- Послушайте! Что это?
Из туманной тьмы исходил металлический звук, сопровождаемый характерным поскребываньем.
- Кто-то копает, - тихо сказал Мейсон. - Лопата ударяется о камни.
- Клянусь богом, Мейсон, - шепнул Бергер, - вы правы. Том, тебе лучше приготовить фонарик, а в карман положи пистолет - на всякий случай.
Бергер пошел впереди. Все четверо старались шагать как можно тише, но гравий дорожки скрипел под ногами. Глассмен шепнул:
- Лучше идти по траве, - и сошел с тропинки. Остальные последовали за ним. Трава была мокрая, почва сырая, и дальше они двигались в полной тишине.
В доме горели огни, освещая под окнами отдельные участки. Человек, который копал, держался от них в стороне.
- Там, за ползучим растением, - сказал Глассмен.
Он мог этого и не говорить, направление и так было ясно. Стебли растения дрожали от тяжести воды. Капли дождя каскадом стекали с листьев и попадали в поток света из застекленной двери. Снова застучала лопата.
- Яму закапывает, - заметил Мейсон.
Луч фонарика Глассмена пронзил темноту. Какая-то фигура отскочила и заметалась в тени растения, которое при свете фонаря оказалось розовым кустом. Глассмен скомандовал:
- Выходите, именем закона! Руки!
- Что вы тут делаете? - спросил приглушенный голос.
- Выходите! - повторил Глассмен.
В темноте, на фоне светящихся листьев, показалась фигура. Мокрая поверхность листвы отражала свет фонаря, и Мейсон рассмотрел лицо человека.
- Это франк Оуфли, - сказал он Бергеру.
- Кто вы такой? - шагнул вперед Бергер.
- Я Оуфли, Фрэнк Оуфли. Один из владельцев этого дома. А кто вы и что вы тут делаете?
- Проводим небольшое расследование, - отвечал Бергер. - Я - окружной прокурор. Это Том Глассмен, мой следователь. Зачем вы тут копаете?
Оуфли тихо выругался, вытащил из кармана телеграмму и протянул ее прокурору. Луч фонаря осветил телеграмму, разорванный рукав, исцарапанные руки, покрытые грязью.
- Напугали вы меня своим фонариком, - сказал он. - Я прыгнул в самые колючки. Ну, все равно, я и так весь исцарапался. Хороший же у меня вид!
Он оглядел свой костюм, рассмеялся, как бы извиняясь. Но четверо мужчин не обратили внимания на его вид. Они изучали телеграмму:
"КОЛТСДОРФСКИЕ БРИЛЛИАНТЫ СПРЯТАНЫ В КОСТЫЛЕ ЭШТОНА ТЧК БОЛЬШЕ ПОЛОВИНЫ ДЕДОВСКИХ ДЕНЕГ ЗАРЫТЫ ПОД ОКНОМ БИБЛИОТЕКИ ГДЕ РОЗОВЫЙ КУСТ ВЬЕТСЯ ПО РЕШЕТКЕ ТЧК МЕСТО ОТМЕЧЕНО ПАЛОЧКОЙ ВОТКНУТОЙ В ЗЕМЛЮ ТЧК ОНИ НЕ ГЛУБОКО ТЧК НЕ ДАЛЬШЕ НЕСКОЛЬКИХ ДЮЙМОВ".
Телеграмма была подписана "ДРУГ".
- Вроде телеграмма настоящая, - тихо сказал Глассмен. - Прошла через телеграф.
- Что же вы нашли? - спросил Бергер.
Оуфли шагнул вперед и тут впервые заметил Мейсона. Он мгновенно напрягся и спросил:
- А этот человек что тут делает?
- Он здесь по моей просьбе, - сказал Бергер. - Он адвокат Чарльза Эштона, привратника. У меня к Эштону несколько вопросов, и я хотел бы, чтобы Мейсон присутствовал. Так вы нашли что-нибудь там, где копали?
- Я нашел палочку, - Оуфли вытащил ее из кармана. - Она была в земле. Я прокопал суглинок и гравий. Там ничего нет.
- Кто послал телеграмму?
- Вы могли бы это определить.
Бергер тихо сказал Глассмену:
- Том, перепиши номер, съезди на телеграф и попроси найти эту телеграмму. Разузнай все, что сможете. Достань адрес отправителя.
- Вы что, приехали из-за телеграммы? - спросил Оуфли. - Будь проклята эта ночь. Не стоило мне вылезать и копать тут, но вы понимаете, что я почувствовал после такого совета.
- Мы приехали в связи с другим делом, - объяснил Бергер. - Где Сэм Лекстер?
Оуфли вдруг заволновался:
- Нет его. А зачем он вам? - С минуту Оуфли колебался, затем спросил: - Вы разговаривали с Эдит де Во?
- Нет, - сказал Бергер, - я не разговаривал.
- Я с ней говорил. - Мейсон внимательно посмотрел на Оуфли.
- Я так и знал, - сказал Оуфли. - Просто удивительно, до чего вы любите совать нос в чужие дела.
- Хватит, - остановил его Бергер. - Идемте в дом. А что там насчет бриллиантов, спрятанных в костыле Эштона?
- Вам об этом известно столько же, сколько и мне, - мрачно огрызнулся Оуфли.
- Сэма нет дома?
- Нет.
- А где он?
- Не знаю. На свидании, наверное.
- Ладно, - сказал Бергер. - Пойдемте.
Они поднялись на крыльцо. Оуфли достал связку ключей, открыл дверь и сказал:
- Извините, я на минутку, отмоюсь и переоденусь.
- Стой-ка, парень, - остановил его Глассмен, - тут ведь речь о полумиллионе монет. Мы, конечно, тебе верим, но не лучше ли проверить твои карманы и убедиться...
- Глассмен, - предостерег Бергер, - с мистером Оуфли не надо так обращаться. - Он повернулся к Оуфли: - Извините мистера Глассмена за слишком резкие слова, но мне в голову пришла та же самая мысль, да и вам, без сомнении, тоже. Речь идет об огромной сумме. А если автор телеграммы поклянется под присягой, что вы откопали хотя бы часть этих денег?
- Я же ничего не нашел. А если и нашел бы, так они все равно мои, половина, во всяком случае...
- Не думаете ли вы, что вам лучше запастись свидетелями?
- А как это сделать?
- Подвергнуться добровольному обыску.
- Валяйте. - Лицо Оуфли помрачнело. - Обыскивайте.
Его обыскали. Бергер удовлетворенно кивнул:
- Может быть, позже вы будете рады сотрудничеству с нами.
- Не буду. Теперь можно пойти переодеться?
- Лучше не надо, - покачал головой Бергер. - Сядьте. Вы быстро обсохнете.
- Хорошо, - вздохнул Оуфли. - Выпьем по рюмочке. Вы, кажется, тоже побывали под дождем. Бурбон, ржаное или шотландское?
- Что ни выберешь, - заметил Мейсон, - все равно - виски.
Оуфли метнул на него подозрительный взгляд и позвонил. В дверях появился мужчина с синевато-багровым шрамом на правой щеке, придававшим ему выражение злобного торжества, и спросил:
- Вы звонили?
- Да, - сказал Оуфли. - Принесите виски, Джим. Бурбон, шотландское. И содовую.
Человек кивнул и удалился.
- Джим Брэндон, - объяснил Оуфли. - Он и за шофера, и за дворецкого.
- Каким образом он был ранен? - поинтересовался Бергер.
- Автомобильная авария, кажется... Это вы мистер Бергер, окружной прокурор?
- Да.
- Сожалею, что Эдит де Во сказала то, что сказала.
