Коренастый, приятель Кобелино, ощупывая разбитое лицо, пробормотал:

- Как ты их... всех... Вот и погуляли, крокодилы в шляпах... размялись... подрались...

- Я не дерусь, я убиваю, - сказал Саймон. - Драка - занятие для дилетантов. - Он повернулся к Пашке: - Бери Филина, и седлайте лошадей! Мы уезжаем.

- Вот это правильно, хозяин, - одобрил Кобелино. - Пива выпили, девочек приласкали, да и не только девочек... Пора сматывать!

Он еще что-то бормотал, но Саймон уже склонился над Майклом-Мигелем, глядевшим в потолок стеклянными глазами. Лоб его был залит кровью.

- Ты в порядке? Ехать можешь?

- Да. Я, несомненно, в порядке. В полном порядке, - прошептал Мигель, пытаясь сесть. Потом спросил: - Что это было?

- Дверь. Большая тяжелая дверь, которой ты попался по дороге. Чуть не вышибла из тебя дух.

- Дух? Мой дух при мне. Вот только... - Ощупав лоб, Гилмор слабо усмехнулся и что-то забормотал. Саймону послышалось: - Моя душа - как остров в жизни торопливой...

- Любопытная мысль, - согласился Саймон и помог Мигелю подняться.

* * *

Через двадцать минут они были уже за городом, на утопавшей в грязи дороге, среди потока беженцев. Дождь продолжал моросить, но это не помешало пожарам: всю приречную сторону Харбохи объял огонь, склады с жидким топливом пылали, сараи с углем выстреливали длинные синие столбы пламени, по реке плыли трупы и обугленные корабли, на улицах тут и там занималось алое зарево, подбираясь к церковным куполам и резиденции дона-протектора, и только мост и форт при нем были тихи и молчаливы. Мост, построенный четыре столетия назад, перевидал всякое и теперь с философским равнодушием занимался своей работой: подпирал рельсы железным плечом. Форт был не так древен, но столь же равнодушен и угрюм; он защищал мост, а не город, не людей, а рельсы, балки, пролеты, опорные столбы. Люди его не занимали; в раскладе векового пасьянса люди являлись лишь "шестерками", пусть многочисленными и необходимыми, но все же самой последней картой в колоде.

Людской поток струился по болотистой равнине, полз медленной темной змеей под ночным небом, увлекая Саймона. Спутники его молчали; Мигель совсем сник и еле держался в седле, временами ощупывая забинтованную голову. Их кони не успели отдохнуть и плелись теперь шагом, нога за ногу; впрочем, они не сумели бы двигаться быстрее среди телег и фургонов, мулов и лошадей, конных и пеших, запрудивших Восточный тракт. Эти люди - мужчины и женщины с детьми, дети постарше, подростки, старики - не относились ни к какому клану; они просто были горожанами Харбохи, спасавшимися от насилия и огня. Они шли и ехали под моросящим мелким дождем, подавленные и хмурые, и Саймон лишь иногда ловил обрывки фраз: "снова сцепились, как бешеные псы..." - "подвесить бы их над ямой..." - "гуляют... веселятся... сучьи дети..." - "а что протектор?.." - " а ничего... в форт укрылся..." - "плати им, плати... "белое" плати, "черное" плати, а как до дела дойдет..." - "вернемся... не плачь, малышка, они уйдут, и мы вернемся..." - "сколько можно... в который раз..." - "Бог терпел и нам велел..."

"Извечная ситуация, - подумал Саймон, - так повелось всегда и всюду на Земле,, еще с тех времен, когда ее не называли Старой. Войско шло в поход, кампания была победоносной, потом что-то случалось, и солдаты маршировали к своим границам - не побежденные и не победители, без чести и славы, зато живые и полные сил. И злобные, как оголодавшие волки... Кто виноват, что им не достались трофеи и лавры? Предательство генералов, сговор правителей? Не генералы и правители были в ответе, а первый же город - собственный город, какой попадался навстречу волчьей орде. На нем срывали злость, его разоряли и жгли, пускали на поток, убивали мужчин, насиловали женщин..."

В звездных мирах такое тоже бывало, однако не слишком часто. Конвенция Разъединения, принятая в 2023 году, в самом начале Исхода, когда ООН превратилась в Организацию Обособленных Наций, покончила с межгосударственными войнами. Всякий народ имел суверенное право устраивать путчи и мятежи, революции и гражданские войны, менять своих правителей мирным или немирным путем, награждать или хулить их, производить в герои и гении, вешать или коле-: совать - пока и поскольку все совершалось в одной стране, на ее территории, в пределах ее незыблемых границ. Но в случае внешней агрессии ООН посылала войска - Карательный Корпус, части которого дислоцировались во всех мирах, и прежде всего - на социально неустойчивых планетах, в Лат-мерике. Черной Африке, Уль Исламе и Аллах Акбаре. Если ; войск ООН не хватало - хотя Саймону не удалось бы припо- мнить такого случая, - их могли поддержать высокоразвитые [планеты, гаранты Совета Безопасности - Колумбия и Россия, Европа и Китай, Сельджукия и Южмерика. Разъединенные в пространстве, они оставались едины в стремлении к .Порядку, стабильности и процветанию.. . Но на Земле, отрезанной от звездных человеческих миров, порядок и стабильность были сладким сном в реальности чу-Довищ. В преисподней, которой сделался этот мир по воле несговорчивых и алчных, жестоких и властолюбивых... Именно преисподней, во всех своих частях, подумал Саймон, вспоминая: "...клятие бляхи... спелись с мослами... орда... саранчуки, свинячьи рыла, татарськи биси... круг Харькива... почорнило од крови... слетати до руин Одесы... немаэ ничого... орда варварив... песьи хари... не ждать, ударить всей силой..."

Поток людей, повозок и лошадей продолжал струиться по темной равнине, казавшейся Саймону преддверием ада. Но это был обычный тракт, только незамощеный и грязный, протянувшийся вдоль полотна железной дороги - ее насыпь виднелась южней, освещенная кое-где фонарями. Собственно, то были не фонари, а просто бочки с керосином и фитилем из пакли, расставленные через пару километров; цепочка таких огней тянулась от Харбохи до Сан-Ефросиньи, ближайшего городка, где железнодорожный путь сворачивал к северу, к границам Разлома, центральным провинциям и Парагвайскому протекторату. В Сан-Ефросинье стоял отряд драгун, и считалось, что город находится под "штыками", которые, в сравнении с крокодильерам и, были не столь круты. Жители Харбохи бежали туда едва ли не каждый год, пережидая лихое время в кибуцах и на окрестных фермах. Там было посуше, чем у речного берега, - рос картофель, а кое-где даже маис, которым откармливали тапиров.