутительным спокойствием.

— Не обольщайтесь, — заявил он, когда Сара рассказала ему свои новости. — Не хочу быть злым предсказателем, но имейте в виду — речь может идти о дурной шутке. Оставайтесь у себя и ждите, я скоро приеду. Мы все тщательно проверим.

Сара послушалась. Когда она покидала магазин, Марк Фостер просто не знал, куда ему деваться. Молодая женщина доставила себе удовольствие и усмехнулась. Через полчаса весь город будет в курсе скорого возвращения Тимми.

Вернувшись на ранчо, Сара бросилась убираться. Она вынесла из столовой большой макет Хевен-Риджа, который так часто рассматривала. Вымыла окна и пол, очистила сад от мусора, скопившегося там за четыре года.

День клонился к вечеру, когда перед оградой остановились два автомобиля. Сара узнала Майка Колхауна. Его сопровождала Нив О'Патрик, психолог. Сара пригласила их войти. Она очень нервничала. Фотографии были разложены на столе.

— Они все в моих отпечатках, — извинилась Сара, — мне очень жаль, но я была так потрясена, что не подумала о предосторожности.

— Не волнуйтесь, — сказал Колхаун, — скорее всего там и снимать нечего. Все-таки мы возьмем их проверить в лабораторию.

Колхаун сел. Он располнел, серые пряди смешались со светлыми волосами. Теперь он казался менее высокомерным, чем четыре года назад. Нив О'Патрик перекрасилась в блондинку и сделала подтяжку кожи. Она выглядела моложе, чем ее запомнила Сара. Только руки выдавали возраст. В то время как Сара готовила кофе, они, надев хирургические перчатки, изучали фотографии при помощи большой лупы.

— Что вы об этом думаете? — беспокоилась Сара, которой не сиделось на месте.

— Надо быть осторожными, — буркнул Колхаун. — Эти фотографии ничего не доказывают. Сегодня цифровое обеспечение для печати так разнообразно. Любой подросток, помешанный на информатике, творит на своем персональном компьютере чудеса. Фотографии Тимми можно было сосканировать со снимков в газете и обработать. Существуют способы, благодаря которым удается состарить лицо до какого угодно возраста, изменить прическу, цвет и густоту волос и так далее. Вы, должно быть, слышали об этом? Парикмахеры и институты красоты пользуются такими способами. Оптики тоже.

Сара тяжело опустилась на стул.

— Вы думаете, что… — пробормотала она.

— Не знаю, — отрезал Колхаун. — Я просто говорю: не будем обольщаться. Возможно все: и лучшее, и худшее. Может быть, они вернут вам Тимми… но нельзя исключать и варианта мерзкой шутки.

— Письмо было отправлено из Санта-Моники, — прошептала Сара.

— Это ничего не доказывает. Мальчишка мог отправить письмо в другом конверте своему кузену и попросить отправить его уже оттуда вам, для правдоподобия. Это один из тех жестоких розыгрышей, которыми развлекаются подростки. Я не хочу лишать вас надежды, но прошу сохранять спокойствие. Нив захочет с вами поговорить, я думаю, а мне необходимо позвонить в Бюро.

Он смахнул со стола фотографии, конверт и письмо в пластиковый пакет и вышел, чтобы связаться по телефону с ФБР из своей машины.

Саре не хотелось оставаться с глазу на глаз с Нив О'Патрик; она приготовилась к отпору. Все ее мышцы напряглись до предела.

— Сара, — начала психолог, — я от всего сердца желаю, чтобы Тимми вернулся. Но хотела бы обратить ваше внимание на один-два момента, которые помогут вам подготовиться к этой встрече. Вы знаете, что такое поставить крест?

— Да, — с вызовом произнесла Сара, ненавидя себя за то, что вдруг заговорила голосом взбунтовавшегося подростка. — Это очень сложное выражение означает покорность судьбе.

Нив проигнорировала дерзость.

— Распрощаться с кем-нибудь, — сказала она мягко, — это значит мало-помалу отстраняться от объекта привязанности. Это нормальная реакция, помогающая продолжению жизни. В ней нет ничего стыдного и позорного. Это процесс личного выживания, длящийся обычно месяцев двенадцать.

— Но ведь Тимми не умер, — возразила Сара. — Совсем наоборот!

— Тимми, которого вы знали, вашего Тимми, больше не существует, — поправила Нив. — Возможно, за прошедшие несколько лет вы более или менее сознательно пришли к мысли, что он умер. Может быть, вы простились с ребенком? Отстранились от него, чтобы преодолеть страдание, причиненное вам его исчезновением? Такое происходит быстрее, чем забывают лицо, знаете ли. Нередко вдовцы или вдовы обвиняют своих исчезнувших супругов в грехах, которые преувеличивают или просто придумывают. Подобное искажение памяти является своего рода защитой, чтобы сказать себе: не так уж много и потеряно, все в порядке вещей, нет причины особенно горевать. Такова защитная реакция от горя. Инструмент подсознания, чтобы потеря стала переносимой.

— Тимми не умер, — глухо повторила Сара.

— Маленького Тимми четырех лет, вашего малыша, больше не существует, — отрезала Нив О'Патрик. — Вы должны отстраниться от него, как если бы он умер. Потому что таков закон жизни… Именно это происходит и происходило в человеческих сердцах. Мы запрограммированы, чтобы забывать. Тимми сегодняшний может не иметь ничего общего с тем, кого вы потеряли. Не ждите, что получите обратно то, что у вас отняли.

— Вы хотите сказать, что он меня забыл?

— Может быть. Четыре года — слишком долгий срок для такого маленького ребенка. Для него это вечность, целая жизнь. Тот ваш образ, который он сохранил, остался далеко. Он должен был приспособиться к другому существованию, в новом «контексте»… даже подсознательно он вас забывал. Когда его похитили, он звал вас целые дни, даже месяцы, а вы не приходили, и тогда он начал вас постепенно ненавидеть, не отдавая себе в этом отчета и потому, что был слишком мал, и потому, что не мог понять, что прийти не в ваших силах. Тогда он тоже отстранился. Со своей стороны он это сделал, чтобы просто пережить горе. Он уходил от вас, как вы уходили от него. Вы окажетесь лицом к лицу как два чужих друг другу человека, именно на это обстоятельство я и хотела обратить ваше внимание. Не ждите горячих объятий, криков радости. Тимми даже не помнит вашего лица, если не хуже. Отношения надо будет строить заново. Не обольщайтесь, что его обязательно обрадует перспектива вернуться к вам. Он может даже возвращение домой воспринимать как очередное похищение. Я знаю, что это парадоксально, однако поставьте себя на его место.