- На члене нам украшение ни к чему, - возражал Пашка, - а вот насчет яиц надо бы подумать - только не своих, а кобелиных. Это ведь какое диво - кобель с алым бантом на яйцах! Не жалко и денег заплатить!

Деньги у Саймона были - староста Семибратов отдал ему все, что нашлось при огибаловских, и еще добавил сотню песюков. А также выдал бумагу, где сообщалось, что пять уроженцев Семибратовки, люди трудолюбивые, способные к различным ремеслам, следуют в Рио, дабы попытать удачи в городских занятиях и промыслах. Иными словами, сшибить деньгу, а коль повезет, пристроиться "шестерками" в одном из столичных бандеро. Эта подорожная была заверена в живодерне Дураса, но пока что Саймону не пригодилась - "клинки" и гаучо бумаг с него не спрашивали, а сразу принимались стрелять.

Путники миновали площадку с ямой и воротом, обогнули форт с земляными стенами, перебрались через рельсы и двинулись шагом по улице - той самой, что тянулась вдоль причалов. Выглядела она странно: лавки, кабаки и увеселительные заведения были пустынными, как и сам утопавший в грязи проезд, зато на пирсах, плотах и палубах кораблей сновало множество народа. Саймону показалось, что люди торопятся из последних сил, затаскивая бочки и мешки, хватаясь за весла и разворачивая паруса; четыре суденышка отплыли на его глазах, а колесные пароходы дымили и пускали искры из труб, словно в топках их бушевало адское пламя. Дождь ненадолго прекратился, сизые тучи разошлись, и мутно-шоколадную речную поверхность озарили золотистые сполохи. Где-то справа, за домами, басовито прогудел паровик, пароходы пронзительно откликнулись и отвалили от пирсов, загребая против течения. Саймон вытер ладонью мокрое лицо и втянул ноздрями воздух. Пахло углем и смолой, рыбой, гниющими фруктами и чем-то еще, знакомым и приятным.

- Мясо, - пробормотал Филин. - Мясо и выпивка.

- Точно, - кивнул Кобелино. - Нам туда!

Он направился к неказистому двухэтажному строению с верандой, тянувшейся вдоль фасада, и вывеской: "Парадиз Приют любви". Вывеску украшал силуэт в темном плаще, перила веранды казались прочными, заменявшими коновязь, а вот крыша и в самом деле была веником - из растрепанного мокрого тростника. Пашке тут же захотелось знать, отчего поскупились на черепицу, и Кобелино объяснил, что строиться надежнее смысла нет - все будет разгромлено и сожжено.

- Сожжено? - удивился Пашка. - При таких-то дождях?

- А керосин зачем? - резонно ответил Кобелино и спрыгнул с лошади.

Спешившись, они вошли в дом, в обширное помещение, занимавшее, видимо, весь первый этаж. Тут оказалось на р удивление чисто и уютно: стены покрашены розовым и голубым, пол выскоблен, окна - в полосатых шторах, всюду керосиновые лампы - стеклянные, под бронзовыми абажурами, в одном углу - рояль, в другом ведущая наверх лестница, а между ними - широкие мягкие диваны и низкие столики. Заднюю стену обрамляла стойка, у которой скучали полдюжины девиц и коренастый крепкий мужчина с дубинкой у пояса. За стойкой виднелась распахнутая дверь вероятно, на кухню, а по обе ее стороны громоздились бочки с пивом. Помимо них, имелся еще буфет, заставленный бутылками, флягами, штофами и кувшинами. В воздухе витали соблазнительные запахи скорого обеда. Филин громко сглотнул слюну.

- Пиво! И мясо!

- Крокодильи хвосты! И девочки! - поддержал его Пашка-Пабло. - Только вот, тапирий блин, простынок не вижу.

- Наверху простынки, в номерах, - пояснил Кобелино и направился к коренастому обниматься.

Вероятно, он был знаком и с девушками - увидев его, они вскочили и заметались вокруг, визжа от радости. Кобелино, красавец мулат, обычно внушал слабому полу необоримое восхищение, так как отличался опытом в делах амурных и приятной внешностью: нежная кожа цвета кофе с молоком, темные страстные очи, брови вразлет, кудри до плеч и маленькие щеголеватые усики над верхней губой. Женщины его любили, а он обожал женщин, за что и поплатился - был изгнан из клана "плащей" после какой-то темной истории с любовницей Монтальвана. Девушку утопили, а соблазнитель, посягнувший на хозяйское, чуть не сделался евнухом, но как-то он искупил свой грех. Каким в точности способом, Саймон мог лишь догадываться, предположив, по намекам мулата, что дон Антонио Монтальван неравнодушен как к женской, так и к мужской красоте.

От стойки, сквозь визг и хихиканье девушек, доносилось:

- Валека, дружбан!

- Кобель, черт тебя побери!

- Сукин ты сын! Живой, гадюка! Гладкий!

- Ублюдок! А я уж думал, тебя навечно в Пустошь закатали!

- Закатали, а нынче раскатали... как тапирий блин...

- Отметим?

- Еще бы! Пиво не прокисло?

- Прокисшего не держим. Вот только... - Коренастый склонился к Кобелино и что-то зашептал ему, посматривая на дверь.

Саймон поймал одну из девиц, кареглазую смуглянку, пощекотал за ушком и распорядился:

- Мяса и пива, красавица.

- И музыку! - потребовал Пашка, ткнув пальцем в рояль.

- Еще лепешек, но не маисовых, а из настоящей муки. Есть у вас лепешки? Гилмор покосился на дверь, ведущую в кухню.

- Есть все, что пожелают кабальеро, и даже больше. - Смуглянка разглядела Саймона, и глазки ее блеснули. - О! Какой красивый дон! Какой высокий! Только очень мокрый. Может, я вас переодену? - Она стрельнула глазками в сторону лестницы.

- Потом, - сказал Саймон, сбрасывая плащ. - А сейчас - мясо, пиво, хлеб и музыку.

- Лучше бы потише, хозяин, без музыки, - заметил Кобелино, укладываясь на диван. - Валека говорит, что в городе крокодильеры. Чертова пропасть крокодильеров! Тысяча или две. А новых все везут и везут... С пампасов, из-за Парашки.

- И что же? - Саймон пристроил рядом с плащом сумку, мачете в ножнах и трофейный карабин с серебряным ягуаром. Проказа с Филином тоже начали разоружаться, поглядывая на бочки с пивом и девушек и будто бы выбирая, с чего начать.

- Это не местные, хозяин, это те, что за Парашку ходили, на гаучо, в помощь "штыкам". Теперь вернулись. Злые! Может, начнут город громить. "Торпеды" уже смываются - видел, там, у пирсов? Засуетились... Да только весь товар им не вывезти. Тут еще склады с углем и керосином...

Саймон сел, плеснул пива в высокую стеклянную кружку и потребовал детальных объяснений. Дружбан Валека, он же - Валентине, оказался парнем информированным; со слов его получалось, что с месяц назад изловили в городе трех лазутчиков Фиделя - то ли они собирались мост подорвать, то ли дона-протектора пришить, однако не вышло. Лазутчиков, само собой, отдали крокодавам, на ферму - чего ж добром разбрасываться, когда зверюшки не кормлены! - и тут же объявили поход на гаучо. Дон Алекс прислал карабинеров и драгун, а дон Хорхе - своих людей, не меньше, чем у "штыков"; и все они двинулись в пампасы, где одержали славную победу. Только потом пришлось отступить: в снабжении перебои, патронов и мяса нет, денег - тоже, без денег "торпеды" груз не везут - а как обойдешься без их кораблей и угля из Разлома? У гаучо, на удивление, всего хватало, и мяса, и патронов... И кто им только ворожит? Не дон ли Хосе Трясунчик из департамента Водного Транспорта? Ежели так, то обозленные крокодильеры могут помять "торпед", а заодно и всех, кто обитает у реки, кормясь честным промыслом...