– Хорошо! – сказал Юбер. – Я этим займусь.

Мистер Смит поправил на носу очки.

– В апреле, – сказал он, – все немецкие ученые – специалисты по ракетам, соберутся в Мюнхене на рабочую встречу, организованную НАТО. Я надеюсь, что к этому времени вы вернетесь с добычей.

– Когда я должен ехать?

– Через три недели. Я хочу, чтобы вы прошли стажировку в наших ракетных испытательных лабораториях в Хантсвилле, в Алабаме, чтобы освоиться в данной области. Вами займется сам директор лаборатории Вернер фон Браун. Нужно, чтобы вы достаточно разбирались, на случай, если Монтелеоне не сможет передать вам уже готовую работу.

Юбер встал, чтобы выбить пепел из трубки в хрустальную пепельницу, стоящую на столе.

– Как прикажете. А вы подумали, что я не так уж хорошо знаю русский? Это непростой язык. Я могу на нем читать, понимаю, но в том, что касается разговорной речи... скажем, что я лопочу.

– Я об этом подумал, – ответил мистер Смит, – это не имеет значения.

– Да?!

– Важно ваше великолепное знание немецкого.

Юбер поднял брови и сел, помахивая трубкой, чтобы остудить ее.

– Я не очень хорошо понимаю...

– Вы когда-нибудь слышали о шпетах?

– Никогда. Что это такое?

– Шпеты – это немецкие подданные, эмигрировавшие на Украину в восемнадцатом веке, в царствование Екатерины II. Идея заключалась в том, чтобы немцы научили чистоте и аккуратности в работе русских крестьян, но два народа не смешались. Шпеты и до сих пор сохранили свой язык и обычаи. В Сталинабаде существует колония шпетов. У нас есть среди них несколько агентов. После перехода границы вами займется шпет, и жить вы будете под видом шпета.

– Начинаю понимать.

– Итак, завтра вы отправляетесь в Хантсвилл. Фон Браун ждет вас. Одновременно продолжайте совершенствовать ваш русский, это будет полезно. Через две недели Говард передаст вам "Детальные инструкции" по вашему заданию. Перед отъездом мы встретимся с вами.

Юбер встал, понимая, что разговор закончен:

– Прекрасно. Надеюсь, все будет хорошо.

Мистер Смит тоже встал, чтобы проводить его до двери.

– Будьте уверены, мы сделаем все возможное, чтобы облегчить вашу задачу. Особо тщательно мы проработаем вопрос вашего возвращения.

Очень любезно с вашей стороны, – ответил Юбер с несколько иронической улыбкой. – Я буду вам благодарен.

Они пожали друг другу руки. Юбер вышел.

Пилот "бичкрафта" был неотесанным медведем и не открывал рта с самого взлета из Пешевара. Но Юбер не обижался. Если его спутник не был болтуном, то дело свое он, казалось, знал превосходно, а это было главным.

Ночь была темной, без луны, и густой слой облаков закрывал землю. Юбер немного жалел, что ему не пришлось увидеть грандиозной горной цепи Гиндукуш, но зато для их экспедиции погода была идеальной.

Юбер провел две очень интересные недели в обществе директора испытательных лабораторий Хантсвилла. Он узнал о ракетах почти все, что было доступно неспециалисту.

Потом он вернулся в Вашингтон и три дня работал в отделе ЦРУ, занимающемся материальным обеспечением миссий за границей. Человек, представленный ему под псевдонимом Эрнест, научил его особому акценту шпетов и нескольким устаревшим оборотам, еще используемым в их сфере.

Наконец майор Говард передал ему "Детальные инструкции" – документ в пятьдесят машинописных страниц.

В этом документе была скрупулезно проработана каждая деталь: характер и важность миссии; уже известная информация по ракете "Пурга"; специфические сведения, какие нужно добыть; псевдоним Юбера; его "легенда", то есть все, относящееся к новому персонажу, которого он должен будет изображать; псевдонимы тех, кто будет ему помогать; сведения о шпете, который встретит его на той стороне; данные о Монтелеоне; различные способы вступления в контакт с итальянским ученым; пароли; намеченный маршрут в Сталинабад; укрытия; возможности побега в случае ареста; способы передвижения и т.д...

Юберу пришлось заучить все это наизусть, поскольку он, конечно, не мог взять документ с собой. Когда он мог вспомнить все до малейшей запятой, он уничтожал листки.

Пилот, которого Юбер знал только под псевдонимом Вилли, убавил газ и слегка сдвинул штурвал. Самолет начал спускаться.

Юбер закричал, чтобы перекрыть шум мотора:

– Мы подлетаем?

Вилли что-то буркнул в знак согласия. Слой облаков быстро приближался. Юбер надеялся, что летчик имеет точные, а главное, достоверные сведения о высоте гор. Склоны Гиндукуша находились внизу, и простого возвышения в двести-триста метров могло оказаться достаточно, чтобы вызвать катастрофу.

Машина резко нырнула в облака. Юбер посмотрел направо и не увидел края крыла. Он взглянул на альтиметр: три тысячи футов, но стрелка все еще медленно ползла вниз. Полет сквозь слой облаков показался Юберу бесконечным. Вилли еще немного сдвинул штурвал, чтобы сохранить скорость спуска.

На двух тысячах футов самолет вышел из облаков. Юбер не сразу увидел землю. Когда же он ее заметил, она показалась ему жутко близкой. Дальше к северу горели огни. Балх?

Вилли немного прибавил скорость и свернул на запад. Несколько минут спустя на черном ковре земли появилась серебряная лента: несомненно, речка Балх, маленький приток Амударьи.

Пилот сделал новый поворот, на этот раз направо, к северу, вдоль течения реки. Почти тотчас впереди справа ночь прорезал луч света, погас, вспыхнул вновь...

Самолет пролетел над световым сигналом, развернулся в километре дальше. Пилот почти совсем убрал газ и начал спускаться. Юбер тщательно проверил ремни, крепко прижавшие его к сиденью. В ночной посадке всегда есть риск, а Юберу очень не хотелось, чтобы его приключение закончилось, не успев по-настоящему начаться.

Довольно сильные порывы ветра сотрясали самолет, который уже не удерживали моторы. Сигналы продолжались регулярно. Вилли включил посадочные огни. Стали видны детали рельефа почвы – невозделанная степь.

Самолет коснулся колесами земли, подскочил, шумно покатил по неровной почве и, наконец, остановился.

Юбер освободился от ремней безопасности и посмотрел на Вилли.

– Браво! – сказал он. – Вы отлично справились.

Летчик не ответил. Юбер подумал, что никогда не видел подобного медведя, но не успел углубиться в этот сюжет: к ним мчалась машина с включенными фарами.

Он открыл дверцу, спрыгнул на землю, несколько раз присел, чтобы размять затекшие ноги. Ночь была ледяной, но его прекрасно защищала одежда афганского погонщика верблюдов. Машина – американский джин – остановилась совсем рядом. Из нее вышел мужчина, остановившийся в десяти шагах; правая рука в кармане, вероятно, держит оружие. Юбер спросил:

– How old are you, Yakub?

– I shall be forty-four next month, Sahib[3].

– O'key.

Юбер прошел под ветром винта правого мотора к оставшейся открытой правой дверце. Вилли смотрел на него.

– Все нормально, – крикнул Юбер. – Спасибо, что доставили меня сюда. Счастливого возвращения.

Вилли кивнул и закрыл дверцу. Юбер быстро отошел, а пилот, не теряя времени, включил полный газ и начал взлет.

Юбер смотрел, как машина оторвалась от земли. Посадочные огни погасли, и скоро самолет исчез в ночи.

– Пойдемте, – сказал Якуб. – Не надо здесь оставаться.

Они сели в джип. Афганец закурил сигарету и предложил Юберу, но тот отказался. Машина тронулась с места и быстро укатила по неровной земле, усеянной камнями и пучками растительности. Якуб вел машину прекрасно, даже с некоторой небрежностью.

Шум делал разговор невозможным, да афганец и не выглядел болтуном. Юбер подумал о тех огромных трудностях, которые пришлось преодолеть специалистам ЦРУ, чтобы организовать его доставку к месту выполнения миссии. Пришлось связываться с большим количеством агентов вроде этого Якуба, давать им точные инструкции, устанавливать гонорары, обеспечивать секретность операции... Нелегкая работа!