— Я собираюсь заняться своим бизнесом.

Я улыбнулся.

— Неплохое решение, если начальство невмоготу. Ты ищешь спонсоров?

Он поморщился.

— Сниму деньги со счета в банке.

— Ты всегда любил рисковать, — ответил я.

У Дэвида были кое-какие сбережения, многие компьютерные разработки этой фирмы принадлежали ему.

Без труда отбросив мои сомнения, Дэвид, казалось, стушевался. Я вспомнил о том позднем вечере, когда я заглянул к Олгренам; тогда я понял, что уже никогда не смогу так, как Томми, обнять своего ребенка. В былые времена, возвращаясь со службы поздно, я никогда не забывал заглянуть в детскую. Мне хотелось верить, что сегодняшний приход Дэвида — свидетельство того, что и он об этом не забыл. Дэвид ждал моего вердикта.

Мне нечего было сказать. Я не мог поддержать его планы. Мои отношения с сыном уже давно дали трещину.

— Дэвид, — я коснулся его руки, — желаю тебе достичь успеха. Знай, что ты во всем можешь положиться на меня, хотя я и полный профан в твоих компьютерах.

Он с недоверием взглянул на меня. Я изменил своим привычкам совать бесцеремонно нос в его дела.

Я вспомнил мордашку годовалого Дэвида. Он не умел еще говорить, но мне казалось, что он понимает меня. Это детское выражение порой проявлялось в его взгляде. Я так и не удосужился зафиксировать этот момент на фотопленке. Сегодня в лице сына я углядел то же самое выражение. Дэвид ничего не забыл. Между нами на мгновение восстановилось прежнее взаимопонимание. Я перебрал в памяти яркие эпизоды нашего общения: игру в бейсбол, прогулки. На каком-то этапе я упустил что-то важное в наших отношениях, и Дэвид не мог преодолеть горечи от воспоминаний.

— Дэвид?

— Угу.

Я давно перестал быть авторитетом для него и поэтому не имел права на откровения. Когда-нибудь, возможно, он расскажет своему сыну о времени, проведенном со мной. Приятно думать, что внук по достоинству оценит деда.

Приступив к новому штурму, я вспомнил фразу времен вьетнамской войны: «Мы должны были уничтожить деревню, а не спасти ее». Эта же участь ожидала несчастных Олгренов. Иного выхода не было. Эти люди должны были принести себя в жертву, чтобы Остин и такие, как он, не смели больше никому доставить зла.

— Обвинение вызывает Памелу Олгрен. — Я нарочно подчеркнул ее полное имя. Памела. Чудная, судя по всему, была в детстве малышка и любила своих родителей. Ее имя напомнило мне о том, что миссис Олгрен прожила долгую жизнь, а я собирался осветить только один эпизод. Без сомнения, она с трудом переживет тот удар, который я ей приготовил.

— У вас есть сын? — Она еще не успела занять свидетельское место, когда я огорошил ее вопросом.

— Да. Томми. Ему девять лет. — Она постаралась устроиться в кресле поудобнее.

Она осмотрелась вокруг, окинула взглядом судью, присяжных и, вспомнив о моих наставлениях, обратила свой взор на меня.

— Томми Олгрен, которого изнасиловал этот человек? — спросил я, указав на Остина.

Миссис Олгрен должна была обратить на него внимание. Она обернулась в его сторону. Не думаю, что до сего момента она воспринимала Остина серьезно.

— Да, — выдавила она, потупив взгляд.

Я дождался, когда она вновь посмотрела на меня, и спросил:

— Остин Пейли — не первый человек, которого обвинил Томми, так?

— Нет, — чуть слышно отозвалась миссис Олгрен.

— Кто был первым?

Она с трудом выдавила из себя имя.

— Мартин Риз, — ей удалось преодолеть себя, — наш сосед.

— И друг?

— Нет, сосед. Мы едва были с ним знакомы. Он никогда не бывал в нашем доме.

— Томми играл у дома мистера Риза?

— Иногда, — сказала миссис Олгрен после минутного колебания. — У Ризов есть сын одного с Томми возраста.

— Томми симпатизировал мистеру Ризу?

Вопрос удивил ее.

— Не думаю, чтобы Томми знал его лучше нас. По крайней мере, раньше.

— Перед тем как обвинил его?

— Да, — проговорила она.

— Как это случилось? Что Томми сказал вам?

— Однажды за ужином он признался, что как-то играл в саду, а мистер Риз, выглянув из дома, позвал Томми на помощь. Как утверждал мальчик, на мистере Ризе не оказалось брюк.

— Вы, наверное, удивились, — предположил я.

— Мы были в шоке, — ответила Памела, она увлеклась воспоминаниями и перестала волноваться перед многочисленной публикой. — Мы оцепенели. Не знали, что и предпринять.

— Томми еще что-нибудь рассказывал?

— Да. Он все описал. Он сказал… — Она запнулась, вспомнив, где находится. Я кивнул ей. — Он сказал, что мистер Риз заставил его раздеться. Никого больше в доме не было — и мистер Риз… изнасиловал его.

— Вы поверили Томми?

— Конечно.

— И что вы сделали?

— Мы собрались позвонить в полицию тем же вечером, но Джеймс — мой муж — сказал, что стоит переговорить с мистером Ризом. На следующий день мистера Риза не оказалось дома. Он утверждал, что его не было в городе в тот день, о котором говорил Томми. Мы не поверили соседу и решили сами убедиться в правоте сына…

— Вы загнали Томми в угол?

— Ну да. И выяснили, что он солгал. На самом деле ничего не было.

— Томми лгал? — повторил я.

— Да.

— Вы звонили в полицию?

— Нет. В этом не было необходимости.

— Вы отвели Томми к врачу?

Она, казалось, удивилась.

— К психологу?

— Не только.

— Нет. Незачем было. Все разъяснилось само собой.

— Дело не дошло до суда?

— Нет, — испуганно заверила она. — Ничего подобного. Скандал не стал достоянием посторонних. Мы извинились перед мистером Ризом, вот и все. Позже он уехал, к нашему облегчению.

Я помолчал, изучая ее. Весь зал последовал моему примеру. Наконец я произнес:

— Вы показали, что Томми заявил, будто Мартин Риз изнасиловал его. Он так и сказал?

— Нет. Не стану утверждать, что он произнес это слово.

— Он сказал, что мистер Риз притрагивался к нему?

Памела торопливо отвергла это предположение.

— Нет. Все было гораздо подробнее. Это нас и смутило. — Ей очень хотелось быть понятой. — Томми рассказал нам такое, что он не мог услышать в школе или увидеть по телевизору. Он описал детали.

— Что именно он рассказал?

Она посмотрела на меня неодобрительно. По ее мнению, она уже достаточно открылась. Я выдержал ее взгляд. Я перестал быть ее другом.

— Он описал голого мужчину, — начала она.

— Что конкретно он описал?

Она покраснела.

— Возбужденный половой член, — четко произнесла она, чтобы не пришлось повторять.

— И вы решили, что это достаточное подтверждение правоты сына?

— Да. — Краска залила ее лицо.

— А что еще?

Она старалась произносить слова громко, но голос не подчинялся ей.

— Он сказал, что они с мистером Ризом через какое-то время оказались нагими и что этот мужчина трогал его.

— Он говорил о каких-нибудь подробностях?

— Да, конечно. Он сказал, что тот засунул палец между его ягодицами.

— Что-нибудь еще? — безжалостно продолжал я.

Она взглянула на меня с ненавистью.

— Он сказал, что мужчина поцеловал его пенис. И заставил его поцеловать свой.

— Что-нибудь еще?

— И он добавил, что появилась белая жидкость. Томми сказал, что она похожа на клей.

Я надеялся, что присяжные нашли это описание достоверным.

— Как давно это случилось?

— Около года назад.

— Не раньше?

Она прикинула в уме.

— Ровно год назад. — Она сумела взять себя в руки, восстановила дыхание.

— До этого признания Томми когда-нибудь видел, как вы с мужем занимались любовью?

Она задохнулась, кровь бросилась ей в лицо.

— Нет.

— Вы уверены?

Она заклокотала от злости.

— Абсолютно уверена. Мы запираем дверь.

— У Томми были другие возможности наблюдать сексуальные действия? У вас в доме нет порнокассет?

— Нет, — почти выкрикнула она. — Даже «Плейбой» не держим. Никогда! Ничего подобного!