Саймон принялся выпытывать подробности насчет фазенд, стоявших в самом богатом из городских кварталов, к востоку от площади и Богадельни, за древними крепостными стенами. Эти дворцы находились меж Синей скалой и морем, на проспекте Первой Высадки, но только Хосе Трясунчик, главарь "торпед", и Антонио Монтальван обитали постоянно в своих городских резиденциях. Дом Хосе охранялся, а у Монтальвана ворота держались открытыми - для любого, кто рисковал перепить его за столом или ублажить в постели. Больше Пако ничего сказать не мог, хоть был, несомненно, типом пронырливым, многоопытным и город чувствовал на ощупь, как собственную лысину. Этот факт сам по себе являлся любопытным; выходило, что доны вовсе не жаждут общаться с массами и, если не считать Хосе и Монтальвана, предпочитают не афишировать домашних адресов.
Но где-то онибыли, разумеется, известаы. Не в Сером Доме, но среди паханов и бугров, генерал-кондоров и ягуар-полковников, доверенных лиц в клановой иерархии, главных мытарей и финансовых воротил. Список мог продолжаться, однако Саймон в том необходимости не видел, уже наметив подходящую фигуру информатора: не "штык", не дерибасов-ский и не крокодильер, а полицейский начальник высокого ранга. Такому положено многое знать; если не все обо всех, то уж о собственном доне - наверняка. А к этому дону Саймон испытывал самый горячий интерес.
Он оглядел бетонную балку, цепи, камин и другие жутковатые приспособления, потом промолвил:
- Кажется, Пако, тебе не нравятся вертухаи?
- Не больше, чем Бабуину, - отозвался Гробовщик.
- Сыщешь мне одного? В качестве личного одолжения?
- На кой? Вчера ты любого синезадого мог взять, пока мы в подвалах шуровали. Э?
- Любой мне без пользы. Ты мне такого найди, чтобы фуражка от серебра прогибалась, а мундир колом стоял. Начальник мне нужен. Кандидатура - по твоему усмотрению, кого разыщете. И пусть твои парни сюда его приведут. Без штанов, голышом.
- Не приведут, а принесут, - уточнил Пако с деловым видом. - Когда тебе нужен этот голый хмырь? В серебряной фуражке?
Саймон сделал неопределенный жест и поднялся.
- Через день-два. Когда найдешь, тогда и ладно. Так, чтоб главному не помешало. Набирай людей и про остальное не забудь -горючее, оружие, взрывчатка. Ты где их держать собираешься? Не в этом же подвале?
- Зачем в подвале? - Пако тоже встал, отодвинув табурет. - У меня склады есть в порту у пятого причала и на Западной дороге. А ежели мы Бабуина наймем, да Моньку Разина, Челюсть, Хрипатого и Пономаря, то у каждого из мужиков найдется тайная щелка. Есть где собраться и где имущество сложить.
- Вот и отлично. - Саймон направился к лестнице, но на нижней ступеньке остановился и спросил: - А что в городе говорят? Насчет вчерашнего?
- А ничего. Ни по радио, ни слухов никаких. Значит, синезадым и дерибасовским болтать не ведено. Соображаешь, э? Кто знает, тот знает - и молчок. Ищут! Только меня им не найти. И мысли про меня не будет! Пако - мелкая рыбешка, вошь, Монтальвашкин прихвостень. Куда ему!
- Смотри, чтоб люди твои не проболтались, - сказал Саймон с порога.
- Не проболтаются. Предупредил - самолично язык вырву!
Наверху играло радио, дремал за стойкой коротышка-бармен, и трое качков, Скоба, Пехота и Блиндаж, все продолжали свою бесконечную партию на билльярде. Скоба отсалютовал Саймону новеньким кием. Пехота и Блиндаж щелкнули каблуками, а бармен, приоткрыв левый глаз, потянулся к пивной кружке.
Саймон покачал головой.
- Не надо. Я ухожу.
Коротышка открыл оба глаза.
- Куда, хозяин? Щас мухи дохнут от жары. Пива хлебни. Холодное!
- Как бы горло не разболелось, таракан. Увидев, что хозяин тверд в своем намерении, усач вздохнул и дол ожил:
- Кобель тут заглядывал. Тебя искал.
- И где он?
- Под баобабом. В тачке твоей парится.
"Меняются люди, - подумал Саймон. - С чего бы?" Всю дорогу от Пустоши до Рио мулат держался при нем, беспокоясь - и не без основания, - что Филин с Проказой где-нибудь его придавят в отместку за прежние грехи. Теперь же он осмелел и днями болтался в городе, таскался по девкам и кабакам да собирал сплетни и слухи, забавные или глупые, но абсолютно бесполезные. Впрочем, все услышанное передавалось хозяину, а вот Майкл-Мигель, временами исчезавший по каким-то таинственным делам, не говорил ни слова. Расспрашивать его Саймон не мог - между слугой и другом существовала разница.
Остановившись на углу, он поглядел налево, потом - направо. В знойный час сиесты Аргентинская улица казалась вымершей, точно покинутый, выгоревший на солнце муравейник. Над нею клубилась пыль; жаркий ветер, вздымавший ее, развевал волосы Саймона и забирался под белую полотняную рубаху. Но после подвального холода ласка ветра была приятной - словно Мария прикасалась к нему теплыми пальцами и что-то шептала, неразличимое, но нежное, как порывы налетавшего с моря бриза.
- Хозяин! - Кобелино зашевелился на плюшевом сиденье, вылез, шагнул навстречу. Его волосы слипли от пота, виски и смуглые щеки влажно поблескивали. - Хозяин!
- Что в "Коне" не ждешь? - спросил Саймон, пытаясь угадать, какую сплетню ему сейчас преподнесут. - Музыка, пиво и общество приятное.
- Только лишнее. Зачем им видеть, как мы шепчемся? Подумают чего и Пако донесут.
- А нам, выходит, пошептаться нужно? - Саймон, приняв таинственный вид, уставился на мулата. Этот разговор его забавлял.
- Нужно, хозяин. Я тут знакомца навестил - он вроде Валеки из "Парадиза", чикитками торгует, от "плащей". Крутые девки! Груди - во! Бедра... ах, какие бедра! А зады! Твоя-то тощая, а у этих... - Заметив, как сошлись брови Саймона.он резко оборвал фразу и заторопился: - Словом, пришел я раз, пришел другой, а на третий знакомец и говорит... Саймон ткнул его пальцем под ребро.
- Опять докладываешь не по форме. Имя? Адрес? Внешний вид,приметы?
- Родриго Прыщ, хозяин. Центральный округ, Третья Драгунская, заведение "Под виселицей". Это в одном квартале от площади, где гаучо висят. Вид обычный: рожа толстая, зубы выбиты через один и нос набок. Примет особых нет, кроме серьги в ухе. Здоровая такая серьга, колечком, палец просунуть можно.
