На первый взгляд это могло бы показаться фантастикой, но сразу по приезде в Хевен-Ридж Сара почувствовала, что всеобщее осуждение окружает ее, как дурной запах. Женщины объединились в блок. Если бы Тимми был лишен обаяния, это объяснили бы злобой его матери, но Тимми, напротив, был ангельски красив. Тогда лавочники из Хевен-Риджа решили спасти малыша — без его ведома, против его воли, но для его же блага.

Существовал ли заговор? Сара была близка к тому, чтобы в это поверить. Если одна из «добрых женщин» решила завладеть Тимми, все другие стали ее сообщницами, храня молчание, делая вид, что ничего не видели. «Они очень рассчитывали на то, что я покину поле боя или покончу с собой… Увы, я цепляюсь за жизнь и держу удар, а сегодня, спустя четыре года, они все еще в силах скрывать пленника. Может быть, они готовят еду по очереди? Навещают ребенка одна за другой? Может быть, все они сделались его добрыми тетушками?»

Так просто рассказывать сказки на ночь малышу четырех лет и искажать его восприятие мира. Что они придумали, чтобы не дать ему убежать? Что его мать сумасшедшая, что она хотела сделать ему больно, что его прячут, чтобы защитить от нее?

— Черт! Какую околесицу я несу, — вздохнула Сара, открывая флягу, наполненную черным кофе. — В один прекрасный день я ни в чем не буду уступать бедной Мегги.

Да, она позволяла разыграться воображению, особенно вечером, после третьей порции виски. Каждый раз, отправляясь в город пополнять запасы продуктов, она не спеша, внимательно всматривалась в фасады респектабельных домов, расположенных вдоль главной улицы. А может быть, Тимми спрятан в одном из звукоизолированных помещений в амбаре, в подвале, в пустой комнате? Может, их отделяют друг от друга всего каких-то двадцать метров? Сара едва сдержалась — так хотелось броситься к забору Пигги Уолтерс и закричать изо всех сил, повторяя имя своего сына. «Если я это сделаю, меня точно упрячут, — подумала Сара. — И это как раз то, чего им больше всего хотелось бы: освободиться от меня».

Она сложила бинокль. Было поздно, пора было выбираться на дорогу, чтобы не застрять здесь на всю ночь. В темноте лес казался пугающим, и если она, споткнувшись, сломает ногу, то понадобится много дней, чтобы доползти до дороги.

Сара сильно рисковала, приходя сюда. Если Билтмор действительно виноват и если он однажды застукал бы ее, то без всякого труда смог бы от нее избавиться. Сделать это было бы очень просто: ударить по затылку, чтобы вырубить, а потом сбросить в расщелину… Сара знала множество таких мест в лесу. Это были разломы, которые обследовали в первую очередь, когда кто-нибудь пропадал. Они были частью классических маршрутов спасателей. Их осматривали, когда испарился Деннис, когда похитили Тимми. Билтмор мог бы ее туда сбросить. Она сломала бы себе шею, а причиной смерти посчитали бы неосторожность. Дело классифицировали бы как несчастный случай.

Сара ускорила шаг. Она почувствовала себя в безопасности только за решеткой своего владения. По заведенной традиции она редко выходила, потому что много времени проводила теперь за старой пишущей машинкой, которой пользовалась еще во времена студенчества в Университете Лос-Анджелеса. С тех пор как исчез Тимми, Сара больше не сочиняла с тем легким вдохновением, которое было ей присуще четыре года тому назад. С трудом, против воли Сара должна была переквалифицироваться, чтобы выжить, ведь она умела только рассказывать истории. Сара чувствовала, что абсолютно не способна написать ни строчки полицейского романа. Это повлекло бы за собой трудности, связанные с ее характером. Поэтому она выбрала научную фантастику, литературу, граничащую с дешевкой, которую обожала недоразвитая публика. Издатель карманных книжек дал ей шанс. С тех пор изо дня в день она выдумывала истории о существах, прибывающих из космоса, чтобы наделать как можно больше гадостей человеческому роду. Сара писала свои книжки бесстрастно, с некоторой ленцой, что позволяло ей выдавать не больше одного романа в квартал.

Для жизни в Лос-Анджелесе потребовались бы большие средства, а здесь Саре надо было очень мало. Из четырех манускриптов, которые она отправляла в издательство за год, отказывались печатать обычно один. Такую книжку она никогда не переделывала, а просто сжигала рукопись в железной бочке, где обычно жгла опавшие листья осенью. Работа не требовала от нее ни малейших усилий. Она забывала о написанном, едва ставила последнюю точку. Когда пройдет мода на научную фантастику — чувствовалось, что это время не за горами, — она переквалифицируется на сентиментальные романы, даже на порнографию. Какая разница. Плевать ей на все. Сара ценила только чеки, маленькие чеки, помогавшие ей оплачивать поиски.

Пока Сара брела домой, она думала о Деннисе, сыне Мегги Хейлброн. Мог ли он быть похищен — и он тоже — Билтморами?

— Он был хорошенький, — шептала Сара, — не такой, как Тимми, но все-таки. Почему бы Билтмору не украсть и его для своей жены?

Разве этого не могло быть? Фермер крадет ребенка в надежде его приручить, но что-то не срабатывает. Ребенок чахнет или даже умирает от какой-нибудь болезни. Приступ аппендицита, например. Оперировать ребенка нельзя, и Билтморы позволяют ему умереть. Вот почему они приступают к поискам следующей жертвы…

Сара была удовлетворена своей логикой.

Во второй раз свиновод был осторожнее, решил заключить легальную сделку, поэтому и предложил матери продать сына. Без сомнения, он думал, что в случае болезни ему будет проще лечить ребенка. Но Сара отказалась, и свиновод вынужден был прибегнуть к силе…

Когда Сара добралась до «зоо», она была вся в поту и бесконечно измучена. Нужно было бы разогреть воду и помыться в тазу, но силы иссякли. Сара налила чашку холодного кофе, предварительно хлебнув большой глоток бурбона. Рухнула на постель не раздеваясь и почти сразу же заснула.

Когда она проснулась, солнце уже было высоко. Сара почувствовала, что у нее затекло все тело, свело икры. Довольно долго она сидела на краю постели, с отвращением думая о наступившем дне. С ненавистью посмотрела на пишущую машинку, стоявшую на бюро, заваленном бумагами. Надо было работать. Сара сильно запаздывала с книгой, а ее издатель терпеть не мог, когда кто-нибудь из авторов не соблюдал сроки.

Она подошла к окну. Флажок на почтовом ящике был опущен, значит, пришла почта… Наверное, от ее родителей или из издательства. В течение четырех последних лет письма от матери приходили все реже и реже. Отец давным-давно перестал писать, он довольствовался подписью и пометками в виде буквы X. Сара считала эти иксы, каждый раз беспокоясь, что их будет меньше, чем в предыдущем письме.

Выйдя из дома, Сара пересекла сад и открыла почтовый ящик. Почта состояла из длинного конверта плотной бумаги, на который была наклеена бумажка с ее именем и адресом. Она вскрыла конверт и обнаружила фотографии. Четыре блестящих снимка, немного расплывчатых, на которых был снят светловолосый ребенок в возрасте от трех до восьми лет. «Снимали „Полароидом“», — подумала Сара.

Через мгновение она почувствовала, что сердце замерло, так велико было потрясение. Это был Тимми! Тимми, сфотографированный в разные годы, по мере того как он подрастал. По одной фотографии в год. На двух первых он выглядел таким, каким его помнила Сара, на других его лицо вытянулось… Он… он стал кем-то другим. Кем-то, кого она не знала.

Черная пелена поплыла у Сары перед глазами, пришлось опереться на металлическую дверь, чтобы не потерять равновесия.

Она задыхалась, острая боль пронзила солнечное сплетение, как будто ее, словно пойманную бабочку, пришпилили на пробковую дощечку. Понадобилось время, чтобы прийти в себя. Вместе с фотографиями в конверт был вложен листок бумаги, на котором она прочла: