- Не пускайте сюда никого. Позвоните в отдел убийств. Не выпускайте Сэма Лекстера из поля зрения, пока все не выяснится. Я буду здесь и все осмотрю. Начинайте!
Глассмен повернулся, задел плечом Мейсона и извинился. Мейсон вышел из комнаты. Глассмен захлопнул дверь:
- Пропустите меня к телефону. Мистер Оуфли, не пытайтесь удрать.
- Почему это я должен удирать? - обиделся Оуфли.
- Не делайте никаких заявлений! Не делайте никаких заявлений! истерически умолял Шастер. - Молчите, говорить предоставьте мне! Неужели не понимаете? Ведь это убийство! Не разговаривайте с ними. Не подходите к ним. Не...
- Закройте рот, - воинственно подступил к нему Глассмен, - или я сам заткну его!
Шастер увильнул от него, точно белка, беспрерывно бормоча:
- Никаких заявлений! Никаких заявлений! Разве вы не понимаете, что я ваш адвокат? Вы же не знаете, в чем вас хотят обвинить! Молчите! Дайте мне говорить вместе вас.
- В таких разговорах нет необходимости, - заверил его Оуфли. - Я так же хочу знать истину, как эти должностные лица. У вас истерика. Помолчите и успокойтесь.
Когда все поднимались по лестнице, Перри Мейсон, отстав, наклонился к Полу Дрейку.
- Побудь здесь, Пол, - попросил он, - посмотри, что будет. Постарайся увидеть все, что сможешь. А не сможешь увидеть - пусть работают твои уши.
- Смываешься? - спросил Дрейк.
- Есть еще срочные дела, - ответил Мейсон.
Поднявшись по ступеням, Глассмен поспешил к телефону. Мейсон повернул направо, прошел через кухню, спустился с крыльца и оказался в дождливой ночи.
8
Электровывеска, прославляющая "Вафли Уинни", не светилась. Над дверью горел ночник. Перри Мейсон повернул ручку - дверь отворилась. Мейсон закрыл ее за собой, прошел между стойкой и столиками и оказался перед еще одной открытой дверью. В комнате было темно. Он услышал, как всхлипывает женщина. Мейсон сказал "Хэлло!". Щелкнул выключатель. Комната осветилась мягким светом настольной лампы под розовым шелковым абажуром.
У стены стояла односпальная кровать. Видны были два стула, стол и книжный шкаф - грубо сколоченные деревянные ящики из-под консервов. Самодельный шкаф был полон книг. Угол комнаты отгораживала портьера, за ней - через щель - Мейсон увидел душ, напоминавший гусиную шею. На стене висело несколько фотографий в рамках. Несмотря на скромную обстановку, в комнате царила атмосфера домашнего уюта. На столе - фотография Дугласа Кина в рамке.
Уинифред Лекстер сидела на кровати. Глаза ее были красны от слез. Большой персидский кот свернулся у нее под боком, прижавшись к бедру девушки, и громко мурлыкал. Когда зажегся свет, кот грациозно повернулся и уставился на Мейсона ярко горящими глазами. Потом зажмурился, потянулся, зевнул и снова замурлыкал.
- Что случилось? - спросил Мейсон.
Девушка безнадежно указала на телефон, как бы желая все объяснить этим жестом.
- А я-то думала, что посмеюсь над жизнью, - сказала она.
Мейсон подвинул стул и сел рядом. Он видел, что девушка на грани истерики, и произнес с участием:
- Славная киска.
- Да, это Клинкер.
Мейсон поднял брови.
- Дуглас съездил и взял его.
- Зачем?
- Потому что боялся, что Сэм его отравит.
- Когда?
- Часов в десять. Я его послала.
- Он говорил с Эштоном?
- Нет, Эштона не было.
- Не возражаете, если я закурю?
- И я закурю. Вы, должно быть, считаете меня ужасным ребенком.
Мейсон достал из кармана пачку сигарет, серьезно протянул ей и подал спичку.
- Вовсе нет, - сказал он, зажигая сигарету для себя. - Здесь довольно одиноко, да?
- Пока нет, но будет, - сказала она.
- Расскажите мне, как только будете готовы, - предложил он.
- Я еще не готова, - голос у нее стал тверже, но в нем все еще звучали нотки истерики. - Я слишком долго сидела здесь в темноте - и все думала, думала...
- Хватит думать, - перебил он. - Давайте просто поговорим. В какое время Дуглас Кин уехал от Эштона?
- Часов в одиннадцать, наверное. А что?
- Он там был около часа?
- Да.
- А когда же начался дождь? До одиннадцати или после?
- Ой, раньше - еще до девяти.
- Вы можете точно сказать, когда именно Дуглас принес кота?
- Нет, я вафли готовила. А почему вы спрашиваете?
- Просто пытаюсь завязать разговор, - небрежно заметил Мейсон. - Я для вас слишком чужой человек, чтобы со мной откровенничать. Вот я и хочу, чтобы вы ко мне немного привыкли. Дугласа впустил кто-то из слуг?
- В городской дом? Нет, я дала Дугу свой ключ. Я не хотела, чтобы Сэм знал, что я беру кота. Дедушка дал мне ключ от дома. Я его так и не вернула.
- Почему вы не дали знать Эштону, что взяли кота? Ведь он будет беспокоиться?
- Он знал, что Дуг едет за Клинкером.
- Откуда?
- Я ему звонила.
- Когда?
- Перед тем, как Дуг ушел.
- А когда он ушел?
- Не знаю, мы договорились по телефону, что лучше мне пока подержать Клинкера у себя. Он сказал, что будет дома, когда Дуг приедет, и велел дать Дугу мой ключ, чтобы Сэм ничего не знал.
- Но Эштона не было, когда приехал Дуг?
- Нет. Дуг целый час ждал. Потом взял кота и уехал.
Мейсон, откинувшись на спинку стула, изучал клубящийся сигаретный дым.
- Клинкер всегда спит на постели Эштона, да?
- Да.
- Еще какие-то кошки есть?
- Вы имеете в виду - в доме?
- Да.
- Нет, наверное, нет. Клинкер любую кошку выжил бы. Он ужасно ревнивый, особенно дядю Чарльза ревнует.
- Дядю Чарльза?
- Я так иногда называю привратника.
- Довольно странный он, да?
- Странный, но хороший, если узнать его поближе.
- Честный?
- Конечно, честный.
- Скуповат малость, а?
- Был бы скуповат, если бы ему было что жалеть. Он долго служил у дедушки. Дедушка всегда не доверял банкам. Когда прошел тот бум с золотом, дед чуть не умер. Он ведь копил золото. Но тогда он пошел, сдал золото и получил бумажные деньги. Это был такой удар для дедушки. Он несколько недель не мог оправиться.
- Чудак, должно быть, был.
- Да, большой чудак - и такой славный: у него было чувство справедливости.
- Судя по его завещанию, этого не скажешь.
- Нет, - возразила она. - При данных обстоятельствах это было лучшее, что он мог сделать. Кажется, Гарри меня совсем загипнотизировал.
