Он сказал: ты нужен мне. Он сказал: вернемся в Рио. Он сказал: стань мне другом и не бойся, я сумею тебя защитить. Тебя и всех, кто поедет со мной без принуждения, добровольно... И добавил, ничего не объясняя: меня ждут в ином месте, а здесь мое служение закончено. Служение! Все-таки служение! И закончено... Тут закончено...

Староста согласился отпустить. Дремучий человек Иван-Хуан, но в сметке ему не откажешь... Прагматик и реалист, как все ранчеро... О чем подумает - не скажет, лишнего не спросит и все принимает как есть... Не было попа, была банда - платил, появился поп, и банде - конец; значит, надо платить попу. А теперь не будет ни банды, ни попа... Пожалуй, это самое лучшее - иначе каждый день придется задавать вопрос, как были убиты огибаловские... Страшный вопрос, если вдуматься!

Вытащив тетрадь, Гилмор раскрыл ее, пересчитал чистые страницы и вздохнул. Их оставалось двадцать четыре, а исписанных и пронумерованных - около двухсот. Два с половиной года в Пустоши... Наверное, хватит, подумал он; наверное, можно уже вернуться и доложить о своих изысканиях и трудах. О брате Рикардо, самой ценной из всех находок...

Но это являлось не единственной причиной. Тайна брата Рикардо манила, а голос его повторял: будь мне другом... будь мне другом, Мигель, и не бойся, не бойся... Он все-таки боялся, но любопытство пересиливало страх. Грешен, грешен, подумал он с улыбкой.

Колокол снова прозвонил - персонально для Мигеля-Майкла Гилмора, который всякий раз опаздывал к столу. Зовут, надо идти, есть мясо, вдыхать его запах... Поморщившись, он встал, шагнул к порогу. Рио! Ах, Рио! Город у лазурных вод, под синеватой скалой форта... И хлеб, хлеб, который везут с аргентинских равнин... Много хлеба, белого, пышного, легкого, с поджаристой коркой... Он так стосковался по хлебу...

Вот Путь Извилистого Оврага - внезапный, как трещина в земле, когда колеблет ее огнем из недр. Тянется щель, и на каждом шагу - повороты, завалы и ямы; и схватка будто извилистая трещина: удар внезапен, резок, и не поймешь, куда нацелены клинки и где поет секира, а где свистит копье.

Из Поучений Чошнги Крепкорукого

Часть II

ПУТЬ ИЗВИЛИСТОГО ОВРАГА

Глава 4

К Харбохе они подъехали в обеденный час, под мелким теплым дождиком, рябившим шоколадную речную гладь. Парана тут была широка и глубока; сотни рек и речушек струили в нее свои воды, а кое-где она разливалась большими овальными озерами - там, где на месте прибрежных городов когда-то зияли кратеры. Одно из таких озер путники миновали по дороге, и Саймон, задействовав свой браслет, узнал, что тут находился Росарио, крупный портовый центр, переброшенный, разумеется, на Южмерику. Километрах в двадцати от затопленного кратера река сужалась, и здесь ее пересекал Старый Мост - ржавая железная конструкция на гранитных быках, охраняемая фортом с земляными стенами. Под южной его стеной находилось низкое одноэтажное здание с ямой и воротом на вытоптанном пятачке полицейский участок, или, по-местному, живодерня, где проводились казни и экзекуции. Из ямы тянуло смрадным запахом, а свисавшая с ворота цепь раскачивалась на ветру и гулко билась о кирпичный парапет. Рельсы двухколейки шли вдоль убогих городских окраин, мимо форта и полицейского участка, взбирались на мост и уходили в занавешенную туманами болотистую травянистую низину, стремясь к предгорьям Анд, к чилийским рудникам и оружейным заводам Военного департамента - иными словами, к вотчине "штыков". Что касается Харбохи, то ее, по словам Кобелино, "держали" "крокодильеры" и "торпеды"; первые занимались поставками мяса и кож, прерогативой вторых были речные перевозки. Разумеется, у прочих кланов тоже имелся тут свой интерес - так, все городские увеселительные заведения состояли под покровительством "плащей", а вертухаи, стражи порядка, подчинялись , дону-протектору, наместнику смоленских.

Путники остановили лошадей, не доезжая форта, и Саймон, морщась и стараясь не принюхиваться к смраду, исходившему от ямы, взглянул на мост и порожденный им город. Слева, вдоль речного берега, тянулись складские сараи и причалы из потемневших бревен, а около них, в воде - плоты, груженные бочками и мешками, баркасы и неуклюжие парусники, среди которых затерялись два колесных парохода. За причалами и сараями шла грязная улица со сточными канавами по краям, обстроенная двух- и трехэтажными домами - когда-то белыми, а сейчас посеревшими, с дождевыми потеками на стенах. Эти строения были явно нежилыми тут и там виднелись облупленные вывески, и ветер доносил запахи жареного мяса, рыбы и смутный гул людских голосов. Город располагался правее - хаос узких улочек и все тех же серых домов, над которыми торчали церковные купола и башня над ; резиденцией дона-протектора. Все тонуло в жирной черной с грязи; местность была болотистой, улицы - немощеными, а дождь в этих краях шел триста дней в году. В остальное время, он сменялся ливнем.

Разглядывая этот пейзаж, Саймон угрюмо хмурился. В Пустоши - пыль, убожество, тут - убожество и грязь, и то же самое - по дороге, смешанное в равных пропорциях... Не Земля, тень Земли!

Он повернулся к мосту. Там, за серой пеленой дождя, медленно полз паровик с высокой трубой, тащивший платформы, набитые вооруженными людьми, и бронированный вагон с парой орудийных башен. На крыше вагона сидели солдаты в шлемах и промокших накидках и еще какие-то молодцы в шляпах размером с тележное колесо. - "Крокодильеры" и "штыки", - пробормотал Кобелино, вытерев мокрое лицо и сплюнув. Он, как и покойный Огибалов, когда-то принадлежал к "плащам", ходил в охранниках-вышибалах и не любил "крокодильеров" и "штыков". С ними были вечные хлопоты: пили они крепко, а расплачивались туго.

- Драпают, - произнес Пашка-Пабло, ухмыляясь до ушей. - Видать, гаучо надрали им задницы!

Филин, по своему обыкновению, молча кивнул, поглаживая приклад карабина, но Майкл-Мигель, единственный безоружный в их пятерке, бросил на Кобелино неприязненный взгляд и с сомнением прищурился.

- Я полагаю, кто кого надрал - вопрос договоренности, - заметил он. Гаучо нам нужны, чтоб было с кем сцепиться, когда придет охота кровь пустить, а мы необходимы гаучо, чтоб было кого пограбить. И все это, друг Проказа, называется взаимовыгодным политическим соглашением.