Теперь я работаю в психиатрической клинике и консультирую в частном кабинете. Психические расстройства больше не пугают меня, как прежде. Нехорошо, конечно, но я теперь даже нахожу удовольствие в том, что мои пациенты не выздоравливают: пусть себе пребывают в неврозах, оно и лучше. Мне нравится быть им необходимой. Бывает, когда они изливают мне свои пустячные горести, я засыпаю под их бормотание. Перед каждым приемом непременно выкраиваю минутку, чтобы послушать Моцарта, Баха или Шуберта: музыка для меня по-прежнему целительный бальзам от всех, невзгод. В общем, я ничуть не хуже других, Аида учит арабский, в память о матери. Я тоже засела за учебники, но она способнее меня. Она зовет меня «мамочка-лукум». Несколько раз я ездила в Марокко, виделась с отцом. Мужчины меня пока не колышут: я излечилась, перенесла свою любовь на Аиду, этого мне хватает. И хочется чего-то более высокого, чем героические подвиги в постели.

Но все это время я жду: вот однажды войдет ко мне пожилая женщина и скажет тонким девичьим голоском:

— Только не подумайте, что я сумасшедшая; я выгляжу лет на шестьдесят, правда? А на самом деле мне двадцать пять. Мне нечем это доказать. Умоляю вас, просто выслушайте мою историю и не прогоняйте меня, пока я не закончу.

Да, я точно знаю: однажды кто-то постучится ко мне в кабинет и подтвердит те жуткие откровения.

Скорее всего, это будет Элен.

Я терпеливо жду ее, и я скажу, что верю ей и готова помочь.

Знаю я и то, что они, осквернители, затаились где-то и продолжают скрытно творить свои варварские дела.

Я часто заглядываю в отделение «Скорой помощи» Отель-Дье. Так, на всякий случай: вдруг встречу Бенжамена. У меня остались его маска, дырявая шапочка и план — чернила на нем понемногу выцветают. Я не сомневаюсь, что мой пациент мог бы еще многое мне сказать.